ZHUKOWY.TXT - Б Жуков

-- Разрешите вас проводить,-- сказал я, в душе боясь показаться навязчивым. Он поднял на меня глаза, помолчал -- и опять как будто что-то про меня понял такое, чего я и сам про себя не понимал. -- Да, Рэнди, благодарю вас, -- сказал он и поднялся. -- Рэнди -или господин... мистер Рэнди? -- Просто Рэнди, -- решительно сказал я.-- Видите ли, у нас "господина" прибавляют к фамилии, а это имя. -- Просто Рэнди,-- повторил он задумчиво.-- Просто ли? Тут уж мне вовсе показалось, что он читает мысли, поэтому я пошел вызывать лифт. Запихнув его в номер (окнами на другую сторону, наверное, чтобы не видеть ни развалин, ни цветов), я переоделся и пошел ужинать. Этот процесс, несмотря на всю его приятн сть, отдельного описания не заслуживает. Скажу только, что "Минеральная моргульская" на месте гораздо вкуснее, чем из бутылок. По стенам, по радио, изо всех дырок перла реклама вечернего представления в местном концертном зале. Я решил, что сегодня днем мои увеселения были более чем странными, и пошел после ужина развлекаться. Программа началась с полчаса тому назад. Когда я вошел и сел рядом с парой "внучат", благо мест хватало, на сцене шуровал некто с длинной седой бородой, в широком сером плаще и в синей шляпе. Кажется, это был фокусник. Он прикуривал длинную трубку от тросточки, пускал из рукава фейерверки и чуть не поджег занавес. Под конец он поклонился, выпрямился -- и оказался весь в белом, в шляпе с блестками. Сосед, развлекая свою даму, рассказывал анекдот: -...Стоит трактир "Серенький козлик". Вывеска разбита, а внизу на двери выжжено: "За козла ответишь. Гэндальф Серый". Дама захихикала. Я зевнул раз, другой и выбрался в фойе. Там мне сунули программку. Я машинально открыл ее и прочитал название только что виденного: "Преображение Гэндальфа Серого". Утром я продрал глаза ко второму завтраку, которому воздал должное. Келеборна видно не было, тащиться пешком в горы не в моем вкусе, так что я пошел в "Уютный Унголок". Уж не знаю, как относятся к паукам эльфы и хоббиты по канону, но я люблю этих тва ей. Они ловят насекомых, а посему для каждого садовника это друзья по неравной истребительной войне. Правда, меня несколько смутил размер "паучков" -- самый маленький мог бы поймать ворону. Сеть у него была с такими дырами, что не только насекомые, н и мелкие птицы вполне проскочили бы в ячею. Оно и к лучшему, решил я и купил парочку волосатых "любимчиков". Их упаковали в сетчатые клеточки и отправили в "Дориат". В сопроводиловке я велел подвесить их там, где чаще всего прорывались посетители. Перед обедом я поискал Келеборна -- меня тревожило, что он как будто ничего не ест. Однако выловил я его только в ресторане. Он позвал меня за свой столик, я принял приглашение с удовольствием. Заодно выяснилось, что питается Келеборн фруктами, медом и печеньем. У меня зародились неясные опасения по поводу его финансов. Откуда у мифологического персонажа деньги? Но спросить его прямо и предложить свой кошелек я пока не мог. Я вообще не мог понять, чего я прицепился к Келеборну, почему все время о нем помню и думаю, беспокоюсь и забочусь. Прожил ведь он без меня три с лишним эпохи! Но что-то подсказывало мне, что, как ни дико и ни смешно, четвертую ему без меня дожить будет непросто. Я махнул на все рукой, зажмурился, покраснел (Келеборн с явным любопытством глядел за моими эволюциями) и прямо спросил: -- Простите ради бога, но не нужно ли вам денег? У меня есть... Мне очень неловко соваться, но... на какие шиши вы ездите? Тут я окончательно зарапортовался, подавился и чуть не слетел под стол -- стулья здесь были спецвысокие, для гномов и хоббитов. -- Не надо стесняться добрых чувств,-- сказал тихо эльф.