Как это все происходит - Андрей Столяров

– Вы это серьезно? – несколько иронически спросил он.

Затрещала толстая оранжевая свеча на боковом столике. Снова тенькнули и зазвенели на разные голоса хрустальные переливающиеся подвески. Точно неощутимое дуновение прошло по комнате.

Госпожа Асаги торжественно выпрямилась.

– Приветствую того, кто пришел, – сказала она слабым голосом. – Склоняюсь пред тем, чем неверным подобием я являюсь. Предаю себя в руки того, кто выше меня.

Несколько секунд она глядела на него расширенными зрачками, а потом встала и, потянув сзади большой желтый шелковый бант, распустила на кимоно пояс.

Почти вся территория Западных штатов и большая часть Восточных были окрашены в светло-коричневые, как подтаявшее мороженое, зыбкие, переливающиеся цвета. Судя по всему, обстановка здесь постепенно нормализовалась. Сыграло роль, вероятно, и так называемое «Соглашение о взаимных зачетах», что позволило хотя бы на первых порах преодолеть катастрофический «кризис неплатежей», и неоднократно переданное средствами массовой информации заявление президента и глав крупнейших банков страны о «режиме оплаты» и о сохранении на всей территории США «единого экономического пространства», и решение о введение с третьего числа сего месяца «нового доллара», жестко привязанного к курсам основных евро-азиатских валют, и совместное заявление правительств Мексики, Японии и Канады о возобновлении в связи с этим главных линий кредитования. И хотя многокилометровые очереди к отдельным еще работающим супермаркетам практически не уменьшились и порог «кредитного максимума», то есть суммы товаров, отпускаемых единовременно за наличный или безналичный расчет, в результате был увеличен всего на тридцать процентов, что едва-едва покрывало необходимые жизненные потребности, все-таки понемногу становилось ясным, что нижняя точка кризиса, скорее всего, преодолена, катастрофы не будет и ситуация в «Северной зоне» действительно стабилизируется. Среди вялых коричневатых тонов уже угадывались кое-где слабые светло-зеленые, ядовито-угольные расплывы сохранялись лишь в очень мелких и, видимо, рассасывающихся зыбких образованиях, непрерывный синюшный бордюр, опоясывающий это пространство, почти исчез, а вокруг Вашингтона, еще недавно стиснутого темным скопищем клякс, ныне проступала веселая травяная жидкая кашица. Вероятно, федеральный округ Колумбия вернулся к жизни.

Гораздо хуже дела обстояли на Юге и Юго-Западе. «Свободная Экономическая Конфедерация» в рамках 1861 года, провозглашенная представителями Южных штатов, собравшимися в начале июля на Ассамблею в г. Монтгомери (штат Алабама) и объединившая, несмотря на широковещательные декларации, всего семь из первоначально планировавшихся тринадцати штатов американского Юга, оказалась как государственная система нежизнеспособной и фактически прекратила свое существование уже через месяц. Президенту Обмейеру, «Цезарю нашей эпохи», как о нем с неумеренными восторгами возвестил ряд южных газет (признанному, впрочем, даже далеко не всеми делегатами Ассамблеи), не удалось наладить за это время реально работающий правительственный механизм, кредиты, обещанные некоторыми арабскими странами, в частности Саудовской Аравией, Иорданией и Кувейтом, вопреки всем клятвам и обещаниям, так и не поступили, «новое экономическое сообщество», едва возникнув, утонуло в море фатально неразрешимых проблем, и «южный доллар» с портретом генерала Ли на синеватой банкноте обесценивался быстрее, чем его успевали печатать.

С теми же трудностями столкнулось и так называемое «Независимое государство Калифорния», объявившее испанский своим вторым официальным государственным языком и поспешно начавшее печатать не обеспеченное ничем «калифорнийское песо».

В результате на территориях Юга и Юго-Запада США большей частью преобладали коричневые, тревожно меркнущие, некротические оттенки. Причем время от времени они сливались в чуть закипающую, как кисель, легко подвижную, струящуюся, однородную массу, вздымались бурым протуберанцем, который обнажал их до дна, немного закручивались и устремлялись в сторону евро-азиатского континента. Где-то над океанской гладью этот мощный протуберанец раздваивался, образуя змеиный язык, колеблющийся в высоких астральных потоках, и одна его часть, свиваясь жгутами, сворачивала и направлялась к Китаю, по мере приближения высветляясь и приобретая солнечное сияние, а другая, гораздо более темная, но тоже как бы сияющая, точно ливневый дождь, орошала Западную Европу. И он знал, что там, где странное сияние это соприкасается с черными, но кипучими, как муравейники, выпуклостями жаждущих мегаполисов, оно тут же превращается в деньги, впитываемые всеми порами банков и промышленных предприятий, немедленно растворяется в них, расходится, словно радиоактивные соли, и, начиная фосфоресцировать от нового дыхания жизни, перекрашивает карту астрала в зеленые, радостные цвета. Именно так это все, по-видимому, и происходило, так это было задумано, и изменить здесь что-либо было уже нельзя.

