Владимир Высоцкий в Ленинграде - Марк Цыбульский

Я не творческий работник, а химик, поэтому я работала не с актёрами, а с плёнкой. Мы, конечно, контачили и с режиссёрами, и с операторами, а с актёрами — гораздо меньше.

Так получилось, что у нас работала одна девушка, химик-лаборант, у которой мы довольно часто собирались дома.

М.Ц. — А почему именно у неё?

Н.З. — Да потому что она была немножечко ограничена в своих движениях. Легче было нам прийти к ней, чем ей отправиться куда-то. И вот в один прекрасный день Паша Кашлаков, наш актёр, был приглашён к этой Наташе, хозяйке дома, на какой-то праздник. А Паша Кашлаков уже пригласил Володю Высоцкого.

Таким образом, первая моя встреча с Высоцким состоялась в доме моей коллеги Наташи Собираевой.

М.Ц. — Не помните ли адрес?

Н.З. — Квартиру не помню, но жила она на улице Каляева, в большом доме. Её уже нет на белом свете…

Значит, там мы встретились с Высоцким. Я не была тогда лично с ним знакома. Знала, что он у нас снимается. По роду работы я бывала в съёмочных павильонах, там я его видела, но там у нас личного контакта не было.

Знаете, что запомнилось из того вечера? Он почему-то не пил водку (смеётся). А мы — молодёжь и люди среднего возраста — всё говорили: "Володя, ты чего, в "завязке", что ли?" Может, это было и так, а может, просто не хотел пить — я не знаю, точно сказать не могу. Мы его тогда знали мало.

У меня есть фотографии этого вечера. После фотографирования Володя запел какую-то песню, но мы как-то не учитывали, что из него может что-то получиться… Мы стали подсмеиваться над ним из-за его голоса: "Ой, да что ты поёшь! Да как ты поёшь! Ты только хрипишь!" — и так далее. Вот так прошёл мой первый вечер человеческого общения с Володей.[20]

Кстати, на том вечере был и И. Пушкарёв, он запечатлён на двух фотографиях. Теперь мы снова возвращаемся к его воспоминаниям.

Эту историю Пушкарёв рассказал петербургскому журналисту, известному исследователю "ленинградской" страницы жизни Высоцкого В. Желтову:

"Единственная дата из того времени, которую я точно помню, — день открытия ХХИ съезда КПСС (17 октября 1961 года — М.Ц.). Потому что накануне вечером я в милицию угодил.

В тот день мы работали в разные смены и решили собраться в нашем с Володей номере. К нам должен был присоединиться Сашка Стрельников. Девочки, естественно, должны были подъехать.

Вдруг выяснилось, что я должен задержаться на съёмках на час. Дал я Сашке с Володей денег, чтобы к моему приезду всё необходимое купили. А задержался не на час, а на полтора. Вхожу в номер. Сквозняк! Фрамуга открыта. На столе — принесенная из ресторана еда в железных тарелочках: сардельки, горошек, ещё что-то. Водка. Володя сидит в кресле, глаз у него зелёный и стеклянный — он всегда становился у него таким, когда Володя сильно пьянел. Смотрит он этим стеклянным глазом на меня не мигая. Я понял: спит! Сашка пытается забраться на кровать. В номерах стояли низкие кровати, по виду напоминающие тахту. По тогдашней моде.

Я высказал по адресу друзей всё, что о них думаю: не могли, мол, дождаться, гады! Я, дескать, там пашу, устал, как собака, а вы здесь!.. Они, естественно, ноль внимания на мою тираду. Подхожу к столу, наливаю водяру в "станкач" (так мы называли стаканы), беру сардельку. Только начал пить — скрип двери. Я не прекращая процедуры пития, тихонько поворачиваюсь к двери, чтобы посмотреть, кто там. А там — главная администраторша гостиницы, дежурная по этажу и аж два милиционера. Администраторша, окинув взглядом номер, говорит:

— Так! Этот готов, этот — спать укладывается… Берите этого! — и указывает пальцем на меня.

К тому времени водку допить я успел, даже стакан на стол поставил, а вот закусить не дали. Меня хвать за рукав — и к выходу! А как себя поведёт человек, которого ни с того ни с сего хватают в его же собственном номере?! Я, естественно, начинаю сопротивляться. А им только этого и надо: ах, ты ещё и сопротивляешься!..

Короче говоря, отвезли меня в каталажку. Держат меня в каталажке час, два… Потом вызывают: "Выходи!" Составили протокол, фамилия, то-сё, как полагается. Узнали!

— Артист! Да как же так! Что случилось-то?!

— Я и сам понять не могу, что случилось. Вот схватили, привезли.

Милиционер берет протокол, начинает зачитывать: "Гражданам, проходившим мимо гостиницы, на головы посыпались металлические тарелки… Банка с зелёным горошком… Группа из нескольких человек стала смотреть — откуда это всё летит…" В общем, засекли окно!

Как оказалось, Володя с Сашкой Стрельниковым, поджидая меня и девушек, приняли по станкачу, потом по второму, третьему — водки-то у них было много — на шесть человек ведь брали!.. Ну и набрались! Пока ждали. А нас нет: ни меня, ни дам. Что-то заспорили, ну и спьяну лишнюю посуду, чтобы не мешалась на столе, — в окно! Бедным гражданам на незащищённые головы…

Когда в милиции поняли, что я ни при чём, стали думать, как быть со мною:

— Мы всё понимаем, но протокол-то составлен!.. У тебя с собой деньги есть? Заплати штраф, и — дело с концом.

Я порылся в карманах, достал заначку — 25 рублей, сложенные вчетверо. Милиционеры увидели:

— Вот и хорошо. Штраф как раз 25 рублей.

А 25 рублей в то время были деньги! Но что делать — пришлось отдать. Осталось ровно три копейки на трамвай. Выписали мне квитанцию и отпустили. Выхожу на улицу — темно. Осень. Со съёмки я пришёл часов в восемь, пока все эти приключения — ночь! Трамваи, слава Богу, ещё ходили…

"713-й просит посадку"

"713-й просит посадку" Генри — О. Коберидзе дон Лопес — А. Барушной Морской пехотинец — В. Высоцкий

Записка Владимира Высоцкого Отару Коберидзе

"713-й просит посадку"

Представляете, в каком прескверном настроении я возвращался домой. Еду в трамвае, в окошко поглядываю, и вдруг замечаю: люди на улице флаги на домах вывешивают! Когда сошёл с трамвая на Чёрной речке, поинтересовался: к чему бы это?

— Завтра съезд партии открывается. Внеочередной.

Захожу в номер. Высоцкий и Стрельников, как ни в чём ни бывало, сидят за столом, водку разливают по стаканам. Володя оборачивается:

— …твою мать, где ты ходишь! Мы тебя два с половиной часа ждали! Где ты ходишь, б…?!

Я от обиды чуть было не заплакал. Успокоился немного, рассказываю, как дело было, а они мне не верят! "Сочиняешь!" Поверили только тогда, когда квитанцию показал".[21]

На съёмки этой картины Высоцкий ездил с июля по ноябрь 1961 г. Даже для горячих поклонников Высоцкого этот фильм остался бы лишь строкой в его биографии, если бы не несколько моментов, связанных с приездами на съёмки.