Терроризм. Война без правил - Алексей Щербаков

Но наиболее активные народники не успокаивались. В 1861 году была создана организация «Земля и воля». Ее лидерами были Н. Г. Чернышевский и А. А. Серно-Соловьевич. Примечательно, что один из лидеров, Серно-Соловьевич, был дворянином и закончил элитный Александровский лицей.

Структура была серьезной. Ее отделения располагались в 14 городах и объединяли по разным оценкам от 2000 до 3000 человек. Что касается планов, то они были такие. На 1863 год был намечен завершающий этап реформы. Крестьяне должны были подписать так называемые уставные грамоты, определявшие размеры отведенной крестьянам земли и взимавшихся за пользование ею повинностей. Революционеры полагали – вот тут-то мужички и поймут, что их обманули. А дальше…

П. Г. Зайчневский (кстати, сын генерала) в прокламации «Молодая Россия» писал:

«Когда будет призыв “в топоры”, тогда бей императорскую партию, не жалея, как не жалеет она нас теперь, бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках городов, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам! Помни, что тогда, кто не с нами, тот будет против; кто против, тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами».

Чернышевский не отставал, выпустив прокламацию «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон». В ней он пытается писать народным языком. В документе, кратко проанализировав общественно-политическую обстановку, автор призывает крестьян к восстанию:

«А кроме того, ружьями запасайтесь, кто может, да всяким оружием.

Так вот оно какое дело: надо мужикам всем промеж себя согласье иметь, чтобы заодно быть, когда пора будет. А покуда пора не

пришла, надо силу беречь, себя напрасно в беду не вводить, значит спокойствие сохранять и виду никакого не показывать. В пословице говорится, что один в поле не воин. Что толку-то, ежели в одном селе булгу поднять, когда в других селах готовности еще нет? Это значит только дело портить да себя губить.

А когда все готовы будут, значит везде поддержка подготовлена, ну, тогда и дело начинай. А до той поры рукам воли не давай, смиренный вид имей, а сам промеж своим братом мужиком толкуй да подговаривай его, чтобы дело в настоящем виде понимал.

А когда промеж вами единодушие будет, в ту пору и назначение выйдет, что пора, дескать, всем дружно начинать. Мы уж увидим, когда пора будет, и объявление сделаем. Ведь у нас по всем местам свои люди есть, отовсюду нам вести приходят, как народ, да что народ. Вот мы и знаем, что покудова еще нет приготовленности. А когда приготовленность будет, нам тоже видно будет. Ну, тогда и пришлем такое объявление, что пора, люди русские, доброе дело начинать, и что во всех местах в одну пору начнется доброе дело, потому что везде тогда народ готов будет, и единодушие в нем есть, и одно место от другого не отстанет. Тогда и легко будет волю добыть. А до той поры готовься к делу, а сам виду не показывай, что к делу подготовка у тебя идет».

Заметим, что Чернышевский, мягко говоря, преувеличивает свои силы. 3000 человек – это все-таки маловато для подготовки восстания. Да и не готовили они ничего.

Впрочем, в этом документе самое интересное другое. Народо-любец Чернышевский, разумеется, видит положительные примеры на Западе:

«Вот у французов есть воля, у них нет розницы: сам ли человек землю пашет, других ли нанимает свою землю пахать; много у него земли – значит, богат он, мало – так беден, а розницы по званью нет никакой, все одно как богатый помещик, либо бедный помещик, все одно помещик. Надо всеми одно начальство, суд для всех один и наказание всем одно.

Вот у англичан есть воля, а воля у них та, что рекрутства у них нет: кто хочет, иди на военную службу, все равно, как у нас помещики тоже юнкерами или офицерами служат, коли хотят. А кто не хочет, тому и принужденья нет. А солдатская служба у них выгодная, жалованье солдату большое дается; значит, доброй волей идут служить, сколько требуется людей».

С точки зрения пропаганды такая аргументация не может работать по определению – хотя бы потому, что тогдашние крестьяне очень смутно представляли, кто такие англичане и французы, и как они жили. (О французах, разве что знали по рассказам стариков, воевавших с Наполеоном.) Но Чернышевский этого просто не понимал!

Закончилась история первой серии «Земли и воли» бесславно. В 1862 году загребли Чернышевского и Серно-Соловьевича. Впоследствии арестовали и остальных. Но что самое главное – никаких волнений не произошло и в 1863 году.

