Ценник красивой жизни - Людмила Феррис

– Давай рванем в отпуск. Мне дают целых две недели, – вдруг сказал Никита.

– Никит. – Она обдумывала каждое слово. – Отпуск не проблема, оформлю, тем более через несколько дней каникулы в школе. Давай потратим отпуск, чтобы познакомиться с детским домом. Давай возьмем ребенка, Никит?

– Ася, ты уверена? Когда нет своего ребенка – это проблема, но когда берешь чужого – проблема вдвойне.

– Никит, я не могу больше. – Она заплакала. – Не могу ходить по больницам, умоляюще заглядывать в глаза врачей, десятки раз сдавать одни и те же анализы. Что делать, если нам такая планида выпала?

– Ася, основная нагрузка с ребенком будет на тебе. Ты хорошо подумала? Это не собачонку завести, назад не сдашь. Это пожизненно, Ася! Навсегда!

– Хорошо, хорошо, – она уткнулась в плечо мужу, – Никитка, милый мой, я хорошо подумала, и у нас будет настоящая семья, ведь жизнь без детей бессмысленна.

Детский дом, расположенный на окраине города, был переполнен, и директор, красивая дама с печальными глазами, перечислила все документы, которые необходимы для усыновления.

– Здесь много тонкостей, если будут вопросы, обращайтесь. Обязательно поможем. Рассчитывайте на наш коллектив и на отдел опеки. Мы делаем для детей многое, но заменить им полноценную семью не можем и всегда рады тем, кто решил усыновить ребенка.

– Наше решение серьезное! – Ася сияла, как начищенный пятак. Она собиралась в детский дом, как на праздник: сделала стрижку, маникюр, купила новое платье. Никита был слегка угрюм, и казалось, радости жены не разделял, но Ася этого не замечала.

– А дети у вас здоровые? – буркнул Никита.

Глаза директрисы стали еще печальней:

– Абсолютно здоровых детей у нас не бывает, у всех надломленная психика, детский дом все-таки. В большинстве от них когда-то отказались родители, и ребенок уже этим травмирован. Жизнь ребенка в детском доме, как бы мы ни старались, нельзя назвать счастливой. Как опытный педагог, скажу, что многие болезни имеют психосоматическую природу и исчезают после того, как ребенок от нас попадает в нормальную семейную обстановку. Вы хотите ребенка какого возраста? Трехлетку или постарше?

– А можно на детей посмотреть? – спросила Ася.

– Рано еще, конечно, но вы, похоже, люди серьезные. Давайте пока из окна, там старшая группа гуляет.

Детская площадка детдома была расположена рядом с детским садом. Только узкая дорожка разделяла два совсем не похожих заведения, за желтым забором играли дети, которых вечером мама и папа заберут домой, за коричневым – другие, государственные дети, а значит, ничьи.

Они подошли к окну, на детской площадке копошилась пестрая стайка. Один мальчик стучал ведром по забору, остальные копались в песке и строили замок с круглыми башенками, извилистыми стенами и большой лестницей. И тут Ася увидела Ритку. Девочка стояла у калитки, и было в ее маленькой фигурке столько скорби и печали, что у женщины дрогнуло сердце.

– А вот девочка стоит у забора – это кто?

– Ее зовут Маргарита. Наверное, этого ребенка я как раз брать не советую. Риту привезли к нам из дома малютки. Ее оставила в роддоме мать-студентка, побоялась, что не потянет ребенка одна. Риту уже брали в одну семью, как оказалось, временно, потом вернули назад, воспитатели еле привели ее в чувство. Больше экспериментов не надо. Очень своеобразная девочка, эмоциональная, сложная, я не советую.

– Почему девочку вернули? – спросил Никита.

– Родители оказались не готовы, такое в нашей практике бывает. Приемного отца посадили в тюрьму за кражу, приемная мать осталась одна. Кто же такое предвидит?

Ася и Никита шли из детского дома в подавленном состоянии и с чувством тревоги. Новая стрижка Аси растрепалась, но это было сейчас совсем не важно.

– Никита, давай возьмем Риту. Я ее чувствую, понимаешь.

– Ася, через окно, что ли, чувствуешь? Ты слышала, что сказала директриса? Не советует она…

– Никита! Давай возьмем Риту. Я никого не хочу, кроме Риты! – умоляла Ася.

Никита молча пожал плечами, он очень жалел жену и спорить с ней не собирался, ее слово было решающим.

Глава 4

Истории у мусорного контейнера

Из окна Серафима увидела, как следователь Аванесов идет с полным ведром к мусорному контейнеру. Она и раньше замечала этого представительного мужчину, выбрасывающего мусор, но тогда Сима не знала, что он следователь, и более того, даже представить не могла, что он будет заниматься «ее трупом». Такой шанс упускать было нельзя, и Серафима решила действовать, достала свое полупустое ведро, кинула туда коробку из-под торта и быстро спустилась по лестнице.

