Тараканы - Илья Варшавский

— Они сейчас работают. Никому не разрешается заходить, когда они работают.

— Но тут же ясно написано в пропуске, — настаиваю я.

— Скоро перерыв, они пойдут обедать, тогда и посмотрите.

Нужно ждать, ничего другого не остается. От нечего делать мы разглядываем мартышек.

— А они тут зачем? — спрашивает Тони, указывая на клетки.

— Не знаю. Я сторож, мое дело их кормить, а что с ними там делают потом, меня не касается.

— Ну их к черту! — говорит Тони. — Поедем домой, Свен.

— Когда у них обед? — спрашиваю я.

— А вот сейчас буду звонить,

Раздается звук колокола. Мартышки прекращают свою возню и припадают к решеткам.

Я почему-то испытываю невольное волнение.

Открываются массивные двери, и из дома выходят пять горилл.

Мартышки в клетках начинают бесноваться. Они вопят, размахивают руками, плюют сквозь прутья.

Гориллы идут медленным шагом, высокомерные, в ярких халатах, слегка раскачиваясь на ходу. Они чем-то удивительно походят на Лоя.

Рядом с нами истошным голосом вопит маленькая обезьянка с детенышем на руках. Она судорожно закрывает ему ладошкой глаза, но сама не может оторвать взгляда от приближающейся процессии.

Шум становится невыносимым.

Тони зажимает уши и отворачивается. Его начинает рвать.

Гориллы проходят мимо, не удостаивая нас даже поворотом головы, и скрываются в маленьком домике расположенном в конце двора.

— Все! — говорит сторож. — Через час они пойдут обратно; если хотите, можете подождать.

Я подхожу к одной из клеток.

В глазах маленькой мартышки — тоска и немой вопрос, на который я не могу ответить сам.

— Бедная девочка! — говорю я. — Тебе тоже не хочется быть хуже своих сородичей.

Она доверчиво протягивает мне лапку. Я наклоняюсь и целую тонкие изящные пальчики.

Тони трогает меня за рукав.

— Пойдемте, Свен. Есть предел всему, даже… здравому смыслу.

Назад мы идем уставшие и злые. Тони что-то насвистывает сквозь зубы. Это меня раздражает.

У поворота на главную аллею стоит обнявшаяся парочка. Я их сразу узнаю,

— Снимите шляпу, Свен, — высокопарно произносит Тони. — Сегодня мы присутствуем при величайшем эксперименте, кладущем начало расширенному воспроизводству лопоухих.

Я поворачиваюсь и что есть силы бью кулаком в его ухмыляющийся рот.

— Вы идеалист, Свен, — говорит Тони, вытирая ладонью кровь с губы. — Неисправимый идеалист. И ударить-то по-настоящему не умеете. Бить нужно насмерть. Писатель!

Я приближаюсь к ним, сжав кулаки и проклиная себя за то, что у меня никогда не хватит духа поднять руку на женщину. Тони идет сзади, я слышу его дыхание у себя за спиной.

Первой нас замечает Лилли. У нее пьяные, счастливые глаза.

— Поздравьте нас, мальчики, — говорит она. — Все получается просто великолепно! И гороскоп изумительный!

Мы молчим.

Лой берет ее под руку, Лилли оборачивается к Тони:

— Я вернусь через десять дней. Пожалуйста, не напивайся до бесчувствия.

Мы оба глядим им вслед. Когда они доходят до поворота, Тони говорит:

— Поедем ко мне. У меня есть спирт, полная бутылка спирта.

Проходит всего три дня, но мне кажется, что мы постарели за это время на десяток лет.

Я улетаю. Тони меня провожает.

— Вот письмо к Торну, — говорит он, протягивая мне конверт. — Думаю, что Торн не откажется вас взять. Ему вечно не хватает людей. Ведь археология не входит в список официально признанных наук. Приходится рыть лопатами.

— Спасибо, Тони! — говорю я. — По правде сказать, мне совершенно наплевать, чем они там роют. Меня интересует совсем другое.

— Чепуха все это, — говорит Тони. — Двадцатый век. Не понимаю, что может вас интересовать там.

— Не знаю. Мне хочется вернуться в прошлое. Понять, где и когда была допущена роковая ошибка. Может быть, я напишу исторический роман.

— Не напишете, — усмехается он, — ведь сами знаете, что не напишете.

Я смотрю на часы. Пора!

— Прощайте, Тони!

— Подождите, Свен! — Он обнимает меня и неловко чмокает в щеку.

Я поднимаюсь по трапу. Тони смотрит на меня снизу вверх.

— Скорее возвращайтесь, Свен!

— Я вернусь! — кричу я, но шум мотора заглушает мои слова. — Вернусь месяцев через шесть! Ошибаюсь я ровно на год…

Стоит мне снова переступить порог моего дома, как у меня появляется такое ощущение, будто этих полутора лет просто не существовало. В мире все идет по-старому.

Первым делом я звоню Тони.

