Фантастика - 1979 - Виталий Севастьянов

В музее нам с Зиной сказали, что мы нашли не подземный ход, а обычный тайник, в конце которого в древние времена был колодец. Когда я завел речь о раскопках, заведующая улыбнулась:

— О, у нас археологов хватает… Вчера сторож прогнал сразу четверых, с лопатой пришли, даже с каким-то планом… Не было в Порхове никакого подземного хода.

Занятия по сбору материалов для словаря я, не раздумывая, отложил, купил блокнот и на первой странице вывел печатными буквами: «Подземные ходы».

Вскоре появились первые записи.

Припомнился вдруг рассказ деда о том, что в древности был подземный ход из Печорской крепости в Псковскую длиною в целых пятьдесят верст. Дед утверждал, что слышал это от своего деда. Ход тесен, идти можно лишь пригибаясь, но были пещеры для отдыха — с запасами пищи, со свечами и родниками…

Конечно, это была выдумка — плод народной фантазии.

Под Печорской крепостью до сих пор целы пещеры и подземные ходы.

Есть много преданий про ушедшие под землю церкви.

А может, храмы специально строили в земле? На моей родине до сих пор живо предание, что в сельце Владимирец ушла под землю церковь. Говорят, приди на холм-городок в пасху, прильни к земле и услышишь, как где-то под землей поет хор…

Известно, что в древнем Владимире были тайник из камня-плитняка, вылазы, возможно, были подземные хоромы и подземные ходы…

Я вспомнил, что подземный ход описан в повести Гоголя «Тарас Бульба». Не раздумывая, отправился в библиотеку…

Со мной пошла Зина. С того часа, как встретились на танцплощадке, мы расставались лишь на короткое время.

Просыпаясь, я сам торопился на дальнюю, заросшую одуванчиками улицу, к старому, крытому тесом, покосившемуся дому. Завидев меня, Зина выбегала навстречу, открывала калитку…

— Пришел! — удивлялась она, словно и не знала, что я непременно приду…

В библиотеке мне дали второй том Сочинений Гоголя, и я нетерпеливо присел к столу…

Нужное место нашлось сразу, хотя и открыл книгу наугад.

«Обрывистый берег весь оброс бурьяном, и по небольшой лощине между ним и протоком рос высокий тростник, почти в вышину человека… Пробираясь меж тростником, остановились они перед наваленным хворостом и фашинником. Отклонив хворост, нашли они род земляного свода — отверстие, мало чем больше отверстия, бывающего в хлебной печи…» Вход в подземелье был рядом с зарослями камыша, на заросшем бурьяном пустыре, под кучей ненужного хвороста.

Видимо, так же маскировали выходы и вылазы древние псковичи…

Пробежав глазами, я вспомнил, что читал когда-то, еще мальчишкой, совсем иное.

Торопливо принялся листать книгу, в конце ее была первая «миргородская» редакция «Тараса Бульбы».

Снова легко нашлось нужное место. «Татарка, закутавшись крепче в кобеняк, полезла под телегу; небольшой четвероугольник дерну приподнялся, и она ушла в землю… Небольшое отверстие вдруг открылось перед ним и снова захлопнулось…» Описание входа было неправдоподобным; видимо, Гоголю указали на это, и Гоголь узнал точно, какими бывали подземные ходы и выходы…

— Видишь, и у Гоголя не сразу получилось, — сказала в задумчивости Зина. — Нужно идти в древлехранилище, читать старые книги.

— Нет, надо ехать в Синегорье…

Деревни, в которой мы жили в войну, не было. После войны мы поселились в городе, но я часто бывал на родине, неделями жил у одинокой Просы. В доме у Просы лежало мое ружье, хранились вещи, пылился под лавкой чемодан с записями погибшего отца и моими дневниками.

— Что ж, поезжай, — вздохнула Зина.

Я взглянул на часы: до отхода автобуса оставалось четыре минуты…

Успел. Автобус, как всегда, двинулся в путь с опозданием, набитый битком. В темноте, в толкотне я гадал, есть ли в бумагах отца хоть одна запись про подземные ходы…

Старая Проса, увидев меня, не удивилась, ушла по своим делам. Я выволок из-под лавки чемодан, высыпал тетради и связки бумаг на пол.

Как я и думал, записей было мало, три выдержки из писцовой книги… «И велено мне, холопу твоему, в городе во Гдове досмотрети… Есть ли в городе колодци и тайники, и какова в них вода, и в осадное время не будет ли водою скудно…» «И как государь укажет тайнику быть, и лесу надобно на обе стены до воды и на верхний мост полутора сажон, в отрубе 6-ти вершков, 250 бревен, да на тайник на бычок такова же лесу 120 бревен».

Записи относились к 1636 и 1639 годам.

Третью выписку — про тайник и подземный ход во Владимирце я помнил наизусть…

Про подземный ход в Порховской крепости никаких записей не было…

За ужином я рассказал старой Просе про свою новую заботу.

— Старики не раз про ходы говаривали. И в Выборе был ход, и во Владимирце. — Проса охотно ушла в прошлое. — Слыхала что-то и про Порхов. А что, убей, не вспомню… Всякое говаривали. Ходов-то этих было без счета. Дело нехитрое. Вчера в бор ходила, так там у лисовина вся гора в норах. Костя Цвигузовский, охотник, говорит, что лисовин с одной стороны в гору войдет, с другой выйдет… Видишь гору, за озером? Борзун живет, тоже норы глубокие… И человек в старое время в землю хоронился… — Проса помолчала, негромко молвила: — Твой отец тоже меня про подземные ходы расспрашивал. Поищи в чемодане. Отец-то мудрой был, все, что узнает, сразу запишет. А что писано пером, не вырубишь топором.

Я во второй раз выволок чемодан, достал связки тетрадей, и в глаза сразу бросилась сделанная наискосок тетрадной обложки разгонистая надпись: «Порховская крепость».

Записи были отрывочными, сделаны разными чернилами.

«На уровне бойниц второго яруса средняя башня имеет два входа (с юга и с севера) с верха крепостной стены… Около ворот был раскат для обстрела подходов к воротам…» — Нашел? — спросила Проса из-за спины.

— Нет, про подземные ходы пока нету.

Отдельные записи были сделаны карандашом, почти стерлись, и я с трудом разбирал буквы и слова…

«В писцовой книге Шелонской пятины конца XV в. Порхов упоминается одной фразой: «Город Порхоз каменн, на реце на Шелоне, дворов 68».

«В 1430 г. стены крепости, имевшие толщину 1,8 м, были утолщены до 4,5 м. В 1457 г. замок здешний поновлен…

В начале XVII в. в Порховской крепости имелось 3 пушки полуторных и 28 пищалей затинных с запасом ядер к ним, а также «тюфяк» железной дробовой…» Я догадался о том, что этот-то тюфяк и устанавливали на раскате.

«Порховская крепость лежит на правом берегу Шелони в месте ее изгиба, так что две стороны крепости (западная и южная) омываются рекой. С севера и востока до крепости находится ложбина. В половодье она полностью заливается водой…» «Сложена крепость из местного известняка (плитняка). Раствор — белая известь с очень мелким песком. Цвет камня — серый, желтоватый, коричневый; редки камни красноватого и голубоватого оттенка».