-- Но вы знаете, Рэнди, у меня довольно много денег. Как ни странно вам может показаться, я работаю... работал до последнего времени. Я слегка скрипнул в вопросительном смысле и опять закашлялся. -- Я, наверное, имею самый долгий трудовой стаж в Средиземье,-- с легкой усмешкой продолжал Келеборн. -- Прапрапрадед нынешнего Короля учредил мою должность, а поскольку я случайно попался ему на глаза, то и назначил меня... Теперь это называется "см тритель ландшафтного музея-заповедника Лослориэн". Больше я никому старался не показываться, и про меня забыли. Платили там немного, но долго. И вот однажды я обошел Лориэн и понял, что мне уже нечего там сохранять. Все, что осталось, могут сберечь л ди, а наше ушло навсегда. В "Эоредбанке" у меня был счет с момента приема на работу. На пристани узнал об этой экскурсии. Мои намерения слегка изменились, и вот я здесь. -- Но ведь вы сели на пароход в Лориэне? -- выдавил я из себя, чуть продохнув. -- Да, это был прощальный визит. Все-таки тяжело навсегда... -- Навсегда? -- Да. Я отправил Королю факс с вокзала, что место вакантно. Больше я ничего не мог спрашивать -- комок стоял в горле, мне почему-то было ужасно печально и тоскливо. Причина мне не была ясна: я ведь всегда думал, что никаких эльфов давно нет. Вернее, я и не думал о них, только вот цветы называл сказочными слов ми. И вот -- навсегда. Куда же он собирался, и почему его -- его! -- понесло в Мордор? Тут я понял, что знаю половину ответа из детских книжек. Собирался он на Запад. А едет -на Восток! Келеборн сидел, подперев голову узкой длинной рукой, и как-то чудно на меня глядел: не то следил за ходом моих мыслей, не то любовался, как на занятную игрушку в Матомарии. -- Можно, я тоже спрошу? -- вдруг сказал он. Я вытаращился и закивал. -- Откуда у вас такой цвет волос? Часто ли приходят в мир такие златовласые дети? Я как-то никогда не думал о себе как о златовласом, на фоне наших бурых, каштановых и белобрысых я шел за рыжего -- и только. Хотя, если по правде, то шерсть у меня ближе всего по цвету к червонному золоту, и в детстве мы играли в колечко, пряча его меня в голове. Вся эта растительность еще и вьется нормальным нашим мелким бесом, так что даже золотое кольцо не выпадало. Оле тоже у нас был всегда наособицу -- такой иссиня-черной шевелюры не было больше во всем Шире, и старожилы, как водится, не помнили. Он еще в юности отращивал гриву до плеч, а на гондорской службе стал сзади прихватывать ее поясом. На него в этом смысле больше падало общественного внимания. Рыжих же -- или златовласых -- у нас в роду было довольно много. Говорят, что пошл это чуть ли не с конца Третьей эпохи, от детей легендарного Сэма Гэмджи. А вот уж откуда взялась эта мутация, пусть отвечает какой-нибудь историк теоретической генетики. Вот в таком смысле я и ответил. Келеборн покивал, посмотрел еще немного сквозь меня в глубь веков, удовлетворился услышанным, а тут и экскурсовод пришел со своим матюгальником и позвал всех собираться на посадку. -- Поторопитесь, господа! -- весело орал он. -- Надо поспеть до заката, иначе вы не увидите красивейший из водопадов Итилиэна! Он особенно хорош на закате! Я подозвал официанта, расплатился, -эльф уже куда-то сгинул, пока я слушал "дунадана". Вышел из ресторана, распорядился насчет багажа и завалился в "Инканус". С собой у меня была тройная порция клубничного пломбира. Келеборн появился в последний мо ент, больше обычного погруженный в себя и смурной. Я не стал к нему лезть, сожрал мороженое, замерз и заснул. Проспал я недолго: экскурсовод взревел, что мы подъехали к Перекрестку. У выезда на Транс-Итилиэнскую дорогу сохранилось древнее изваяние какого-то гондорского властелина. Трофи убил немало денег на его реставрацию