Мало того. Репутации как «Колокола», так и «Земли и воли», нанесло большой ущерб восстание в Польше, начавшееся в 1863 году. (Напомню, Царство Польское входило в состав Российской империи.) Революционеры, разумеется, горячо поддержали «борцов за свободу». Однако быстро выяснилось, что гордые польские шляхтичи мало того что мечтают о восстановлении Польши в границах 1772 года (то есть со всей Белоруссией и половиной Украины), так еще и выступают за «старые добрые порядки» – то есть за совершенно неограниченную власть панов над «быдлом». Даже радикально настроенным народникам показалось, что это как-то слишком.

На некоторое время в активных действиях народников наступает перерыв.

По дороге разочарований

Во всех городах, во всех концах Петербурга возникали кружки саморазвития. Здесь тщательно изучали труды философов, экономистов и молодой школы русских историков. Чтение сопровождалось бесконечными спорами. Целью всех этих чтений и споров было разрешить великий вопрос, стоявший перед молодежью: каким путем может она быть наиболее полезна народу? И постепенно она приходила к выводу, что существует лишь один путь. Нужно идти в народ и жить его жизнью. Молодые люди отправлялись поэтому в деревню как врачи, фельдшеры, народные учителя, волостные писаря. Чтобы еще ближе соприкоснуться с народом, многие пошли в чернорабочие, кузнецы, дровосеки. Девушки сдавали экзамены на народных учительниц, фельдшериц, акушерок и сотнями шли в деревню, где беззаветно посвящали себя служению беднейшей части народа.

У всех их не было никакой еще мысли о революции, о насильственном переустройстве общества по определенному плану. Они просто желали обучить народ грамоте, просветить его, помочь ему каким-нибудь образом выбраться из тьмы и нищеты и в то же время узнать у самого народа, каков его идеал лучшей социальной жизни.

Итак, в начале 60-х годов XIX века наиболее активные бунтари были властями надежно заперты. Однако общая ситуация продолжала развиваться в том же направлении. Более того, реформы 1861–1863 годов, кроме освобождения крестьян, принесли с собой общую либерализацию жизни. Так университетский Устав 1863 года вводил для высших учебных заведений частичную автономию университетов, а также выборность ректоров и деканов. Радикальной молодежи стало казаться, что это только начало. Да и различных идеологов стало появляться все больше и на любой вкус. Чернышевский, сидя в каземате Петропавловской крепости, написал свою знаменитую книгу «Что делать?», которая стала для народников культовой. Михаил Александрович Бакунин выдвинул свои анархистские идеи. Это было народничество, доведенное до своего логического конца. В самом деле, если имеются самоуправляемые общины, то зачем вообще государство? Сами между собой договорятся. Методы к достижению цели Бакунин допускал абсолютно любые. Впрочем, непосредственно к терроризму он не призывал.

Для него это было слишком мелко. Бакунин в молодости вдоволь побегал по горячим точкам революций 1848 года, так что мечтал и в России устроить что-нибудь эдакое. Петр Никитич Ткачев, называвший свои взгляды «якобинством», ратовал за захват власти небольшим революционным меньшинством. Петр Лаврович Лавров более налегал на пропаганду среди народных масс. Все эти ребята (кроме Чернышевского) сидели на Западе, но их труды проникали в Россию и массово обсуждались. Сюда же подверстывался литературный критик Дмитрий Иванович Писарев с его размашистым отрицанием авторитетов. Точнее, работы Писарева были чем-то вроде курса молодого бойца. Ознакомившись с ними, можно было переходить и к более крутым авторам.

В общем, 60-е годы XIX столетия – это время бесчисленных молодежных кружков, занятых в основном дискуссиями на тему революционного преобразования России. Особая среда, в которой вращались будущие бунтовщики, постепенно и сформировала основу для экстремистких течений.

Без этой среды, играющей роль своего рода питательного бульона для экстремистов, никакое серьезное террористическое движение невозможно. В России возникло общественное движение, которое назвали «шестидесятниками». (Примечательно, что одноименные товарищи, появившиеся спустя 100 лет, получили свое название отнюдь не случайно – и именно по ассоциации с движением XIX века.) Никаких строгих рамок оно не имело. Однако своих шестидесятники находили с полуслова. Как и всегда в таких случаях, главным отличительным признаком была система взглядов, согласно которой в России все в существующем государстве было плохо и все надо было менять как можно быстрее. Имелась и соответствующая терминология, и «джентльменский набор» идейных и литературных пристрастий. К примеру, из литераторов, кроме Чернышевского и Писарева, положено было любить поэта Николая Некрасова и его эпигонов. Если вы его не любили, то на вас глядели косо. Разумеется, все эти ребята считали себя шибко продвинутыми, а на всех остальных смотрели свысока как на ничего не понимающих обывателей.