Мы - пионеры, дети рабочих - Александр Торин

Ну, хорошо. Тем не менее, мне уже здорово хотелось есть. К тому же, хорошо было бы прогуляться по вечернему Лондону, свернуть на боковую улочку, спуститься в подземный переход, и добраться до Пикаддили. Пройти его насквозь, заглянуть в китайский квартал, свернуть на Оксофрд-Стрит...

-- Внимание, скауты Великобритании! Внимание!

От неожиданного, хриплого звука громкоговорителя, я вздрогнул и заметался по своей комнатке.

-- Вам выпала великая честь собраться в доме основателя нашего всемирного движения, лорда Баден-Пауэлла! Тысячи ваших сверстников во всех странах мира, в бывших Британских колониях, в Индии, Палестине, Австралии и Новой Зеландии, на героических Фолклэндских островах, могут только мечтать оказаться в этом месте, святом для всех скаутов...

-- Маму вашу, куда я попал, -- я судорожно начал искать спрятанную радиоточку. Надо признаться, что эта реакция была у меня профессиональной, много лет назад я проходил студенческую практику на Московском узле сетевого радиовещания.

Куда там... Громкоговоритель был надежно спрятан где-то за обшивкой вентиляционного отверстия, и я решил смыться из своего временного места обитания.

В коридоре было пусто, так что все шло хорошо, за исключением того, что дверь, ведующая на пожарную лестницу, была заперта. Чертыхнувшись, я нажал на кнопку вызова лифта, и, убедившись в том, что оказался единственным пассажиром в тускло освещенной кабинке, уже начал было успокаиваться, как...

Ну конечно же, мне нужно было в "Лобби", к заветной двери, ведущей на улицу "Королевские Ворота". До чего же медлительным был этот лифт...Миновать пять этажей мне не удалось, на втором из них ( О, судьба-злодейка! ) двери открылись, и в кабинке возник дьяволенок в полной скаутской экипировке.

-- Хэлло, мистер, -- приветствовал он меня до боли знакомым пионерским салютом. -- Вам в актовый зал?

-- Добрый вечер, -- в недоумении развел я руками. -- Нет, мне на выход.

-- Интересненько, -- на прыщавом лбу отрока отразилось подобие мысли. -- Очень даже интересненько...-- А почему вы не идете на нашу традиционную вечернюю молитву? А я вас и на утренней молитве не видел!

-- Простите, -- Мне стало не по себе.

-- И еще, почему вы не в форме? В нашем доме! Как вы смеете! Неужели у вас нет ни капли уважения к памяти лорда Баден-Пауэлла?

-- Молодой человек, -- заметил я. -- Вы меня с кем-то спутали. Я никогда не был скаутом, и попал сюда случайно. К тому же, я не верю в бога, мне просто хочется погулять по вечернему Лондону...

-- Вы-- иностранец! Я сразу понял, -- на лице моего спутника появилась хищная гримаса. -- Вы -- иностранный шпион! Какие секреты нашего движения вы разнюхиваете?

-- Да, -- устало согласился я. -- Я -- иностранец. Более того, я приехал из России. И в этот вечерний час мне хочется есть, и еще, я не имею ни малейшего понятия о вашем движении, и ...

-- Из... Из... Росс... -- Глаза моего случайного попутчика остекленели от ужаса, он попытался что-то сказать, но инстинктивно вжался в угол, приняв оборонительную позу. Тут двери наконец открылись, и я, не в силах побороть искушения, отдал прыщавому патриоту скаутско-пионерский салют, и, злорадно хохоча, выбежал на улицу.

Хорош был вечерний Лондон. Светились витрины магазинов на знаменитой Оксофрд-Стрит, доносились экзотические запахи пряностей из Китайского квартала... Я еще не знал, что этот вечер станет последним вечером моей иллюзорной свободы в столице Великобритании.

Я возвращался в гостиницу около полуночи, и заподозрил неладное за пару переулков до дома имени лорда Баден-Пауэлла. В этот ночной час улицы были уже почти пустыми, только из частных клубов вываливались разогретые джентельмены с красными лицами и подпитые представители "золотой молодежи". У соседнего дома располагался маленький иранский магазинчик, и на прилавке, освещенные яркой лампочкой, были горой навалены фрукты-овощи. Тут что-то ностальгическое неожиданно впечаталось в сознание, и вызвало череду ассоциаций. Мне лет одиннадцать, скоро Новый Год, холодно, ночь, метель, остановка троллейбуса, сетки с апельсинами, смолистый запах, и черные, ромбообразные этикетки "Яффа".

Я подошел к прилавку поближе. "Яффа" -- гласила знакомая мне до боли черная этикетка. "Product of Israel" - гласила желтая бумажка, приклеенная чуть пониже. Оказывается, я сам того не зная, вырос на израильских апельсинах.

Хозяин магазина, дремлющий на стуле около прилавка, приоткрыл один глаз, оценивая шансы на то, купит ли этот полуночный посетитель апельсин, и тут на улице послышался топот, а потом затрещали ветки кустов.

Я выронил апельсин и вздрогнул. Все-таки, время было позднее, а паспорт, авиационный билет и деньги я носил в нагрудном кармане.

На улице стало тихо, я пожал плечами и быстрым шагом пошел в сторону гостиницы. И снова затрещали ветки за спиной...

Тут мне стало жутко, и, каюсь, я побежал, разбрызгивая редкие лужицы на мостовой своими длинноносыми ботинками, купленными в универмаге "Москва". И только, когда из красной телефонной будки на меня уставились три пары глаз, заканчивающихся с одной стороны пилоткой, с другой- галстуком, и замигал фонарик, а с третьего этажа дома Бадена и Пауэлла вместе взятых, встрепенулся ему в ответ лучик света, мне стало смешно, и я начал бесстыдно ржать, чем привел юных разведчиков в полное недоумение.

До номера я добрался под конвоем пяти юных скаутов, запер дверь на цепочку, и, смеясь и одновременно чертыхаясь, кое-как устроился на скаутском ложе, решив завтра же устроить скандал усатому мистеру Хабибу, и даже вернуть ему сто фунтов...

Как же я был наивен. Мистер Хабиб, как выяснилось, покинул Лондон на несколько дней. К тому же, Дэвид, говорящий на Кокни, накрашенная девица и наглый менеджер Майкл куда-то испарились. В гостинице теперь заправляли делами мрачного вида женщины весьма пожилого возраста, объясниться с которыми было просто-таки невозможно. И я оказался один на один с озверевшими от полового созревания подозрительными британскими пионерами.

Для слежки за мной были мобилизованы наиболее сознательные представители скаутского движения. Толстые и худощавые, высокие и низенькие, они следовали за мной по улицам, вскакивали в вагоны подземки, заглядывали в мою тарелку. Двое из них даже торчали около дверей аудитории Имперского Колледжа, в которой проходил научный семинар, тщательно симулируя любознательность, присущую молодому поколению. Надо признаться, что они чуть ли не до слез растрогали молодцеватого профессора с окладистой седой бородой, который воспринял моих конвоиров как признак духовного оздоровления Англии и растущей популярности его научных свершений (он в то время и вправду был знаменит). Разубеждать его я не стал, как-то неудобно было....