Участник поисков - Борис Иванов

— Дай я сам прочитаю, мастер! — решительно сунул нос в экран юный Наниматель.

Ким послушно посторонился, и Орри чуть не влез в монитор с головой. Помешали этому, пожалуй, лишь его трогательно оттопыренные уши. Читал юный Нолан, судя по всему, а особенно по вдумчивому посапыванию и шмыганью носом, старательно, как первый ученик, перечитывающий экзаменационное сочинение, прежде чем вверить его строгому учителю. Что-то, впрочем, подсказывало Киму, что первым учеником Орри сроду не был — нигде и никогда.

— Вот тут, мастер... — объявил малек. — Так не годится!

Он ткнул пальцем в экран.

— «Пункт четыре-восемнадцать, — прочитал он вслух. — В случае смерти, исчезновения или недееспособности приемного отца Нанимателя, Нолана Нолана, Исполнитель обязуется...» Так не должно быть!

— Ты хочешь сказать, что я не должен брать на себя никаких обязательств в случае, если твой э-э... папа не сможет... Но ведь в этом и весь смысл...

— Так не годится, мастер! — снова запальчиво выкрикнул Орри. — Нолан не может умереть! Он просто не может сейчас мне помочь...

— Так тут как раз про это...

— Тут не про это, мастер! Тут про то, что будет, если Нолан умрет... А он не должен умереть! Понимаешь, мастер, за этим я к тебе и пришел! Чтобы ты ему не дал умереть!

Ким почесал в затылке. И было отчего.

— Тогда все надо составить по-другому... Тогда получается, что ты меня нанимаешь, чтобы я обеспечил охрану и лечение твоего отца...

— Да нет!

Орри махнул рукой, поражаясь бестолковости Кима:

— Ты его лечить не должен! Его и так хорошо лечат. Доктор Гаррет... И другие...

Он запнулся. Киму показалось, что Орри сгоряча выболтал. Что-то, чего не хотел выбалтывать. Но он не подал виду, что заметил это.

— Ты должен просто сделать так, чтобы он не умер, — объяснил Орри уже более спокойно. — Чтобы его не убили... Я же с самого начала сказал, что ты должен представлять мои интересы. А это и есть мой интерес — самый главный. Чтобы Нолан был живой...

«Это точно: мальчишка — приемыш, — прикинул Ким. — Никто не называет отца по имени. Или тем более по фамилии. Впрочем, в данном случае не разберешь...»

— Хорошо, — сказал он вслух. — Тогда запишем так...

Он поколдовал над клавиатурой и через минуту-другую прочитал свое творение вслух:

— «Пункт четыре-десять...» Ты слушаешь меня, Орри? «Исполнитель берет на себя обязательства, в порядке исполнения ранее возложенных им на себя обязательств по пункту четыре-один, обеспечить отцу Нанимателя Нолану Нолану защиту от посягательств на его жизнь и здоровье и немедленно надежно обеспечить оказание последнему необходимой помощи и защиты или сам оказать таковые в случае возникновения угрозы для этого последнего...» Так тебя устроит?

Орри минуту-другую, с подозрением во взгляде, старательно шевеля губами, читал написанное. Потом с сомнением спросил:

— А все это нельзя написать как-нибудь попроще, мастер?

Ким вздохнул. Его самого постоянно, а особенно при составлении юридических документов преследовала мысль о том, что все то, что он излагает на бумаге корявым языком юриспруденции, неплохо было бы написать простым человеческим языком и тем ограничиться. О, эти мечты...

— Орри, — сказал он поучительным тоном. — Поверь мне — так надо. Я свое дело знаю.

Орри вздохнул, но спорить не стал.

— Теперь — вот этот пункт, — продолжил Ким. — Предпоследний. Об оплате... Она — почасовая. Вот смотри.

Плату Ким означил чисто символическую — один бакс в час. Но мальку этого было, слава богу, не понять. А то бы принял за обиду.

Орри снова вздохнул и полез в карман.

— Сейчас у меня с собой только сорок баксов, — снова напомнил он. — Я в карманах никогда много не ношу — в Нижнем городе обштопают. — Он положил две аккуратно сложенные и, кажется, даже выглаженные «двадцатки» на стол.

— Но ты пиши все как надо, мастер. Я потом буду тебе переводы делать. Не веришь? Да вот чтоб я сдох!

И прежде чем Ким успел остановить его, малек деловито цапнул себя острыми, как иголки, зубами за указательный палец левой руки — у основания. После чего стряхнул выступившую кровь на пол — три раза, по ритуалу здешней шпаны.

Ким втянул воздух сквозь плотно сомкнутые зубы, издав легкое сипение — это с детства было его реакцией на чужую боль, — и, шипя этаким манером, вытянул из стола аптечку, а из аптечки — спрей с репарирующим гелем и протянул его Орри. Но тот презрел этакие нежности и уже энергично зализывал укус языком.

— Не стоило тебе уродоваться, — нахмурясь, попенял ему Ким. — Я тебе и так верю. Я вообще доверчивый человек...

Он ткнул пальцем в клавишу терминала и подождал, пока текст Контракта сойдет с принтера. Сел за стол и, все еще посматривая на гордого своим героическим поступком но все же морщившегося от боли Орри, подписал два экземпляра документа, дарующего ему статус Агента на Контракте — После чего протянул листки и электрокарандаш своему Нанимателю.

Орри подписывал Контракт, старательно высунув язык, кругло-корявыми буквицами, словно свою школьную тетрадь. Пожалуй, это был первый в его жизни документ, который ему приходилось подписывать. По крайней мере — подписывать по своей инициативе, на собственный страх и риск. От сознания ответственности у него даже пот бисеринками выступил на лбу.

Справившись с этим делом, он протянул оба листка Киму. Тот вернул ему его экземпляр.

— Держи это у себя, — строго объяснил он. — На всякий случай...

Орри покачал головой.

— Н-не... Не могу я с бумагами повсюду таскаться, мастер. У меня могут спереть. Или прочтет кто-нибудь... Или потеряю я. Или испачкаю. Тут такая хорошая бумага, мастер, — прямо загляденье... А я... Вот, мастер! — спохватился он. — Мы же одну вещь забыли! Придется снова все переписывать!

На его раскосой физиономии отразилось глубокое уныние.

— Что мы забыли, Орри?

— Да вот... Я не хочу, чтобы кто-то знал, что я тебя нанял... А там — в Контракте — про это нет...

— Вот. — Ким, проводя пальцем по нужной строке, терпеливо зачитал: — «Оставаясь в рамках действующего законодательства, Исполнитель обязан соблюдать все требования Нанимателя, касающиеся той или иной статьи данного Контракта, или же всего Контракта в целом...» Это — как раз то. Если ты хочешь, чтобы я никому ни слова не говорил о наших с тобой делах, то я и не скажу никому ничего...

— Клянешься?

— Гадом буду!

В глубине души Ким надеялся, что от него все-таки не потребуется пускать себе кровь, чтобы убедить юного Нолана в том, что он будет нем, как могила. Он и не собирался афишировать свою сегодняшнюю сделку. Единственный Контракт за полгода, да и тот с несовершеннолетним подростком — это был конфуз такого масштаба, о котором следовало помалкивать.