Мой Лунд дорогого изгнания - Вероника Габард

А может, ты решишь не умирать?

Посвящается моему школьному другу Саше Т.

А может, ты решишь не умирать?Вернуться из печального далека?И в ленте жизни, прерванной до срока,На стоп нажмёшь и повернёшь всё вспять?И замелькает кадров череда:Невы гранит и вековая сырость,Суровых лиц извечная унылость,Ведь за спиной уже стоит беда.А дальше отмотав, придёшь домойВ семейный круг и детские объятья,Вино рекой, и к лету шьются платья,И верный друг, как ангел за спиной.Ещё чуть-чуть…там встретимся опять,На третьей парте от окна налево.Я в класс войду прекрасной королевой,Твой нежный взгляд на сердце, как печать.Да будет так! Останемся с тобойВ том классе за завесою столетия,Где всё шумят черемухи соцветия,И юность негасима над Невой.

Осенние коты (при желании кота можно заменить на мужа)

В октябре мы становимся старше,Мы с работы приходим уставшие,И свернувшись под тёплыми пледами,Мы с котами о жизни беседуем.Мы коту говорим – ты послушай!Кот нацелит мохнатые уши,Но уже на втором предложенииКот растянется в пренебрежении.Мы вспылим – я с тобою, как с другом!Кот протянет мохнатую руку,То есть лапу – и мы улыбнёмся,Мы с котами сквозь осень прорвёмся!

Урок йоги

Закурится пряная свеча,Многорукий Шива улыбнётся,Луч коснётся моего плеча –Воспарю я, прославляя солнце.Этот день последний сентября,И в окно, наполненное светом,Дышит город, где судьба меняПоселила в поисках ответов.В древних сводах я теперь хожу,С письменами в радостном союзе.И с людьми я больше не вожуДетской дружбы, под конец – обузы.И седеет тихо голова,Незаметно пролетает время,Так иду я по земле, едваВас касаясь, поцелуем в темя.

Рисуя модель

Ты – женщина. Ты – тайна и мечта.Спустив покров одежд, ты – озареньеЯвляешь миру. Мощь и чистотаТвоей души прекрасны и нетленны.Не познаны. Так разреши же мнеСвоей рукой по-детски неумелойЗапечатлеть сияние огнейНагой души, что озаряет тело.

Тревога

В воде остывшей рябь дрожит, и тениКаких то ликов – прошлых и чужихМеня тревожат. И скользят ступени.Я в темноте нащупываю их.И миг тревоги послан в удушеньеМне демоном ли, богом ли – вдалиТо радуга, то неба изверженье,И снова в бухте стонут корабли.Наотмашь, наотлет, струей холоднойМеня осенний ливень отрезвит,Вернёт к той точке – внутренней, исходной,Где тишина и жар свечи разлит.

Осенняя прогулка

Октябрь прошёл. Ноябрь вошёл без стука.Лишь маревом всё небо затянул,И тихо так, не слышимо для ухаСлетает лист, и сад почти уснул.На мокрых листьях скользко мне и пряно.Так весело, вздымая листопад,Шуршать вперёд, вдыхая без изъянаПьянящий воздух – столько дней подряд!Я этот день осенний, как молитву,Запомню и украдкой брошу взглядТуда, где золотым редчайшим слиткомОдарит осыпающийся сад.

Размышления вслух

Декабрь не ладился в тот раз,Пришёл с напастями, с болезнью,И в голову нещадно лезлиМыслишки про судьбу и сглаз.Роились словно мошкара,Они в тревожном мраке ночи,Больничных ламп не гасли очиНи день, ни ночь, но со двораМанила улица огнями.Там люди важными деламиСтремились с раннего утраЗаняться – выйти на пробежку,Успеть на встречу и ночлежкуСебе найти. Лишь детвораРезвилась. Жизнь была пестра,Весёлой, праздничной казалась.Мне ничего не оставалось,Как отворив окно, с углаСвоей постели любоватьсяТой жизнью будничной, простойИ восхитительной такой,Которой можно предаватьсяБездумно, вовсе не ценяЕё – не замечая дняПрошедшего, и не старатьсяБыть благодарным каждый мигЗа запахи, и дальний крикСварливых птиц, не упиватьсяЕё ветрами и листвойУвядшей, но такой живой.И мне подумалось оттуда,Что жизнь – непознанное чудо.Болезнь и боль, и смерти страх –Как привкус жизни на губах.

Болезнь

Тем-пе-ра-ту-ра в правом ухеСтучит упрямым метрономом,А в глубине, в горячем брюхеВсё боль ворочается гномом.Накатывает сон наркозом,И не отрадно пробужденье,А в голове звучат вопросыК судьбе, вершащей представленье.

