Сердце на двоих - Ли Стаффорд

Балкон Корделии был как раз напротив уличного кафе. После ужина ей было интересно наблюдать, как кипит жизнь за его столиками, поставленными прямо на тротуар. Менее приятно было то, что эта жизнь продолжала кипеть и после того, как она легла в постель.

Наконец, в полтретьего ночи стало тихо, но ненадолго: вскоре грохочущие звуки донеслись от бухты, где вернувшиеся с ночного лова рыбаки разгружали свои лодки, громко переговариваясь между собой. Почему это в Испании все разговаривают так громко, вопрошала себя Корделия, забираясь под одеяло и тщетно пытаясь заснуть. Наконец она оставила эти попытки и встала. Ведь они с Брюсом намечали ранний отъезд. Оказалось, однако, что Брюсу сильно нездоровилось. Когда он нетвердой походкой спускался по лестнице, то выглядел еще хуже, чем после парома; его тошнило.

— Ничего не выйдет, — сказал он, — я не могу сегодня ехать. Мне не следовало даже вылезать из постели. А все эти чертовы тапас. Я совсем забыл, что морская пища не идет мне впрок.

— О, Боже! — с сочувствием воскликнула Корделия. — Чем бы я могла помочь?

— Абсолютно ничем. Я не желаю видеть никого весь сегодняшний день! заявил Брюс. — Тебе придется развлекаться одной. Проведи день на пляже или придумай что-нибудь. Быть может, завтра я почувствую себя лучше, но сегодня я не могу даже представить себе этого.

Корделия не без ехидства подумала, что Брюс носится со своим здоровьем, как старая женщина. Ей вовсе не улыбалась перспектива отправиться на пляж одной. Хоть она приехала в Испанию впервые, ей было хорошо известно, какого рода прием может ожидать одинокую девушку на испанском пляже. И если ее раздражали ухаживания Брюса, то еще больше пугала мысль о том, что весь день ей придется отбиваться от местных ухажеров.

— Итак, день пройдет впустую, — сказала она. — А почему бы, если ты считаешь, что моя помощь тебе не нужна, мне самой не отправиться в Ла Вегу? Убедиться, проживает ли там Гиллан Морнингтон, и если да, то передать ему бумаги. Брюс засомневался:

— Хочешь попробовать сама? Не знаю, Корделия, не знаю. Безопасно ли это? Этот вопрос и решил дело.

— Не говори глупости, — сказала она, раздраженная намеком Брюса на ее девичью хрупкость. — Это Испания, а не Африка и сейчас не средние века. Я привыкла жить одна и самостоятельно заниматься бизнесом. Машины твоей я не разобью — водитель я опытный, так что отправляйся в постель и отдыхай. И не беспокойся.

Хотя Брюсу явно не понравилось сказанное Корделией, он был не в силах с нею спорить, а потому в конце концов нехотя последовал ее совету. Убедившись в том, что он лег, Корделия объяснила сеньоре Рамирес, что сеньору Пенфояду нездоровится, и попросила позаботиться о нем.

— С удовольствием, — ответила Мерче Рамирес и с любопытством поглядела на Корделию. — Вы куда-нибудь едете, сеньорита?

— Да, я еду в Ла Вега, хочу найти мистера Морнингтона, — ответила Корделия.

В глазах у испанки появилось тревожное выражение:

— Сеньорита, вы очень молоды и очень красивы, и сеньор Гиль, он… — тут она тщетно стала искать подходящее слово по-английски, — словом, он любит женщин, разных женщин, но он плохо обходится с ними. Будьте очень осторожны!

Корделия внимательно взглянула в глаза сеньоры Рамирес и поняла, что в душе той борются два чувства: с одной стороны, Рамирес искренне предостерегала ее, а с другой, испытывала нечто похожее на ревность. Недаром она сказала: "Вы очень красивы". Ей явно не хотелось, чтобы Корделия встретилась с Гиллапом Морнингтоном.

Внезапно Корделия поняла, что в прошлом, когда Гиллан жил в этой гостинице, у них была связь. Эта связь, видимо, была страстной, и разрыв нанес Рамирес душевную травму. Вероятно, он бросил ее, и теперь Мерче пыталась предостеречь Корделию, объясняя, какова репутация у этого человека.

Итак, Гиллан де Морнингтон был из тех, кого в былые времена называли распутником. Настоящий образчик английской аристократии, подумала Корделия с усмешкой. И живет за границей, не отказывая себе в удовольствии, как это столетиями было принято у истинных джентльменов. Ну и что? Ее это не касалось. Ей следовало лишь сообщить ему новость и вернуться в Кастро Урдиалес. У него вряд ли будет время на то, чтобы соблазнить ее. Даже если ей и захочется быть соблазненной, но этого ей совершенно не хотелось. А вот любопытство ее было задето.

— Спасибо, сеньора, но я должна встретиться с ним по деловым вопросам, успокоила она хозяйку, — и вам совершенно незачем обо мне беспокоиться.

Впоследствии она неоднократно вспоминала эти слова, удивляясь своей тогдашней беззаботности и слепой вере в собственную неуязвимость. Но когда она их произносила, она еще не встретилась с этим человеком, известным ей только по имени. И могла ли она предполагать, кого она встретит и как эта встреча перевернет всю ее жизнь.

Быть может, даже характер местности должен был предостеречь ее. Поездка оказалась отнюдь не спокойным плавным подъемом на пологие холмы, когда шаг за шагом оказываешься все выше. Начиная с Сан Висенте де ля Баркера, где дорога поворачивала в глубь материка, Корделия начала испытывать нешуточную тревогу: частые крутые повороты, многочисленные выбоины и неровности шоссе, отсутствие местами дорожного ограждения — все это побуждало ее судорожно хвататься за руль, отчего ее пальцы побелели, а в запястьях стала ощущаться сильная боль.

На одном из крутых виражей горы вдруг исчезли из виду и сразу же после этого они почти вплотную выросли перед ней, а через минуту окружали ее со всех сторон. Дорога прихотливо извивалась над отвесными скалистыми ущельями, на дне которых бурлила и грохотала вода, а потом резко устремилась вверх, все ближе к горным пикам, где на смену растительности пришли голые скалы и яростная голубизна неба. Редкие деревни выглядели своего рода форпостами человеческого присутствия, а дорога тоненькой линией жизни, связующей их между собой.

У Корделии перехватило дыхание, никогда еще за всю свою жизнь не чувствовала она себя столь одинокой, потерянной и отрезанной от всего мира. Ею овладело чувство угрозы и подавленности. Как мог англичанин, выросший в куда более мягкой природной среде, выбрать для жизни такое место, думала она.

Наконец, она прибыла в Ла Вегу. Деревня располагалась там, где горы чуть раздвинулись, впустив к себе горстку домов, сверкавших красной и белой краской, одну-две деревенских лавки, парочку баров и фонду, то есть попросту харчевню, в которой собралась немалая часть местного мужского населения. Те, что постарше, сидели внутри, играя в карты, а молодежь расположилась за уличными столиками в небрежных позах, все как один исполненные мужского достоинства, поглядывая на Корделию с еле скрываемым интересом, пока она пристраивала свою машину и принуждала себя выйти из нее.