Из офиса он сначала позвонил домой и, как всегда, без подробностей, коротко сообщив о том, что приехал, прослушал такой же краткий обзор событий за время своего отсутствия.

Ничего существенного за это время, с его точки зрения, не случилось. Демчик неожиданно разленился и нахватал троек в четверти, что для него было, в общем, не характерно. Расслабился, вероятно, Демчик к концу учебного года. А Мариша, служившая до недавней поры примером тихости и послушания, начала водить к себе парня, которого жена считала категорически неприемлемым.

– Лохматый какой-то, – сообщила она встревоженным голосом. – Никогда толком не поздоровается, сразу – шмыг в комнату, и – музыку на полную мощность. Один раз постучалась к ним – дверь изнутри заперта. Скажи, пожалуйста, ну зачем ей в шестнадцать лет запираться?

Все это были, разумеется, пустяки. За Демчика, сколько бы троек он там ни схватил, можно было не опасаться. Парень, в целом, толковый, соображает, что ему надо. Никаких сомнений, что тройки в ближайшее время будут исправлены. Слишком уж Демчик самолюбив, чтобы мириться с тройками. А что касается тревог по поводу запертой комнаты, то когда еще девушке и начинать знакомиться с жизнью. Шестнадцать лет – это, знаешь, самое подходящее. Ты в шестнадцать лет ты, наверное, уже вовсю целовалась. Ну, на всякий случай прочти ей лекцию о контрацептивах: как и что, и откуда в принципе берутся дети. Хотя я лично думаю, что она это все уже давно знает. В школе проходят. Главное, не слишком переживать по этому поводу.

В таком же духе он ответил и на некоторые другие вопросы. Жене он сочувствовал: все ее нынешние тревоги проистекали только из непрерывного одиночества. Он последнее время добирался до дома всего два-три раза за месяц, и ей просто нечем было заполнить образовавшуюся пустоту. Не на работу же ей выходить в самом деле. Иногда он даже подумывал, что надо бы, если уж так оборачивается, купить ей любовника. «Массажиста», «тренера по гимнастике», как это теперь называется. Именно так уже поступили некоторые из его деловых приятелей. «Массажист» – это, пожалуй, был бы хороший выход. Но во-первых, опасно подпускать к себе слишком близко постороннего человека. Через «массажиста» могла потечь на сторону весьма ценная информация. Например, о его рабочем графике на ближайший месяц. А во-вторых, он все же не мог преодолеть в себе некоторую брезгливость. Как это, значит, опять-таки совершенно посторонний мужик будет заниматься чем-то таким с его Валентиной? И ей, что же, это будет до некоторой степени нравиться? Атавизм, разумеется, однако его от подобных предположений явственно передергивало. Что-то здесь было такое, по-видимому, не слишком чистое. Как-то это не соответствовало прозрачным «высоким» энергиям, струящимся по астралу.

Поэтому жене он лишь сдержанно сообщил, что и в этот приезд добраться до дома, скорее всего, не успеет, освободиться от дел сможет только где-то в районе полуночи, а уже в шесть тридцать утра у него опять самолет в Западную Европу. Нет смысла ради трех-четырех часов ехать через весь город. Он лучше выспится у себя, иначе завтра не будет ничего толком соображать. Зато на следующей неделе у него есть «окно» в целых три дня, и он клятвенно обещает, что все эти три дня проведет только дома. Нет-нет, можешь не сомневаться, никаких накладок не будет.

Затем он вызвал Касима и поинтересовался, есть ли какие-нибудь новые данные по Гонконгу. Тамошний эпизод с покушением его очень обеспокоил. В самом деле, кто, собственно, мог догадываться, что он там собирается появиться? Поэтому он с чрезвычайным вниманием выслушал сообщение, сделанное Касимом, также кратко отметил, что несмотря на истекшие двое суток результатов в этом деле практически никаких, продвижения нет, не намечено до сих пор даже сколько-нибудь убедительной версии, секунды четыре подумал и, пошевелив в воздухе пальцами, вынес решение: