Зомбификация. Опыт сравнительной антропологии - Виктор Пелевин

Здесь впервые проявляется чисто вудуистский феномен – постоянно практикуемое «одержание». Представим себе нескольких молодых людей, идущих по коридору, обсуждая последний футбольный матч, баб и вообще жизнь. Все они настроены друг к другу вполне дружелюбно. Но вот они доходят до двери с надписью «Комитет ВЛКСМ», открывают дверь, входят внутрь и рассаживаются по местам. Обсуждается персональное дело комсомольца Сидорова, три минуты назад бывшего просто Василием. Изменяется все – выражение лиц, манера говорить, даже тембр голоса. Причем людей, произносящих не своим голосом не свои мысли, пробирает дрожь неподдельной искренности – они вовсе не лукавят, просто их «маленькие добрые ангелы» временно замещаются «партийными телами».

Выше мы говорили о концепции души в Вуду. Но и у советского человека, помимо физического, имеется несколько тонких тел, как бы наложенных друг на друга: бытовое, производственное, партийное, военное, интернациональное и депутатское. С гибелью физического тела они распадаются, за исключением производственного: после смерти советский человек некоторое время живет, как учит м.-л. философия, в плодах своих дел. Партийное тело начинает формироваться еще в детском саду, укрепляется в процессе магических инициаций и представляет собой интериоризированную партийно-государственную парадигму. Оно существует и у большинства беспартийных, именно эту компоненту души прославляет лозунг «Да здравствует советский человек – строитель коммунизма!» Вот еще один пример группового одержания партийными телами, полностью вытесняющими все человеческое (он взят из книги Е.Боннэр «Постскриптум»):

«Я ехала дневным поездом… В купе, кроме меня, были еще две женщины средних лет и один мужчина. Одна из женщин спросила: „…Вы жена Сахарова?“ – „Да, я жена академика Андрея Дмитриевича Сахарова“. Тут вмешался мужчина: „Какой он академик. Его давно гнать надо было. А вас вообще…“ Что „вообще“ – он не сказал.

Потом одна из женщин заявила, что она советская преподавательница и ехать со мной в одном купе не может.[2] Другая и мужчины стали говорить что-то похожее. Кто-то вызвал проводницу. Уже все говорили громко, кричали. Проводница сказала, что раз у меня билет, то она выгнать меня не может. Крик усилился, стали подходить и включаться люди из других купе, они плотно забили коридор вагона, требовали остановки поезда и чтобы меня вышвырнуть. Кричали что-то про войну и про евреев… Мы протискивались мимо людей, и я прямо ощущала физические флюиды ненависти…»

Иногда партийное тело называют «тем парнем» – он всегда рядом.

Когда газета «Правда» пишет: «Советские люди гневно осуждают…» – здесь тоже имеется в виду психические процессы в партийном теле. Остальные тела похожи на партийное, но имеет свою специфику.

Происходящее на комсомольском собрании практически не отличается от одержания духом – участники точно так же предоставляют свои тела некой силе, не являющейся их нормальным «я», разница только в том, что здесь мы имеем дело с групповым одержанием системой. Смысл провозглашавшегося когда-то «воспитания нового человека» – сделать это одержание индивидуальным и постоянным.

Следующая ступень инициации – партия. То, что происходит в комсомоле – только подготовка к ней, комсомольцы играют в партию точно так же, как пионеры играют в комсомол, а октябрята – в пионеров. Об интенсивности происходящих в партии процессов можно судить по известному анекдоту о каннском фестивале фильмов ужасов, где разные «Челюсти» и «Механические апельсины» уступают все призы советской ленте «Утеря партбилета». Здесь в полной мере проявляется феномен «вуду-смерти» (многочисленные инфаркты, вызванные совершенно нематериальными партийными взысканиями), и действуют различные «воздушные удары» (coupe l'air) – с занесением и без.