С мусорным ведром у женщины были особые отношения. Это все обычные люди выкидывают остатки и отбросы в пакетах. У Серафимы либо завязки у пакетов катастрофически рвались, либо в самом пакете обязательно обнаруживалась дырка. Только старое доброе ведро ее никогда не подводило, и она сделала выбор в его пользу окончательно и бесповоротно. Следователь тоже нес ведро в руках.

«Наш человек», – подумала она.

У мусорного контейнера она ловко изобразила нечаянную встречу.

– Ой, добрый вечер, Руслан, не помню вашего отчества.

– И не запомните, можно просто по фамилии, Аванесов.

– Мы, оказывается, Аванесов, живем рядом с вами, вот и контейнер мусорный у нас один на весь двор.

Следователь только мрачно кивнул в ответ и достал сигарету. Он курил очень красиво, не так просто, как делали ее знакомые. Аванесов словно исполнял древний ритуал, зажимал тоненькую никотиновую палочку в крупных губах, подносил зажигалку, которая вспыхивала огнем, делал первую затяжку и вдыхал аромат. Серафима смотрела на него, как загипнотизированная.

– Вы необыкновенно красиво курите, просто здорово!

– Чего ж здорового? Отрава сплошная.

– Да, табак губительно действует на сосуды!

– Только лекцию о вреде курения мне не читайте, пожалуйста!

Следователь закашлялся, подошел к мусорному баку и перевернул ведро, вытряхнув содержимое. Серафима не отставала.

– Все время смотрю, что вы мусор поздно выносите. У меня окна аккурат на мусорку выходят. Работаете допоздна?

– Работаем.

– Вот и вчера вы же к нам в БКЗ приезжали? Ну, помните, я труп нашла.

– Да, помню, конечно. Вы еще латынь знаете.

– Когда-то в институте проходила. Значит, помните? – Она обрадованно потрусила за ним. – Я теперь на пенсии и в гардеробе работаю. Дома скучно одной сидеть, с внуком нянчилась долго, дочери помогала.

Аванесов поморщился. Он знал такой тип теток, которые пристают с глупыми вопросами, рассказывают о себе долго и подробно, навязчиво досаждают.

– Я, между прочим, в газете работала, журналист, могу вам пригодиться!

– Спокойной ночи, соседка, – проигнорировав предложение, он откланялся и двинулся к своему подъезду, но от Симы было не так-то просто отделаться. Она не отставала, а забежала немного вперед и поднялась на ступеньку его подъезда.

– Вам что-то удалось установить? Кто эта девушка? Вы можете рассчитывать на меня, на мой опыт.

Серафима торопилась выдать, выпалить сразу как можно больше информации, но Аванесов решительно обогнул стоящую перед ним женщину и скрылся в подъезде.

– Вот какой человек, даже не дослушал!

Сима побрела назад к контейнерам, которые давно превратились в малые архитектурные формы двора, поскольку других, настоящих строений, как беседки, вазоны, фонтаны, на территории и в помине не было. Мусорки когда-то покрасили в ядовито-зеленый цвет, словно предполагали, что они заменят зеленые насаждения, поэтому видны они были издалека. В прошлом году здесь поселился бомж – кинул старую ветошь между контейнерами и устроился на ночлег. Сима сначала охнула, увидев грязные ноги и дырявую фуфайку, но потом пожалела несчастного, отдала старые вещи мужа и даже иногда приносила еду. Бомж был безобидный, тихий, на день исчезал и убирал куда-то свою кровать-ветошь, а в восемь вечера появлялся, по нему можно было часы сверять.

– У вас нет дома? А семья, дети? – однажды спросила она мужчину.

– Был дом, есть дети – дочь и сын. Оба за границей. Пока я лежал в больнице, мою комнату продали и говорят, что я сам подписал документы на сделку. Адвоката надо нанимать, я-то точно знаю, что жилье свое не продавал. Новые хозяева выкинули мои вещи. Мой дом теперь вся страна, весь город и эта мусорка тоже. Считайте, что я ваш мусор охраняю, – вежливо ответил он.

– Давайте я с вами в полицию схожу, заявление напишем. В вашем возрасте нельзя по помойкам скитаться.

– А когда можно? – усмехнулся бомж.

– В любом возрасте лучше жить дома. Вам ведь сейчас ни помыться, ни поесть нормально. Это неправильно. Сколько вам лет?

– Много, столько не живут, вот и дети мои думают, что я помер давно, а я живее всех и питаюсь, должен вам сказать, неплохо. Люди сердобольные попадаются.

– А кем вы работали?