и сохранение, потому что в незапамя ные времена какие-то орки отбили ему голову, и приставить ее на место оказалось делом целой эпохи -- по срокам. Результат же был весьма величественный. Беломраморный король, поросший лаврами по периметру, восседал на троне и как бы наблюдал за дорожн м движением. Кстати, аварий на Перекрестке было значительно меньше, чем в среднем полагалось на такую транспортную развязку, и поверье приписывало это влиянию статуи. Я же думаю, что шоферы из любопытства притормаживают, проезжая изваяние, и тем сниж ют аварийность участка. Я поделился этими соображениями с Келеборном, но он не согласился со мной. Он сказал, что поверье совершенно право, только влияние не следует понимать мистически. Я спросил, что означает для него мистическое понимание, и он ст л объяснять. В итоге я понимал меньше, чем в начале объяснений, зато уверился в своей правоте: оказывается, действие на любопытство можно считать влиянием статуи. Так за светской беседой мы не заметили, как подъехали к Хеннет Аннуну. Во мне играл цел й эльфийский симфонический оркестр, я был бодр, заинтересован во всем и готов к обещанным красотам и увеселениям. Келеборн тоже слегка оттаял и даже слушал экскурсовода. Сзади, как обычно, хихикали, шептались, шуршали конфетами и шелками, травили анекдоты. -- Бегут два орка по Средиземью,-- начал один из айзенгардцев, заводила их компании. -- Вдруг видят, идет эльф. Один другому говорит: "Смотри, эльф пошел". Второй отвечает: "Да брось ты, не может быть!" Первый говорит: "А давай его спросим". Они подх дят и говорят: "Скажите, вы эльф?" А он им: "Какой я эльф?! Я -- идиот!" Я не удержался, хрюкнул и затрясся. Келеборн посмотрел на меня с грустью, оглянулся, тяжело вздохнул, еще раз взглянул на меня -- и вдруг тоже как-то хмыкнул, почти засмеялся. Тут меня разобрало так, что я запихал себе в рот носовой платок, прикусил го, но хохот прорвался сквозь этот кляп, я заржал в голос, и уже весь автобус, даже те, кто не слышал анекдота, повизгивал, подвывал и утирал слезы. Экскурсовод сначала решил, что выдал особо удачную репризу, потом стал оглядывать свой костюм, потом беспокойством привстал и осмотрел салон. Это все только подлило масла в огонь, я уполз под переднее кресло и всхлипывал там и стонал, пока Келеборн не извлек меня и не водворил на место. Он явно развлекался, хотя с виду это не бросалось в глаза. Пос епенно все утихли, объясняя друг другу и "дунаданцу", в чем было дело. Экскурсовод не слишком дружелюбно глянул на нас с Келеборном, но потом расплылся в кисленькой ухмылке и продолжил ведение программы. -- Сейчас мы подъезжаем к старейшему сторожевому пункту в Итилиэне. Он поставлен еще при последнем управляющем Гондора Денеторе II. Прошу иметь в виду, что это не только исторический памятник, а еще и государственное учреждение. Я понял это как рекомендацию не смеяться, что бы нам там ни преподнесли. Поэтому мне все время хотелось заржать. Впереди на шоссе показался не то домик, не то шалаш. Мимо него в обе стороны проскакивали машины, и никаких признаков КПП не наблюдалось. Однако при нашем приближении откуда-то вылез человек, одетый в пятнистый комбинезон, зеленый шлем с серебряной з ездой на лбу и маску до глаз. Из-под маски еще торчала борода с проседью. Он тормознул наш "Инканус", все вылезли наружу. Мне стало жарко, как только я разглядел этого человека, и я сказал: -- Здесь был бы полезнее ларек с мороженым и лимонадом, чем этот исторический КПП. Итилиэнский страж оскорбился и пригласил меня пройти в помещение. Я прошел. Остальные тоже прошли, точнее, вперлись в крохотный шалаш, не желая пропустить очередной аттракцион. Жарко стало до невозможности. На стене висел портрет -- судя по табличке, того