— Здравствуйте, Свен! — говорит он. — Очень рад, что вы уже в городе.

—  — Не могу сказать того же о себе, — отвечаю я. — Ну, как вы живете?

Тони мнется.

— Послушайте, Свен, — говорит он после небольшой паузы, — вы сейчас где?

— Дома.

— Можно, я к вам приеду?

— Ну, конечно, Тони!

Через десять минут раздается звонок в дверь.

— А вы молодцом, Свен, — говорит он, усаживаясь в кресло. — Вас просто не узнать!

— Похудел на десять килограммов, — хвастаю я.

— Ну что ж, могу только позавидовать. Как там Торн?

— Молодчина Торн! И ребята у него отличные!

— Будете писать?

— Вероятно. Нужно еще о многом подумать.

— Так…

Мне хочется разузнать о Лилли, но вместо этого я задаю дурацкий вопрос:

— Как ваши тараканы?

Лицо Тони расплывается в улыбке.

— У меня теперь их целая конюшня. Некоторые экземпляры просто великолепны!

Почему-то мы оба чувствуем себя очень неловко.

— Жаль, что у меня нечего выпить, — говорю я, — но в экспедиции…

— Я не пью, — перебивает Тони, — бросил.

— Вот не ожидал! Вы что, больны?

— Видите ли, Свен, — говорит он, глядя в пол, — за ваше отсутствие произошло много событий… У Лилли ребенок.

— Ну что ж, — говорю я, — она этого хотела. Надеюсь, теперь ее честолюбие удовлетворено?

Он хмурится:

— Не знаю, как вам лучше объяснить. Вы помните, был гороскоп.

— Еще бы!

— Так вот… по гороскопу все получалось очень здорово. Должен был родиться мальчик с какими-то необыкновенными способностями.

— Ну?

— Родилась девочка… идиотка… кроме того… с… физическим уродством.

У меня такое чувство, будто мне на голову обрушился потолок.

— Боже! — растерянно шепчу я. — Несчастная Ли! Что же теперь будет?! Как все это могло произойти?!

Тони пожимает плечами:

— Понятия не имею. Может быть, вообще генетические гороскопы сплошная чушь, а может, дело в стимуляторах. Они ведь там, в Центре, жрут всякие стимуляторы мозговой деятельности лошадиными дозами.

Я все еще не могу прийти в себя:

— А что же Ли? Представляю себе, каково это ей!

— Вы ведь знаете, Лилли не терпит, когда ее жалеют. Она очень нежная мать.

— А Лой? Он у вас бывает?

— Редко. Работает как одержимый. У него там что-то не ладится, и он совершенно обезумел, сутками не ложится спать.

— Скажите, Тони, — спрашиваю я, — как вы думаете, можно мне повидать Лилли?

— Можно, — отвечает он, — я за этим и приехал, только мне хотелось раньше обо всем вас предупредить.

— Здравствуй, Свен! — говорит Лилли. — Вот ты и вернулся.

Она очень мало изменилась, только немного осунулась.

— Да, — говорю я, — вернулся.

— Как ты съездил?

— Хорошо.

— Будешь что-нибудь писать?

— Вероятно, буду.

Молчание.

— Может быть, вспомним старое, сыграем? — говорит Тони. — Смотрите, какие красавцы! Все как на подбор!

— Спасибо, — отвечаю я, — что-то не хочется. В следующий раз.

— Убери своих тараканов, — говорит Ли, — видеть их не могу!

Только теперь я замечаю, какое у нее усталое лицо.

Из соседней комнаты доносятся какие-то мяукающие звуки. Лиллн вскакивает. Я тоже делаю невольное движение. Она оборачивается в мою сторону. В ее глазах бешенство и ненависть.

— Сиди, подлец! — кричит она мне.

Я снова сажусь.

Ее гнев быстро гаснет.

— Ладно, — говорит она, — все равно, пойдем!

— Может, не стоит, Ли? — тихо спрашиваю я.

— Согрей молоко, — обращается она к Тони. — Идем, Свен.

В кроватке — крохотное, сморщенное личико. Широко открытые глаза подернуты мутной голубоватой пленкой.

— Смотри! — Она поднимает одеяло, и мне становится дурно.

— Ну вот, — говорит Лилли, — теперь ты все знаешь.

Пока она меняет пеленки, я стараюсь глядеть в другую сторону.

— Пойдем, — говорит Лилли, — Тони ее покормит.

Я беру ее за руку:

— Лилли!

— Перестань! — Она резко выдергивает свою руку из моей. — Бога ради, перестань! Неужели тебе еще мало?!

Мы возвращаемся в гостиную.

— Ты знаешь, — говорит Лилли, — я бы, наверное, сошла с ума, если бы не Тони. Он о нас очень заботится.

Я сижу и думаю о том, что я действительно подлец. Ведь все могло быть иначе, если б тогда..,

Возвращается Тони.

— Она уснула, — говорит он.

Лилли кивает головой.

Нам не о чем говорить. Вероятно, потому, что все мы думаем об одном и том же.