Племя Алгонкин (северо-восток Северной Америки) использует дурман (местное название виссокан) в ритуале инициации. Подростки запираются в специальных длинных строениях, где на протяжении двух-трех недель едят исключительно дурман, выходя оттуда, они уже не помнят, что это такое – быть детьми, зато знают, что стали взрослыми. Но вряд ли они понимают, что то что с ними было, является инициацией с ритуальным употреблением психотропа – это понимаем только мы. Индейцы просто растут и превращаются из мальчиков в охотников и воинов, «психический фон» их культуры делает процедуру инициации естественным и необходимым процессом. Точно так же и мы не осознаем нашего постепенного затягивания в зубчатый механизм магии, и вспоминаем не этапы деформации нашего сознания, а майский ветер, теребящий концы свежевыглаженного галстука, или бледное лицо комсомольского функционера, интересующегося фамилией любимого литературного героя при «прохождении» райкома. Мы глядим на магию изнутри, мы там все вместе, и мы уже не помним, что это такое – быть где-то еще.

В далеких друг от друга культурах действуют одинаковые законы, культуры отражаются друг в друге, выявляют свою общность – и мы начинаем понимать, что в действительности с нами происходит. Иначе мы можем просто не ощутить этого – так, как не слышим жужжания холодильника до того момента, когда оно вдруг затихает. («Музыка стихла – вернее, стало заметно, что она играла».)

Но культура отражается и в себе самой. Все заметные девиации «психического фона» тут же, как фотокамерой, фокусируются языком. Мы живем среди слов и того, что можно ими выразить. Словарь любого языка одновременно является полным каталогом доступных восприятию этой культуры феноменов, когда изменяется лексика, изменяется и наш мир, и наоборот.

Попробуем очень коротко списать механику этого процесса. Язык содержит «единицы смысла» (термин Карлоса Кастанеды), используемые в качестве строительного материала для создания лексического аппарата, соответствующего культуре психической деятельности. Эти «единицы смысла» уже есть – они сформированы в далекой древности и, как правило, соответствуют корням слов. Лексика, отвечающая новому «психическому фону», возникает как результат переработки имеющихся смысловых единиц и формирования их новых сочетаний. Полная контролируемость этого процесса делает его удивительно точным зеркалом реальной природы нового состояния сознания, одновременно само это новое сознание формируется возникающей лексической структурой, дающей ему уже упоминавшуюся «установку». Любое слово, каким-то образом соединяющее единицы смысла, подвергается подсознательному анализу, сами смысловые единицы не оказывают никакого воздействия, потому что одновременно служат строительным материалом и для самой культурной личности – а воздействует энергия связи. Происходит внутреннее расщепление слов, каждое из которых становится элементарной гипнотической командой. Это свойственно и устоявшимся лексическим конструкциям, но энергия связи смысловых единиц (ее можно сравнить с энергией химической связи), существующая в них, как раз и поддерживает то, что называют национальным менталитетом, формируя ассоциативные ряды, общие для всех носителей языка.

Здесь могут существовать два извращения – либо такие конструкции, которые можно назвать «бинарным лексическим оружием» (деструктивное и шизофреническое сочетание безвредных по отдельности смысловых единиц), либо неслова – хаотические сочетания букв и звуков, дырявящие своей полной бессмысленностью прежний «психический фон», одновременно замещая его элементы – то же делает с клеткой вирус. (Поэтому носители нового «психического фона» заражают им всех остальных, распространяя шизофреническую лексику, им важно не реорганизовать Рабкрин, а «реорганизовать чужую психику», проделав в ней как можно больше брешей.)

Посмотрим, какие пилюли каждый день глотала наша душа.

Рай-со-бес. Рай-и-с-полком. Гор-и-с-полком (или, если оставить в покое древний Египет, гори-с-полком). Об-ком (звонит колокол?). Рай-ком. Гор-ком. Край-ком. Знаменитая Индус-три-Али-за-ция. (Какой-то индийско-пакистанский конфликт, где на одного индийца приходится три мусульманина, как бы вдохновленных мелькающей в последнем слоге тенью Зия-уль-Хака – и все это в одном слове.) Парторг (паром, что ли торгует?). Первичка (видимо, дочь какой-то певички и Пер Гюнта).

Мы ходим по улицам, со стен которых на нас смотрят МОСГОРСОВЕТ, ЦПКТБТЕКСТИЛЬПРОМ, МИНСРЕДНЕТЯЖМАШ, МОС-ГОР-ТРАНС (!), французские мокрушники ЖЭК, РЭУ и ДЭЗ, плотоядное ПЖРО и пантагрюэлистически-фекальное РЖУ-РСУ No 9. А правила всеми этими демонами Цэкака Пээсэс, про которое известно, что он ленинский и может являться народу во время плена ума (пленума).