самого наместника или кто он там был, поставившего этот пункт. На стене напротив висел приказ об уничтожении на месте всякого, кто шастает по Итилиэну без пропуска, выданного собственноручно Денетором II. Я пришел к выводу, что нас всех сейчас и ничтожат. Указ был написан на позеленевшем пергаменте рунами и притворялся подлинником. Страж произнес страстную угрожающую речь о почитании традиций и истории. В конце он сообщил, что не видит среди присутствующих никого, достойного посетить Северный Итилиэн и Хеннет Аннун, а потому должен всех нас извести через отравление. После чего ткрыл в стене потайной холодильник и предложил ледяное пиво пяти сортов, минералку, всякие соки, а также мороженое. Все экскурсанты радостно согласились на самоубийство, тем более что цены на предложенные яды были весьма умеренные. Через пару миль нас вытряхнули около пещерно-водопадного комплекса "Хеннет Аннун". Вход в подземные галереи явно напоминал своей архитектурой вход в городской общественный туалет, и айзенгардцы так его и восприняли. Экскурсовод, однако, был ученый, в димо, многие покупались на это сходство, поэтому он собрал всех желающих и увел в известном ему направлении. И чего они ждали, ведь автобус с удобствами? Так размышляя, я неторопливо огляделся и увидел невдалеке солидную клумбу белых цветов. Около нее уже бродил Келеборн, наклонялся, разглядывал лепестки, потом просто сел на дорожке и запел. Подойдя поближе, я с удивлением и радостью узнал цветы: это были крупные маки моей селекции, сорт "Ниэнор". -- Ниэнор,-- сказал я над плечом Келеборна. Эльф подпрыгнул так, будто я ругнулся по-мордорски. -Что?! -- Ниэнор, говорю, -- несколько обалдело повторил я.-- Сорт м-маков... Назван в честь девушки, потерявшей память. Я послал одному заказчику из Итилиэна десять семян, а тут уже вон какие цветники! Меня понесло по любимой стезе. Оле говорит, что когда я сажусь на своего конька, то становлюсь еще хуже Трофи с его ископаемыми орками. Но Келеборн слушал с интересом, даже кое о чем переспросил поподробнее, и поглаживал цветы по листьям и лепесткам. А они тоже будто узнали его и тянулись, поворачивались, как к солнцу. И звучала тихая-тихая тема древней "Песни о Ниэнор Ниниэль". Из этого приятного состояния нас вывел вернувшийся айзенгардский отряд под предводительством "дунаданца". -- Пойдемте смотреть "Окно заката",-- сказал я. -- Солнце садится. По узкому каменному коридору всю нашу толпу провели в довольно обширную пещеру. Она носила на себе следы использования под жилье. Ни сталактитов, ни сталагмитов не наблюдалось. В одной из стен была пробита высокая арка, а за ней откуда-то сверху стек ла вода. Закатная подсветка действительно была хороша, но об этом написано уже в стольких путеводителях, что мне нет нужды повторяться. Келеборн не слишком уютно чувствовал себя под землей -- ведь он почти всегда жил на дереве, и некоторая клаустрофо ия меня не удивила. Я подумал, стоит ли заводить водопад у себя в норе, но вспомнил, почем мне влетела совсем недавно новая сантехника, и решил, что хватит мне и сауны с душем. Экскурсовод предложил пройти посмотреть Тайный пруд. Все прошли еще одним узким извилистым ходом, причем самая толстая айзенгардка чуть не застряла. Было много визгу и усилий по извлечению. В конце концов вся кодла оказалась на чем-то вроде скального балкона, с которого вели трапы к озерцу. Кожаный "дунаданец" предложил ис упаться и сыграть в "Поймай Голлума" -- историческая игра. Он объяснил условия: купание происходит при естественном освещении (то есть в нашем случае -- при луне, скрывшейся в дымке), один участник назначается Голлумом и должен покинуть пруд, но не ч рез пещеры. Кого назначили, остается тайной для