Коптский крест - Борис Батыршин

Ваня кивнул, повертел фуражку в руках и вернул ее Николеньке.

– Круто ты прикинулся. В каком-нибудь клубе состоишь, или это вас в школе так ходить заставляют?

– Простите… прикинулся кем? И в каком клубе? – Наконец-то Николенька сумел выдавить из себя что-то связное. – Вы, наверное, меня не за того приняли. Меня зовут Николка, я…

– Ну да, как младшего Турбина. Отлично играете свою роль, юноша, только вот мы сейчас не на сцене, не так ли? Ну хорошо, мы-то люди привычные, а другие могут и не так понять. Впрочем, простите, мы не представились. – И господин слегка поклонился, приподняв шляпу: – Меня зовут Олег Иванович Семенов. А этот молодой человек – мой сын Ваня.

Николенька смог только выдавить из себя:

– Очень приятно, – и неловко поклонился в ответ и шаркнул ножкой. Что вызвало у вежливого господина улыбку, а у его юного спутника – ехидный смешок.

– А все же – откуда вы, если не секрет? – продолжил Олег Иванович.

– Я… это… тут, на Гороховской живу, рядом… заблудился, а потом такая, зеленая, с шипами…

– Хорошо хоть не бледная, с косой, – ответил Олег Иванович. Ваня же хихикнул, как будто отец сказал нечто необычайно смешное, а тот тем временем продолжил: – Гороховская, значит? Что-то я такой улицы не припомню, хотя вроде знаю здешние края…

– Да нет, это рядом совсем – надо идти от Земляного Вала до Гороховского переулка. Здесь рукой подать, мы на углу живем, – заторопился Николенька, но новый знакомый в очередной раз его прервал:

– То есть на Казакова? Так бы и говорили. Это и правда в двух шагах. Как вы тут заблудиться сумели?

– Я… мне… а куда… – Николенька вновь запнулся. Беседа с Олегом Ивановичем и Ваней заставила его на минуту забыть о том, что с ним произошло. Но теперь все это – и незнакомо-знакомые улицы, полные рычащих четырехколесных монстров, и дворы, в которых шастают другие монстры, издали напоминающие людей, но с растущими из кожи стальными шипами; и повсюду – безграмотно написанные вывески с диким содержанием… все эти несчастья опять навалились на гимназиста. Он припомнил, что прошел уже час, а он все еще ничегошеньки не понял и, похоже, уже не поймет. Нервы у Николеньки не выдержали, и он, вцепившись в рукав нового знакомого, самозабвенно зарыдал.

Что было дальше, Николенька не сумел бы вспомнить ни за какие коврижки. Вроде он что-то взахлеб говорил; потом они втроем куда-то шли… в память врезался эпизод: они с Ваней и Олегом Ивановичем стоят рядом со странной прозрачной коробкой без боковых стенок и со скамейкой внутри. На стенке – яркая афиша: почти совсем раздетая девушка на фоне пальм и странного, стремительных обводов, парохода, а поверх всего этого надпись: «Курортный сезон 2014 года в Крыму».

Да, действительность оказалась страшнее зеленопатлатой девицы с шипами на лице. По словам новых знакомых, вокруг Николеньки была Москва две тысячи четырнадцатого года; а значит, с того момента, когда мальчик шагнул в коварную подворотню, прошло ни много ни мало – сто двадцать восемь лет! Поверить в это было невозможно. Но ничего другого мальчику не оставалось. А как иначе объяснить то, что творилось вокруг? Откуда взялись эти вроде знакомые, но ставшие в одночасье неузнаваемыми улицы, по которым катят разноцветные экипажи без всякого признака лошадей? А тяжелый смрад, разрывающий легкие? А люди в странных, порой вызывающих одеждах? Шум вокруг… а какие тут дома! Некоторые были невероятно высокими – таких Николенька не видел ни в Москве, ни в родном Севастополе.

Тем не менее мальчик уже успокоился. Выплакавшись и выговорившись, он почти взял себя в руки и попытался членораздельно отвечать на вопросы новых знакомых. И сразу осознал: ему не верят! Нет, вопросы Олега Ивановича были вежливыми и корректными, но в них явно сквозила ирония. Что до его сына – Ваня откровенно развлекался, давая понять, что Николенькины рассказы – не более чем розыгрыш. А ведь мальчик так старался, чтобы ему поверили! Он вдруг осознал, что отец и сын – его единственная надежда в этом страшном, чужом мире. И если Олег Иванович и его сын Ваня сейчас попрощаются и отправятся своей дорогой, Николеньке останется одно – пропадать.

Впрочем, новый знакомый, кажется, не собирался бросать мальчика. Наоборот, Олег Иванович, в который уже раз, терпеливо выслушивал сбивчивый Николенькин рассказ, как вдруг его прервала мелодичная трель.

Новый знакомый, жестом попросив мальчика подождать, полез в карман и извлек на свет божий маленькую плоскую коробочку. Она-то и издавала странные звуки. Олег Иванович сделал что-то с коробочкой, поднес к уху и, к удивлению Николеньки, заговорил, будто беседовал с невидимым собеседником.

– Да, Владимир Георгиевич, я. Нет, не отменяется. Простите, у меня тут образовался небольшой форс-мажор. Нет, буду минут через десять. Не стоит, я в ваших краях, как раз подхожу к редакции.

Олег Иванович отнял коробочку от уха, опять сделал с ней что-то, отчего она отчетливо пискнула, и вновь обратился к мальчикам:

– Так, молодые люди, у меня тут образовались срочные дела. Так что придется на время вас покинуть. Ваня, проводи нашего нового друга до дому. Адрес помнишь?

Ваня кивнул, и Олег Иванович уже обратился к Николеньке:

– Что ж, юноша, был рад знакомству. Надеюсь, все уладится, и мы еще сможем как-нибудь побеседовать. Должен отметить, у вас на редкость богатая фантазия и недюжинные актерские способности. – И опять Ивану: – Не забудь взять у парня координаты и позвони, как доберетесь до места. Закончу дела в журнале – встретимся и зайдем в Макдоналдс. Договорились?

Николенька торопливо кивнул, а Ваня уже дергал мальчика за рукав:

– Ну что, пошли? Тут недалеко, по дороге и поговорим.

И вот, распрощавшись с милейшим Олегом Ивановичем, несчастный гимназист отправился вслед за Ваней, изо всех сил стараясь не шарахаться от странно одетых людей и проносящихся возле самого тротуара самоходных экипажей.

Дорога до дома на Гороховской (то есть на улице Казакова – так, кажется, назвал улицу новый знакомый) заняла совсем немного времени. Николенька даже удивился – как недалеко он успел уйти за эти страшные полчаса! Поворот, переулок, два квартала вдоль тихой улицы – и вот он, нужный дом! Николенька не уставал удивляться сам себе. Всего-то около часа прошло с тех пор, как он несся этими самыми дворами, с выпученными от ужаса глазами, ничего вокруг не замечая. А сейчас уверенно идет по улице города будущего (ну не совсем уверенно, честно говоря, откуда взялось бы это чувство, не будь рядом Вани?), с любопытством рассматривает «автомобили», как называют эти самодвижущиеся экипажи, изучает яркие плакаты и вывески…