Триумф и Трагедия - Савански Анна

₪

 Неделю он не давал о себе знать, что заставило волноваться Нэлл, она и не знала, что подумать. Может, она сказала что-то лишнее, и это было истолковано неверно, теперь он решил не продолжать встреч. Ей никогда до этого не нравились мужчины, она думала, что фригидна  до той пьяной, только после нее поняла, что страсть бьет в ней ключом, она тоже способна сильные чувства. Нэлли собрала свои вещи, завтра начинались выходные, и она наконец сможет съездить покататься на лошадях в Аллен-Холле. Доктор Кросс отпустил ее сегодня раньше, сказав, что у него сегодня последняя посетительница, сеансы которой уже заканчиваются. Она вышла на улицу, решив, прогуляться пешком до дома.

- Мадмуазель Хомс, - услышала она, Элеонора прибавила шаг. Как он смеет, сначала дав понять, что она нравиться ему, а потом пропасть на неделю, - подождите, Алеонор! – он все же догнал ее, хватая за локоть, - стойте, хотите вместе поужинать?

- Простите, нет, - поджав губы, ответила она, стараясь не смотреть на него, - мне нужно ехать домой сегодня.

- Я вас отвезу, - в его глазах стояла мольба, она решила сжалиться.

- Хорошо, только ужин, меня заберет мой брат, так что вы мне не нужны, - ах, да он и забыл, что у нее есть два старших брата.

Онор отвел ее в одно маленькое кафе во французском квартале. Он закал для нее лягушачьих лапок, зеленый салат, и тарелку сыров для вина. Вино было недурным, отметила Элеонора, как и весь ужин. Онор смотрел на нее, как-то странно, и она корила себя за это. Ее омывала горячая волна, она таяла, и не понимала себя, где же ее железный контроль, она уже давно не зеленая девочка, она давно взрослая женщина. Онор подлил ей вина в бокал, все также продолжая, просто смотреть на нее, и при этом ничего не говорить ей, да и она сама не решалась задать хоть один вопрос.

- Так ты психолог, – вдруг произнес Онор, это звучало, как утверждение, а не вопрос.

- А ты? – совсем тихо спросила Элеонора.

- Я владелец виноградника во Франции, под Гавром, - Онор налил себе вина.

- Поэтому ты так разбираешься в вине, - заметила она, и он вздрогнул от взгляда ее холодных голубых глаз.

- Да, поэтому, сколько тебе лет, Элеонора? – она хотела было ответить, что это наглый неприличный вопрос, но сдержалась.

- Двадцать один, - он кивнул ей, - а тебе?

- Тридцать три, - она замолчала, обдумывая, то что он сказал ей. Онор был старше даже Джорджа, она по сравнению с ним была маленькой девочкой, но ведь Энди, когда встретилась с Шоном, у них была такая же разница, но Шон был женат, а Онор?

- Вы были женаты? – не выходя из своих раздумий, задала вопрос Нэлл.

- Нет, ни разу, - значит, это плохо, если он до стольку лет дожил, и не был женат, то он либо не способен жить в браке, либо никогда не любил, и просто спал с женщинами. Нэлли нахмурилась, - а ты? Наверное, море женихов?

- Нет, не моря, их просто нет, - он накрыл ее прохладную ладонь своей.

- Как-то странно, у такой красавицы и нет жениха, - она вспыхнула, как весеннее солнце, - наверное, у тебя строгий отец.

- Мой отец либерал, и все об этом знают, - выпалили Элеонора, - он же позволил моим братьям жениться по их выбору. Слушай, мне пора, а то Флер будет нервничать, а Роберт потом будет зол, - она встала, не позволяя ему, помочь ей одет жакет, или подать ей сумочку. Элеонора горда вскинула голову. Что за девчонка, пронеслось у него в голове, гордая ирландка, которую просто так не приручишь.

И все же они стали встречаться, Онор решил не торопить ее, и кормить ее нежностью и любовью маленьким порциями, давать ей как лекарство на неделю. Ему не нравился ее упертый характер, с которым ему было просто не легко справиться. Элеонора не терпела никого давления, не позволяла явно и неявно управлять собой, и что-либо решать за нее. Она не хотела знакомить его с родителями, как и знакомиться с его матерью, хотя на самом деле она решила не поторапливать события. Даже сейчас, когда она почти влюбилась она была готова контролировать себя двадцать четыре часа в сутки, такого была суть ее личности. Она довела контроль Джорджины просто до совершенства, пытаясь включать первым мозг, а потом уже и другие чувства. Именно этого и боялся Онор, ее прагматичности.

Ему нужно было сломить ее дух, научить ее думать плотью, а не разумом, тогда бы их отношения стали просто божественными. Но Нэлл была, как напористая лошадь, которую нужно дрессировать медленно и терпеливо, чтобы получить желаемое. Когда он целовал ее, то терял голову, от желания у его сводило все внутри, кровь бешено стучала в висках, а она просто напросто отталкивала его, показывая своим телом и жестами, что совсем не хочет этого. Она могла попробовать курить, и тут же бросить, могла понять вкус спиртного, и ту же осознать, что не хочет этого, также было и с сексом, она поняла, что это такое и решила, что вполне может без этого обходиться, или пока еще не пришло ее время.

В то лето ей нравилось узнавать другого человека, знакомить его с Лондоном, который он совсем не знал, показать, как прекрасен ее город, чтобы любить его вместе. Ей не нужен был ни Гавр, ни Париж, она была влюблена в свой Лондон. К чему ей сейчас, кидаться в омут страсти с головой, а потом жалеть. Всему свое время твердила она. Пока она узнала, что Онор был храбрым и неистовым, что он человек сильных страстей, которые он пытается держать в темнице разума. Она, как психолог, постоянно рассматривала его через призму полученных знаний, анализирую, его действия и поступки, открывая все новые двери в его душе, чувствуя, что часть из них закрыты на сто замков, и только в далеком будущем она найдет все ключи к ним. Именно не известность в нем тянула ее. Она летела к нему, как мотылек, летела и ждала, что и он устремиться к ней, что все свои желания и чаянья он направит в ее строну. Но он не летел, к ней, он просто ее желал. Теперь она поняла, почему так отчаянно сопротивлялась Флер ее брату, чего она так хотела. Она хотела любви, а не постель. Она мечтала об обожание, а не простому стремлению обладать. Но было поздно, она по уши влюбилась в этого загадочного француза, совсем не заметив, как теряет себя, как он начал подавлять ее разум, ломать ее гордую душу. Любовь не только облагораживает, она еще и калечит.

₪

Октябрь 1955.

В Лондон пришла очередная осень, лишь раз напоминавшая, что годы безвозвратно уходят. Легкие туманы, как газовая вуаль укутала город, бережно завернув в сизое полотно, готовя к зиме. Пестрые, как лоскутное одеяло, листья кружили по проспектам, ложась на тротуары плотной мокрой массой. Город стал каким-то серым, вместе с сыростью и слякотью в жизнь подкрадывались сомнения, тревоги, отчаяние и грусть. Новая ветра шептали об их будущем, этот шепот был чуть слышным, никто и не пытался к нему прислушаться, насторожиться, почувствовать приближение других времен.