остальных. Интеллигентный харадримец спросил, не опасны ли такие увеселения. Кожаный объяснил, что при водоеме имеется тайная спасательная служба, состоящая сплошь из прямых потомков настоящего Голлума. Эта информация удовлетворила всех, кроме меня и Келеборна. Он шепнул мне, что предпочел бы утонуть, чем быть спасенным пусть даже потомком такой твари, как Голлум. Я ответил, что по моим данным, никаких потомков нет и быть не может, но я не желаю ник го ловить и быть выловленным. Поэтому я заявил экскурсоводу, что мы вне игры, потом недолго думая -- темно ведь -- содрал с себя одежку и полез в пруд. Келеборн походил по скале, огляделся -- и спокойно полез в воду, оставив на берегу только сумку. " о и стирка",-- подумал я. Впрочем, серая одежда эльфа не пачкалась и не мялась, по моим наблюдениям. Я-то по таким погодам переодеваюсь трижды в день. Мы засели на мелководье, под раскидистой ивой. Вокруг цвели кувшинки, кубышки и лотосы. Сквозь дымку и ветви проглядывали то луна, то звезды. -- Совершенно чудесная ночь, если оглохнуть,-- вдруг сказал Келеборн. Он был прав на триста процентов, как выражается Оле. Тихая летняя ночь оглашалась визгом, плеском, плюханьем экскурсантов, которые рьяно ловили Голлума. "Дунаданец" орал в свой мегафон: "Колечко-колечко, выйди на крылечко!" Это, видимо, был сигнал для тайного Голлума сматываться. На галерее появились к кие-то тощие ребята -- видимо, спасатели. Судя по их действиям, основным методом страховки был пересчет купальщиков по головам. Кто-то с чем-то белым в руках вдруг засвистел в свисток, все забегали, экскурсовод заметался. Тут луна вышла из тучек, и К леборн рассмотрел, что они машут списком экскурсии -- видимо, кого-то потеряли. Мы еще посидели, гадая, кто же утоп, причем ни я, ни эльф не испытывали скорби, да и любопытства особого тоже. Потом я стал размышлять вслух, что вот ведь такой маленький пруд, и каждый вечер тут плещутся и топают подобные компании, так как же еще целы все эти лилии и лотосы? Наверное, со времен, когда пруд был заповедным, они прошли солидный отбор на вытаптывание. Я уже думал, как бы получить отсюда осенью семена, по ом попробовал подрыть корешок, но сам себя устыдился. Тогда я стал рассуждать вслух на тему, где бы я спрятался, "если бы Голлумом был я". Тут Келеборн как-то недобро хихикнул -- совершенно не по-эльфийски, как мне показалось. -- А ведь это мы утонули,-- сообщил он. Я уставился на него, потом взглянул на берег. Там шухер был уже нешуточный. Все турье повылезало, кто одевался, кто прыгал, кто вопил какие-то указания. Я вспомнил, что сказать -то я сказал, что мы не играем, да ответа не услышал. Наверно, "дунаданец проигнорировал мое обращение, и теперь платился за это. -- Тогда еще посидим,-- сказал я довольно.-- Вы не замерзли? -- Нет, что вы,-- ответил Келеборн. -- Только комары появились. Мы сидели на одинаковой глубине, но я при этом был погружен до подбородка, а эльф торчал из воды больше чем на фут. Конечно, его начали кусать раньше. -- Интересно, какой у них приз в этой игре? -- мечтательно проговорил я. -- Золотой Голлум, что ли? Келеборн вместо ответа хлопнул себя по щеке. Тут над прудом врубили аварийное освещение. Что нас заметили, я понял сразу -- беготня и визг замерли, все как бы повисли в воздухе так, как застал их момент включения света. Потом над Итилиэном пронесся облегченный мат. Экскурсовод, однако, помнил, что он при исполнении, в отличие от голлумов которые, шлепая ластами по камню, вдохновенно-визгливо крыли нас, перегнувшись через балюстраду. -- Господа, мы вас чуть не потеряли,-- сказал он, прикрывая приторно-вежливой интонацией желание нас растерзать. -- Не угодно ли проследовать в отель? -- Угодно,-- сказал я. -- Только