Крещение огнем. Звезда пленительного риска - Максим Калашников

Думать больше не пришлось. Локаторы комплексов включились, готовясь к бою. Но было уже поздно.

Подлетающие цели были китайскими беспилотными машинами, копиями израильских «гарпий». Охотниками за зенитно-ракетными комплексами. А сзади их шли телеуправляемые старые истребители J-8. Они вынудили русских включить радиолокаторы, открывшись для «гарпий».

БПЛА выбросили огненные хвосты, вмиг обернувшись противорадиолокационными ракетами. Метнувшись наискось по небу огненной полоской, первая ракета рванула над антенной радара. Вспучился оранжевый шар взрыва, взметнулись вверх темные обломки. Вверх взмыли несколько русских зенитных ракет, но было уже поздно: «гарпии» рвались над РЛС наведения. Они взрывались даже над выключенными радарами, ибо запоминали их местоположение до прекращения излучения. ПВО Хабаровска оказалось полностью разбитым.

А куда еще целятся китайцы? В центр ПВО всего Дальнего Востока. В командный пункт 11-й армии ПВО—ВВС.

Задолго до этой войны (в 2008 г.) военный обозреватель газеты «Завтра» Владислав Шурыгин побывал здесь и написал вот что (http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/08/752/51.html):

«…И снова наша «Волга» петляет по хабаровским дорогам. За очередным поворотом трасса начинает круто забираться на одну из сопок. После натужного подъема, в который двигатель вложил все свои лошадиные силы, мы оказываемся на почти плоской, густо заросшей лесом вершине. Здесь, над Хабаровском, один из командных пунктов ПВО.

В покрытом плотным подлеском склоне сопки – бетонный квадрат входа. Его закрывает стальная герметичная «корабельная» дверь. По узкому бетонному тоннелю, рассеченному в нескольких местах такими же стальными дверьми, мы проходим внутрь и скоро оказываемся глубоко под землей, в залитой светом неоновых ламп «пещере» командного пункта. После весеннего буйства звуков он почти сразу бьет по ушам какой-то «глухой» подземной тишиной и почти хирургической чистотой – кругом керамическая плитка, свежая краска, аскетичная строгость. Из просторного зала, который, видимо, служит местом сбора расчета, в разные концы КП ведут двери. К одной из них мы и идем вместе с моим провожатым – начальником пресс-службы армии ПВО Сергеем Рощей. Заходим внутрь и оказываемся в самом «сердце» КП – зале боевого управления.

Своим устройством он чем-то странно напоминает кинотеатр. С одной стороны, как в кинотеатре, располагающиеся этажами «зрительские» ряды. Только их всего два и перед каждым такой же ряд столов. С другой стороны – громадный «экран» планшета. Сходство с кинотеатром дополняет приглушенный как перед началом фильма свет и мягко светящийся экран, испещренный какими-то символами и почти ацтекской графикой.

Для непосвященного – это странная, лишенная смысла какофония линий, цифр, непонятных символов и обозначений. Но для специалиста это точная «онлайн» картина воздушной обстановки над громадной территорией России. Верхний край планшета утягивается далеко на север в сторону Тикси, южный край заканчивается глубоко в Китае. Восток упирается в очертания Камчатки, а запад тонет в глубине Сибири. Все это зона ответственности хабаровской армии ПВО—ВВС.

Восемнадцать лет я не был на таком КП. Но после нескольких минут «слепоты» глаза вдруг начинают «читать» знакомые символы – узкий, ломаный серпантин воздушных трасс, густо сплетающийся над крупными городами, неровные, густо унизанные бусинками «отсечек» гирлянды «проводок» – сопровождаемых «глазами» КП самолетов. Фараоновские «картуши» идентификации – номер цели, скорость, высота. «Свои» самолеты – начало с «ноль», нарушители режима – с «единицы». Сейчас на планшете единиц нет…

За световым экраном планшета в полутьме движутся фигуры, похожие на персонажей театра теней. Это планшетисты. Те, кто наполняет планшет жизнью. Солдаты – «срочники» и женщины-контрактники. У каждого на голове наушники. По ним им передается информация. В руках главное его оружие – тряпка и специальный фломастер. В кармашке формы – трафарет «картуша». Работа планшетиста очень специфическая. Здесь нужны люди с особым типом координации. Мало того, что большую часть дежурной смены им приходится, как высотникам, проводить в полутьме на лесах – а верхний край планшета утягивается под самый потолок зала на высоте примерно четырех метров, но кроме этого, им еще необходимо переучить сознание на «зеркальное» письмо. Ведь все надписи наносятся с обратной стороны планшета и, следовательно, выполняются зеркально и по-восточному – справа налево…

