Большая игра между черными и белыми - Рэй Брэдбери

Махнув рукой, судья отошел в сторону. Его плечи приЭподнялись, спина сгорбилась, а шея стала красной.

Большому По помогли подняться.

-- Лучше не наступай на нее, -- посоветовал доктор.

-- Но я могу ходить, -- шепотом ответил По.

-- Не играй, парень, иначе будет хуже!

-- Но я должен играть, -- качая головой, настаивал По. На его щеках виднелись мокрые полоски от слез. -- Я долЭжен продолжать игру! -- Он старался не смотреть на своих друзей. -- И клянусь, я буду играть очень хорошо.

-- О-о-о! -- произнес черный парень, стоявший на втоЭрой базе.

Мне этот возглас показался довольно забавным.

Чернокожие посмотрели друг на друга, на Большого По и Джимми Коснера, на небо, озеро и толпу. Потом без лишних слов разошлись по своим местам, а Большой По попрыгал на раненой ноге, показывая, что может продолЭжать игру. Доктор начал спорить, но огромный негр махнул на него рукой. Судья откашлялся и громко прокричал:

-- Приготовиться к игре! Посторонним убраться с поля!

Мы, мальчишки, побежали к трибунам. Мама ущипнула меня за ногу и спросила, почему я не могу сидеть спокойно.

Солнце поднималось из-за крон деревьев, и люди все чаще посматривали на озеро и прохладные волны. Леди обмахивались газетами и вытирали платочками потные лица. Мужчины ерзали на скамейках и, приставив ладони к наЭхмуренным бровям, следили за Большим По и Джимми Коснером, который стоял перед негром, как лилипут в тени огромного мамонтового дерева.

От нашей команды с битой вышел молодой Моберг.

-- Давай, швед! Сделай их! -- раздался чей-то возглас, одинокий и жалкий, как крик напуганной птицы.

Конечно же, это кричал Джимми Коснер. Зрители неЭодобрительно зашумели. Девушки в цветастых платьях устаЭвились на его нервно выгнутую спину. Чернокожие игроки презрительно закачали головами. На какой-то миг Джимми стал центром всей Вселенной.

-- Давай, швед! Покажи этим черным ублюдкам! -- громЭко повторил он и засвистел, краснея от натуги.

Стадион ответил ему гробовой тишиной. Только ветер шумел листвой высоких деревьев.

-- Давай, швед! Всади им пилюлю...

Дылда Джонсон встал на место питчера и набычился. С усмешкой посмотрев на Коснера, он быстро переглянулся с Большим По. Джимми заметил этот взгляд и тут же заткнулся, судорожно сглотнув слюну. А Джонсон провел защиту с преимуществом и остался подавать при напаЭдавшем Коснере.

Коснер шагнул к сумке, вытащил свою биту и, чмокнув кончики пальцев, прилепил поцелуй к центру мешка. Потом он осмотрел трибуны и самодовольно рассмеялся.

Питчер взмахнул рукой, стиснул в кулаке белый мяч и отвел руку назад, готовясь к броску. Коснер затанцевал на своей позиции у базы. Он то приседал, то поднимался, чем очень напоминал одетую в костюмчик цирковую мартышку. Джонсон посматривал на него исподтишка, и в его глазах сверкали веселые искры. Покачав головой, он опустил руку с мячом, что означало потерю одной подачи. Коснер преЭзрительно сплюнул в траву.

Дылда Джонсон приготовился к новому броску. Коснер присел, замахиваясь битой. Мяч вырвался из руки питчера, и бита со звонким ударом отправила его к первой базе.

На какой-то миг все замерло и остановилось -- сиявшее солнце в небе, озеро и лодки на нем, трибуны, питчер с вытянутой рукой и Большой По, поймавший мяч широкой ладонью. Игроки застыли на поле, пригнувшись или вытяЭнув шеи. И только Джимми бежал, взбивая ногами пыль, -- единственный, кто двигался во всем этом мире.

Внезапно Большой По пригнулся вперед, повернулся ко второй базе и, взмахнув могучей рукой, метнул белый мяч в подбегавшего Джимми. Тот угодил Коснеру прямо в лоб.

Чары всеобщего оцепенения разрушились, и на этом игра закончилась.

Джимми Коснер лежал пластом на выгоревшей траве. Люди на трибунах негодовали. Повсюду раздавались проЭклятия и брань. Женщины кричали, топая ногами. МужЭчины сбегали вниз по ступеням лестниц, а кое-где и по скамейкам. Команда чернокожих торопливо покидала поле. К Джимми спешили доктор и двое его помощников, а Большой По хромая пробирался сквозь толпу кричавших белых мужчин, расталкивая их, как деревянные кегли. Он просто хватал этих парней и отбрасывал в сторону, когда они пытались преградить ему дорогу.

-- Идем, Дуглас! -- строго сказала мама, сжимая мою ладонь. -Немедленно домой! У них же могут быть бритвы! О Боже! Какой ужас!

Тем вечером, напуганные парой уличных драк, мои родиЭтели решили остаться дома и провести время за чтением журналов. Коттеджи вокруг нас сияли огнями, и все соседи тоже сидели по домам. Издалека, со стороны озера, доноЭсилась музыка. Выскользнув через заднюю дверь в темноту летней ночи, я побежал по аллее к танцевальному павильЭону. Меня манили разноцветные огоньки электрических гирЭлянд и громкие звуки медленного блюза.

Однако, заглянув в окно, я не увидел за столиками ни одного белого. Никто из наших не пришел на их пирушку.

Там сидели только чернокожие. Женщины были одеты в ярко-красные и голубые сатиновые платья, ажурные чулки, перчатки и шляпы с Перьями. Мужчины вырядились в свои лоснившиеся костюмы и лакированные туфли. Музыка рваЭлась из окон и уносилась к далеким берегам заснувшего озера. Она плескалась волнами, вскипая от смеха и стука каблуков.

Я увидел Дылду Джонсона, Каванота и Джиффи МилЭлера. Рядом танцевали с подругами Бурый Пит и хроЭмавший Большой По. Они веселились и пели -швейцары и лодочники, горничные и газонокосильщики. Над павильЭоном сияли звезды, а я стоял в темноте и, прижимая нос к стеклу, смотрел на этот радостный, но чужой мне праздник.

Потом я отправился спать, так и не рассказав никому о том, что увидел.

Лежа в темноте, пропахшей спелыми яблоками, я слушал тихий плеск далеких волн и мелодию прекрасной песни. Перед тем как сон закрыл мои глаза, мне вспомнился последний куплет:

...Вы будете танцевать, мои туфли,

Под звуки блюза "желе-ролл";

Завтра вечером, в Городе чернокожих,

На балу веселых задавак!