Спартак: 7 лет строгого режима - Бубнов Викторович

В его тренировках не было ничего особенного. Но Огоев знал методику и работал не хуже более опытных спартаковских тренеров. Когда североосетинская команда «Юность», в которую я попал, выиграла в Павловском Посаде первенство РСФСР среди ДСШ, на меня обратили внимание известные в то время тренеры Владимир Гаврилов и Сергей Мосягин.

Я на этом турнире был признан лучшим защитником. Гаврилов работал тогда старшим тренером в знаменитом ростовском спортинтернате № 10, а также занимался вместе с Мосягиным юношескими сборными РСФСР. Оба много ездили по стране, особенно по югу Советского Союза, и искали талантливых детей. После Павловского Посада меня стали приглашать в сборные РСФСР, а потом и Советского Союза.

Тем временем Огоев сумел убедить моих родителей, что я должен играть в футбол. Много говорил и с матерью, и с отцом. Они подружились. Отец, сварщик по профессии, даже варил что-то для его мотоцикла. Гаврилов взял меня в интернат и там опекал. Мосягин много со мной занимался в юношеских сборных, а главный тренер ростовского СКА Йожеф Беца впервые пригласил на сборы с командой высшей лиги, когда я заканчивал спортинтернат. Гаврилов, Мосягин, Валентин Афонин, Николай Ефимов, Евгений Лядин, Казбек Туаев, Гавриил Качалин, Лев Яшин, Александр Севидов — вот люди, которые очень много сделали для меня как для молодого футболиста.

Бесков — это было уже другое. Я бы сказал, что Гаврилов и Мосягин — были школой. Качалин и Севидов — институтом. С Сан Санычем я стал чемпионом СССР, обладателем кубка страны, чемпионом Европы среди молодежных команд.

Севидов вообще мне был как второй отец. Помог устроиться в Москве, перевезти сюда родителей и учил жизни. Но Бесков был уже университетом.

После смерти Брежнева я из воинской части переехал на базу в Тарасовку. Начал участвовать в учебно-тренировочном процессе вместе со всей командой. Слушал все теоретические занятия в бесковском университете.

Это был особенный университет. Бесков часто брал футболистов из низших лиг, нередко с заметными техническими недостатками, и исправлял их. Фактически учил людей играть в футбол. Много объяснял на теоретических занятиях. Он вообще создавал особую атмосферу, которую, кроме него, удавалось создать, пожалуй, только Севидову.

Разница между Севидовым и Бесковым заключалась, в частности, в том, что Севидов собирал игроков уже сложившихся. Молодых, вроде Александра Новикова, Анатолия Парова или меня, тоже подпускал, но все равно в «Динамо» приходили подготовленные игроки. Севидов их очень умело подтягивал с функциональной точки зрения. Тактические ошибки тоже разъяснял, но не разжевывал, как это делал Бесков. Тот действительно учил.

Если при Севидове я что-то делал хорошо на интуиции и таланте, то при Бескове понимал суть. Он как азбуку раскладывал и технику, и тактику. У него упражнения были как в школе. Севидов упражнения, которые улучшают технику, не практиковал. Бесков, например, ввел технический комплекс. Он был чем-то вроде гаммы для пианиста. И у Бескова, и у Севидова в тренировочном процессе использовались «квадраты», но у Бескова каждый «квадрат» имел собственную технико-тактическую направленность и особый смысл.

И никто не проводил таких разборов, как Бесков. У других тренеров был общий анализ, у Бескова — до мелочей. Поэтому я сидел на этих разборах, как студент, который слушает с открытым ртом лекцию профессора. Ничего подобного ни до Бескова, ни после него я не слышал. Сегодня, когда делаю разбор игры, уверенно чувствую себя и готов отстаивать свою точку зрения потому, что мои знания основаны на «лекциях» Бескова. Именно так он нам все рассказывал. И это было настолько убедительно и настолько отображало суть футбола, что с ним нельзя было не согласиться.

Я старался брать все лучшее и у других тренеров — Лобановского, Севидова, Симоняна. И когда меня сегодня спрашивают, какое право имею столь категорично судить игроков даже мирового уровня, отвечаю: «Во-первых, у меня были великие учителя. А во-вторых, в «Спартаке» я входил в тренерский совет». И у кого бы я ни играл — у Севидова, у Бескова, у Симоняна или у Лобановского, везде со мной советовались не только по тактике, но и спрашивали мнение по составу.

В свой первый сезон в «Спартаке» я жил на базе в Тарасовке потому, что дома маленькие дети, Саша и Лена, не давали возможности нормально отдыхать и восстанавливаться. Как готовиться к тренировкам в однокомнатной квартире?!

Да и ездить было далеко с Водного стадиона до Сокольников. Кроме того, я вообще любил жить на базах. Когда пригласили в «Динамо», сразу попросил Яшина поселить меня не в служебной квартире в динамовском доме рядом с Петровским парком, а на базе в Новогорске.

Почему бы не жить на базе, если можно встать пораньше, сделать зарядку, подышать чистым воздухом? Питание там было отличное, а от корпуса до поля — минута неторопливым шагом.

Сезон 1982 года закончился. В Тарасовке состоялось награждение «Спартака», который занял тогда в чемпионате СССР третье место. При Бескове «Спартак» в 80-е годы вообще ниже тройки не опускался, кроме 1988 года, когда в команде случился раскол.

Награждение прошло очень скромно. Приехал кто-то из спорткомитета и из управления футболом. Собрались в зале, послушали поздравления. Потом раздали медали и отправились на банкет здесь же, в Тарасовке.

Кстати, на базе праздновали также свадьбы. Помню, гуляли на свадьбах Рината Дасаева и Евгения Кузнецова. Бесков хотел, чтобы все происходило у него на глазах, чтобы никто сильно не напивался. И самое главное, чтобы никто из посторонних не видел. Да и на базе было дешевле, чем в ресторане.

Осень 82-го и зима 83-го стали для меня подготовительным периодом, и этим я воспользовался в полной мере. Если бы мне сразу разрешили играть, было бы очень сложно приспособиться к спартаковской манере. Все, кто в «Спартаке» начинал сразу играть официальные матчи, не пройдя подготовительный период, в команде не задерживались. Может быть, кроме Виктора Пасулько, который пришел из «Черноморца» в 1987 году. Да и Пасулько пришлось тяжело, хотя конкурента на его позицию не было.

У меня были. Бесков взял меня в качестве защитника. И хотя Вагиза Хидиятуллина в команде еще не было — он вырвался из цепких армейских лап только в 1986 году, Геннадий Морозов и Сергей Базулев играли очень неплохо. С другой стороны, в «Спартаке» не было хорошего опорного полузащитника, и Бесков отправил меня на эту позицию. Казалось бы, что тут особенного? С учетом того, что в «Динамо» я играл чуть ли не на всех позициях в обороне, да и в команде автобазы амплуа опорного было моим основным. Но в бесковский «Спартак» было очень тяжело влиться. Во-первых, надо было знать принципы игры. Во-вторых, надо было понимать теорию и требования Бескова. И, в-третьих, это все надо было отработать на тренировках.