лампочку погасите, пожалуйста. Это вызвало новый шквал брани, причем к спасателям добавились "внучата". Тогда Келеборн встал -- воды ему было чуть выше колена -- отряхнулся по-собачьи, вышел на берег к шумящей публике, что-то негромко сказал, щелкнул пальцами -- и лампа в прожекто е со звоном разлетелась. Наступила тишина, какой здесь не было, наверное, со времени Пробуждения Людей. Я быстро вылез и оделся, после чего все взяли курс на гостиницу. Экскурсовод недобро поглядывал то на меня, то на Келеборна, но молчал. Молчали и се остальные. На ужин в отеле "Хеннет Аннун" подавали фирменного "кролика тушеного с травами" и фиш. Кролик был выше всяких похвал, свидетельствую как Гэмджи. Что же касается фиш-ш-ша, то пусть его едят такие голлумы, как Оле Тук. Я спросил у официанта фирменный п астиковый конверт, похоронил там останки, а на надгробье начертал тиритский адрес советника Тука. Заодно проверим, как работает почта, и не подвергается ли корреспонденция его превосходительства перлюстрации. Келеборн явно не понимал, чем это я заним юсь, но смотрел одобрительно. Гостиница ему нравилась, никаких особых следов Мордора в ней не было, все окна были, понятное дело, на Запад. Андуин в лунном свете был весьма живописен. Конверт я бросил на столе и отвлекся на чудесное ежевичное вино. Келеборн рассеянно вертел в пальцах вилку, пока она не улетела под стол. Он машинально проводил ее туманным взором -- и уперся оным в конверт. -- У вас друзья в Гондорском королевском совете, Рэнди? -- с некоторым изумлением спросил он. -- Так получилось,-сказал я. И от нечего делать изложил Келеборну историю советника Тука. Оле еще в Шире показал свои финансовые таланты по добыче денег из ниоткуда, провернув знаменитую операцию "Матом". Как известно, вход в Ширский Музей ненужных вещей -- по-старому Матомарий -- всегда был бесплатным. Оле напечатал по знакомству несколь о сотен билетов обычного образца и посадил свою очаровательную кузину Уртику Тук продавать их у входа в музей. Если кто-то из желающих пройти спрашивал, разве нельзя, мол, войти бесплатно, кассирша включала свое обаяние на полный накал и отвечала, чт можно, сколько угодно. Посетители, не желая прослыть скрягами или тугодумами, не переспрашивали, а платили и проходили. Власти Удела спохватились только через месяц. Местный ширриф ворчал и пытался привлечь Оле к суду, но не тут-то было. Во-первых, аконы были известны Туку гораздо лучше, чем ширрифу. Во-вторых, Оле тут же свернул бизнес и объявил, что устраивает на всю полученную сумму Обжорную вечеринку -- просто так, без повода. И в качестве полагающихся в таких случаях подарков гостям накупил таких жутких матомов, что вскоре экспозиция Матомария сильно пополнилась. В-третьих, выяснилось, что в дни, когда Уртика торговала билетами, число посетителей непрерывно росло, и в последний день их явилось втрое больше, чем бесплатно бывало в неделю. Тогда Тан и старосты, посовещавшись, решили пригласить мисс Тук на постоянную работу в том же качестве, но оказалось, что, пока суд да дело, она успела выйти замуж за одного из посетителей, а тот заявил, что "такой матом не отдаст никому даже напро ат". В общем, эта комбинация не принесла Оле денежной прибыли, зато вскоре пришло приглашение на работу в казначейство Гондора. Келеборн, хотя и развлекся моим рассказом, все же заметно думал о чем-то своем, а интересовал его не сюжет, а я как рассказчик. Видимо, загадочная эльфийская душа плохо воспринимает сугубо материальную сторону жизни. Зато от повышенного внимания к мо й скромной персоне я разошелся и был готов на дальнейшее хулиганство. Но по здравом размышлении я ограничился все же отправкой рыбьего скотомогильника Туку, а сам пошел спать в номер.