Мой палач - Надежда Олешкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Она присутствовала там. Еще один свидетель, — твердый мужской голос стал отчетливее.
— Дело уже закрыли. Там нечего больше расследовать. Ведьму необходимо казнить немедленно.
— Я не собираюсь обсуждать с вами свои решения. Это дело не будет закрыто, пока не найдутся виновные. Я отправляюсь в Шигард и забираю ее с собой.
— Но…
— Подготовьте все необходимое и сопровождение. Через час я уже должен быть в пути, — сказал тот же властный голос, после чего раздались тяжелые шаги, а у меня появилась возможность двигать головой.
Черный плащ, покрывавший широкие плечи, развевался во время быстрой ходьбы. Я не успела рассмотреть мужчину, как ощутила свободу в области левого запястья.
— Вот видишь, только зря старался, — улыбнулась я тому же стражнику и вскоре обрела возможность потереть свои руки, убирая неприятные ощущения в них.
— Эйви Морисон, — заговорил мужчина с длинным носом и большими впалыми глазами, — ваша казнь откладывается на неопределенный срок. Приговор будет принесен в исполнение при первой же возможности, как только вы сослужите необходимую империи службу.
— А разве должна? — прищурилась я.
— Вас никто не спрашивает. Уведите ее, — обратился он уже к стражнику, который схватил меня за руку и повел за собой.
Глава 3
На этот раз моей персоне оказали больше почестей: теперь не было мешка на голове, зато появилась металлическая клетка на телеге. Я даже улыбнулась, увидев ее. Мало кого порадуют такие моменты, но когда есть с чем сравнивать, то лучше уж так, чем нюхать неясно какой давности мешок, побывавший непонятно на ком.
Еще ночью в голове прочно засела мысль, что я больше не увижу лунного света, что это утро будет последним в моей жизни. Однако как же быстро все меняется. Решение палача даровало мне по меньшей мере пять дней жизни — столько придется пробыть в пути, чтобы добраться до столицы, а по большей — несколько лет.
— Мальчик, эй, мальчик.
Вымазанный, со взъерошенными волосами, он не сразу расслышал мой зов.
— Иди сюда, не бойся, — поманила я его рукой.
Во взгляде серых глаз была видна нерешительность. Наверное, многие бы побоялись приближаться к женщине в клетке. Я ведь явно попала сюда не просто так. Но этот мальчик оказался не из робких, он все-таки подошел и вопросительно посмотрел на меня, так и не произнеся ни слова.
— Слушай, у тебя есть медяк?
Его лицо озарила довольная улыбка, обнажившая просветы между зубами.
— Будь так добр, дай его мне, — протянула я руку через решетку.
Но мальчик покачал головой и отошел, не желая делиться своими сбережениями. А после к нему и вовсе подлетела женщина, которая еще издалека начала ругать ребенка за внешний вид и порванную рубаху.
— И что я тебе говорила? Нельзя подходить к этому зданию, тут содержат преступников. А с женщинами вообще не заводи разговор, они вдвойне опасны!
— Ваш сын молчал. Не надо так ругать его, — встряла я в их разговор.
От взгляда, который женщина бросила на меня, можно было сгореть заживо. Проворчав что-то себе под нос, она скривилась от отвращения и быстро повела мальчика за шкирку за собой. Он же чуть ли не падал, пытался освободиться, верещал, просил прощения и оправдывался.
Наверное, мне стоило промолчать. Так бы на него вылилось намного меньше гнева.
По городской мостовой проезжало много карет. Стоял гул от стука копыт и скрипа колес. Где-то вдалеке кричал юноша, продававший газеты со свежими новостями. Солнечные лучи блестели на крышах домов. И я бы улыбнулась, если бы не холодные толстые прутья клетки да каменные гримасы стражников, охранявших повозку. Казалось странным, что они позволили мне заговорить с мальчиком. Сложилось впечатление, что эти люди даже не представляли, что могла сделать настоящая ведьма всего одним прикосновением.
Забыли, они все забыли…
А в памяти у меня жила пара моментов из далекого прошлого. Картинки были настолько яркими, словно я сама стала свидетелем тех событий, которые произошли еще до нового летоисчисления. Едва я подумала о них, как перед внутренним взором всплыли образы людей на поле боя. Самыми четкими и впечатляющими из них казались женщины, что шептали, и от этого шепота зарождалась сильнейшая буря. Другие ведьмы всего лишь задевали людей, а те сразу же превращались в разлетающийся по ветру прах. Были и такие, которые одним своим взглядом заставляли загораться деревья, плавиться металл, превращая оружие в ярко-оранжевые пятна, шипящие при соприкосновении с лужами на земле.
Их сила поражала, могущество восхищало, а огонь в глазах воодушевлял. Мне неизвестно, какая битва отразилась в моих видениях, за что сражались маги, а за что — ведьмы, но одно было ясно: против этих женщин не выстоял бы никто.
По ступенькам твердым шагом спустился мужчина в черном плаще. Я внимательно следила за ним, оценивала. Жаль, что накинутый на голову капюшон скрывал лицо. Был виден лишь прямой нос и волевой подбородок. Его вид обязательно бы вселил ужас, находись я не за решеткой. Я резко потянулась к нему и схватилась за край плаща.
— Зачем я вам?
На меня посмотрели темно-карие глаза. Густые брови ненадолго сошлись на переносице, а после мужчина резко отступил, вырвав при этом мягкую ткань из моей руки. Ответа не последовало. Палач ловко запрыгнул на черного коня, ненадолго открыв моему взору свои кожаные штаны и небольшой кинжал, прикрепленный на поясе. Я мысленно потянулась к последнему, предвкушая возможную свободу, которую непременно собиралась получить. У меня ведь пять дней, а это долгий срок.
Хлыст со звоном рассек воздух, повозка дернулась, кони заржали. Мы выдвинулись в путь, не задержавшись в Тервиле дольше положенного. Мне никогда не нравился этот городок. Большинство жителей были скупыми, нервными, желающими поживиться на всех и вся. Зато моя деревушка оказалась самой восхитительной из мною увиденных за многие годы скитаний. В ней я и повстречала своего Рэмми. Он поставил точку в долгих странствиях. Только благодаря ему я вспомнила, что такое дом, постоянная крыша над головой да любящие тебя люди…
Воспоминания о муже всегда отдавались болью в груди. О Лилии же я и вовсе боялась думать. Слеза только начала прокладывать свой путь по моей щеке, как сразу же была вытерта. А всему виной разбуженные во время исполнения приговора видения, которые до этого слегка померкли и не так будоражили память. Они подкосили мою стойкость и умение держаться несмотря ни на что.
Я оторвала взгляд от дороги, над которой поднималась