Почти в центре верхнего ряда зала – кресло оперативного дежурного. Рядом с ним еще двое офицеров – старший помощник оперативного и помощник по группе контроля. За их спиной, в небольшом отсеке за столом с аппаратурой, две молодые женщины в камуфляже – связистки. В мирной обстановке – это весь расчет КП…»

Как видите, читатель, командный пункт ПВО округа остался таким же, как и в 1990 году. За восемнадцать лет ничего не изменилось. Да и с чего меняться-то? Финансирование мизерное, в РФ – научно-технический застой. Впрочем, так были устроены КП еще гитлеровских Люфтваффе, управлявшие отражением налетов англо-французских воздушно-бомбардировочных флотов на Германию. Тот же амфитеатр, те же планшетисты и связисты. Давно бы пора иметь электронные суперпанели с автоматическим отражением обстановки, как в подмосковном ЦККП – Центре контроля космического пространства. Да кому в Москве это надо? Наверняка и войну 201… года забарвский КП ПВО встретит все в том же виде…

«…Оперативный дежурный – майор Олег Маркелов. По движениям, реакции, коротким точным ответам видно, что он настоящий «зубр» ПВО. И это действительно так. Военное училище Олег Владимирович закончил еще в 1986 году в теперь уже зарубежном Вильнюсе. С тех пор военная судьба провела его почти по всему Дальнему Востоку. Служил в Комсомольске-на-Амуре, по побережью Охотского моря и вот теперь здесь, в Хабаровске.

Пока в воздухе затишье, он неспешно рассказывает о службе.

– …Если раньше, когда отношения с Китаем были напряженными, у нас была тут одна из самых «горячих точек», то сейчас это, наверное, самое мирное место на всей карте России. С востока нас прикрывают камчатцы, с запада сибиряки. Перед нами только две тысячи километров границы с Китаем, но китайцы себя ведут исключительно корректно. За все последние годы ни одного серьезного нарушения воздушной границы, ни одного пролета разведчиков. Иногда, бывает, их легкие самолеты, патрулирующие леса, случайно «чиркают» границу, но никогда не входят в наше пространство. Даже когда их разведчики возвращаются с патрулирования в Китайском море, они никогда не приближаются к нашим границам ближе, чем на триста – четыреста километров. Вообще они стараются себя никак не обозначать. В нашу сторону никаких действий не производить, а ведь у них с их стороны границы здесь развернуто сил примерно на порядок больше, чем у нас – три бригады ПВО и больше семисот самолетов. Но видно, что китайцы дорожат добрососедством. Если идет «транзитник» из Китая через нас – они его нам передают задолго до подлета. Видимо, по их доктрине, у Китая сейчас другой вероятный противник, и в этом случае Россию нужно сохранить, как хорошего союзника…

Коротко тренькает вызов. Маркелов подносит микрофон к губам:

– Отвечаю!

– …Откуда?

– Из Комсомольска на Хабаровск.

– Это Ан-двадцать четвертый?

– Да.

– Принял…

– …Работа на КП специфическая. Обстановка может меняться буквально за минуты. То в зоне ответственности – всего пара самолетов. А через пять минут их уже четырнадцать, а еще через десять уже двадцать пять. Особенно напряженно бывает летом, в сезон циклонов. В грозы, а они здесь очень сильные, диспетчеры стараются рейсовые самолеты обвести вокруг фронтов, и тогда в воздухе начинается такой хаос и столпотворение, что только успевай разворачиваться. Самолеты идут вне трасс, уходят к границе, расходятся на минимальных расстояниях. Тогда уже все, что называется, стоят по местам. Наша задача – контроль воздушного пространства, проводка самолетов. Фактически мы здесь единственная система, способная это делать. Держим, можно сказать, все дальневосточное небо в своих руках.

После провала 90-х система контроля за воздушным пространством только начала восстанавливаться. И если по границе с Китаем мы теперь держим сплошное радиолокационное поле, то на севере в нем еще зияют такие дыры, что там можно часами лететь и не быть никем обнаруженным. Еще в районе Камчатки поле есть, а потом по северу почти до самого Урала – дыра. Все радиолокационные роты еще в начале девяностых были отсюда убраны. Чтобы теперь эту дыру закрыть, нужны громадные средства. И во все провозглашенные реформы я лично поверю, лишь когда увижу эту дыру закрытой…»