Январский романс

Белые туманыПоразвесил месяц,В январе так странныГорода и веси.Странно незнакомы,Странно одинокиВ тонком монохромеЦеркви и дороги.В грустном монохромеГордые столицы,И зима грозитсяДольше века длиться.Жёлтый свет фонарныйЛица освещает,Чей-то взгляд печальныйСредь реклам мерцает.Что мне в этом взгляде,Тихом и смиренном?В простеньком нарядеВ поступи неверной?Это, видно, памятьХолода и стужиПросится незванойНа нехитрый ужин.

Стокгольм

Стокгольм. Окраина. Сосна. Сырые мхи.Изрезанный ландшафт изысканной столицы,Где лес и город равновелики́,Где Рождество весь год готово длится.К Трём Кронам доберусь, прорезав лабиринтОзёр – прозрачных слёз, и удивлюсь привычноВенку из летних трав на станции вдали,И с Карлсоном опять поговорю о личном.

Февраль-то уходит…

Февраль-то уходит, уходит!Осталось нам мелочь одна:Пять дней, и зима на исходе,Синоптики знают – весна.И значит, поднимет подснежник,Как руки, свои лепесткиВсе к небу и к солнцу – так нежно,Как дети в объятиях – легки.Но кто-то невидимый, дерзкийВ порыве холодной молвыСорвёт дуновением резкимБеретик с её головы.И та, с февралем не враждуя,Покорно подставит лицо;Подумает – для поцелуя,Но нет – для тяжёлых оков.Уходит, упрёком последнимСвоих неудавшихся зим,Ненужной простудой весеннейНапомнив, что все ещё чтим.

Дорога в хедикос[6]

Четыреста зимних сквозных километровНа север, где скалы испытаны ветром,Туда, где мосты вырастают в тумане.Нет нас – только фары в дорожном дурмане.Нет нас, только магия вечной дороги,Над нами витают дорожные боги;И только глаза в изумлении детскомСияют, да быстро колотится сердце.Мы все – ожиданье, и все – нетерпенье,Здесь нет окончанья, есть только движенье,И тень, что так резво бежит перед нами,Вот-вот обернётся лосями, волками.Здесь чудо под каждой еловою веткой,И радость открытия, как птица из клетки,Летит, и бездумное счастье возможноБез всяких причин, без конца – непреложно.

Цветы в снегу

Цветы в снегу. Волнуется февраль!Летят на полотно белил остатки.Но выше небеса – прозрела даль,И солнце с февралем играет в прятки.То выглянет, все страхи растопив,Пригрев надежды радостное семя,То заморозит из последних сил,И снова на душе сомнений бремя.Но нежные воспрянут лепестки,Как только луч появится всесильный,Так наши дни весёлые близки!Художник – март эскиз наметил синим.

Ангелу

Ты к нам на землю ангелом вернулся,Мой давнишний, мой запоздалый друг,На мраморной плите замкнулся круг,Скупой дефис судьбою обернулся.Скорбит твой друг, и добрая женаТак безутешна, как солдатки в горе,Жжёт память, словно мертвенное море,Как плача безответная стена.А я не плачу – я тебя не знала,Я только душу детскую твоюЗастать успела, и любовь своюЯ ангелу дарю в плаще астрала.С тобою говорю, тебе пишу,Ты детских грёз живое изверженье,Ты моей жизни взрослой продолженье,И я с тобой, как с ангелом, грешу!

Мы и звезды

Мы – просто звездная пыль,Мы все – осколки звезды,Мы – отзвуки мироздания,Вот в правой руке застылМельчайшим нейтрино мечтыТвой первый проблеск сознания.Вот в левой руке горитИ жаркой лавой течётВся память забытых предков,А время тихонько спит,Пока поспешно идёмПо жизни неясным меткам.Куда – не знает никто,Зачем – не дано нам знать.Невидимы те скрижали.Но верим – звёздным мантоУкроет планета – мать,Вселенской полна печали.

Квартира на память

Оставь себе, как старую закладку,Квартиру, что над аркой продувной.Там я дружила с девочкой одной –Кудрявой Олей. С ней играла в прятки.Возьми себе на память жизни все,Что так старались, силились сложиться.Многоголосье эхом будет длиться,Выть ветром на затерянной косе.Нет Оли. В ее комнате закрытойПылятся нашей жизни короба,И горькие, ненужные словаСтоят вокруг услужливою свитой.Купи себе за доллары и кроныКорабль, разбитый бурею. ВороныHа пепелище сломанных судебКричат, что будет горьким этот хлеб.

Прага Марины Цветаевой