Angulus / Opticus. Третья книга стихотворений. 2009–2011 гг. - Сергей Магид

II. да, священна душа

да, священна душаи ее больно более священна плотьтакого я придерживаюсь постулата(на нем должна была бы стоять верапоследних двадцати восьми поколений хомо сапиенсов)

но тело не стоит того чтобы его жалетьговорят мудрые и человек прикосновенен

прикосновенны тела человеческие для воспитания душговорят мудрые и бьют инфарктами телои бьют его правдоподобным лганьёмподозреньями и нетерпимостьюглупостью невежеством и надменностьюпока не убьют в нем наконец его невоспитанную душу

и остается только прикосновенное телона тропе войны.

21–22._

I. не хотелось брать на себя роль руководителя жизни

не хотелось брать на себя роль руководителя жизнисидя в баре так легко было обрести ритмвсю ночь питьближе к утру когда бледнеют облакаслушать шум предрассветного дождяпотом покачиваясь брести в пустую квартиручтобы часа через четыре принять душ побритьсяпотащиться на работуи когда от ночи останется только головная больвновь довериться ритмукак-нибудь прожить это утропотом доверившись судьбе как-нибудь прожить деньпосле работы вернуться в бардоверившись вину как-нибудь прожить ночьи так доверившись сознанию своей незначительностипрожить жизнь.

II. хотелось уйти в паломничество

хотелось уйти в паломничестводолгое-долгоедалеко-далекочтобы снять с себя всечто налипает на человека в этих странахна этих материкахв этих бесконечно тянущихся кошачьих жизняххотелось перестать быть кошкойвечно падающейна все четырехотелось стать каким угодно другимно только так чтобы были дождь и рассветдождь и рассвет дождь и рассветбез промежутка между нимиобычно заполняемого темчто считают жизнью.

23._я страдаю как животное

я страдаю как животноене имеющее возможности спастисьпотому что спасение идет изнутридумал Витгенштейн во время брусиловского прорыва

и записал в свою фронтовую тетрадьчто это язык дает смысл всему что мы видимприсваивает ему качества оттенки тени отсветыопределяет его как «жизнь» «вера» «бог» «спасение»

с этим знанием о мире он отступал тридцать днейвместе со всей седьмой армиейи именно потому что он знал об этомбрусиловский прорыв в конце концов захлебнулся

потому что язык не завалить[6]телами в серых шинеляхкак и того единственногокто знает об этом.

24._на заправке у пскова

на заправке у псковапомню ты сказал сам себечто после дембелявернешься на свой тральщик

а мне – чтобы всегда и во всемоставался самим собойиначе из жизнини хрена не выйдет

ты был моим сержантом старый спиногрызя твоим преданным шулыгем[7]но с хитринкой – никогда в жизния не был самим собойвсегда кем-то другим в сотняхперевоплощений в сотнях жизнейкоторые я прожил лепя словароли личинывышло ли что-нибудь судить тебе

но ты давно не помнишь меняпсков струги-красные рождественнотолько декабрьский дождь толкающийся в карнизысводит нас вместе

ночь коротка и жизнь оказаласьеще короче.

25._если этого не было

если этого не былоя сделаю так чтобы это быловот все что надо уметьчтобы быть

если это уже былоя сделаю вид что мне все равнои сделаю это вновьи по-своему

если то что я сделаюокажется всем известнымникому не нужными давно потерявшим смысля найду этот потерянный смыслпосмотрю ему в глазамы помолчим друг с другомдень месяц годи тогда быть можетон заговорит со мной о томчего еще не было.

26._в понедельник после Рождества

в понедельник после Рождества,просветленный, пришел на службу.

первая книга, которую надо занести в каталог:«Очерки современных казней», москва, 1906.белостокский погром.

фотографии обезображенных трупов.родные, молча сидящие рядом.задранные к небу бороды.открытые непонимающие глаза.штаны спущены ниже пояса, рубашки задраны,белые животы, потому что били по головам.

зимель цукерман, берель пат, мордхе левин,ицхок гвирцман, шлема сшицкий,блюма лапидус (была женщиной),хаим фредкин, абрам махай,семья айнштейн (три женщины, двое мужчин),шимой эпштейн, трое неопознанных,шлема пружанский, арон лапидус, зорах панде, ицхок небельи двое сгоревших.

никто из них не канонизирован,не признан мучеником, святым, блаженным,хотя бы праведником,ни о ком из них не написаны книгиотечественными и иностранными авторами,никем не рассказаны трогательные истории их любовей,дружб, надежд, вер, неизлечимых детских болезней,никому из них не поставлен памятник,увлеченные краеведы не собирают их телесные останки,не проводят экспертиз, не исследуют дворы, чердаки, подвалы,в которых они были убиты.ставлю подпись, укладываю файл, закрываю книгу,кладу к другим, тянусь за следующей.

«Царственные страстотерпцы», москва, 2006.

библиотекари – как врачи: им надо спасать всех,чьи истории записаны.

даже когда дрожат рукии слезы, невидимые миру,стоят в глазах.

27._в конце лета 68-го дежурил ночью

в конце лета 68-го дежурил ночьюна его восемнадцатой радиостанции.слушал радио Люксембургс клёвым джазом.кажется, телониус монк это был или дэйв брубек, не помню.но классная тема прокручивалась в квадрат,когда рыжий сержант-сверхсрочник по кличке микадосунул голову в фургон и крикнул,перекрывая ударные:серега, в бога душу мать,да лучше б я негром был в америке.чем что, спросил я сверху.как что, как что, крикнул микадо снизу,наши же в праге, заткни свой гребаный Люксембург,голоса давай.

пришлось вырубить телониуса монкаили дэйва брубека?не помню.

28._вот ты рядом

вот ты рядом.кладешь мне ладони на плечи.тяжесть рук твоих греет,а там, за окном, в декабрестылый мир пустотою отмеченкак дыра у Адама в ребре.

что же Богом дано(и что жизнь отличает от ада)?только то из всего, что давалось бессчетным другим, —поздних листьев вкосую летящих бравада,жухлый шепот обид,страшноватое небо над ним,

только струйки дождя, что сбегают по диагоналипо стеклу,только книгав уже устающей руке,только знанье всего, а особенно – светлой печали,и горнист одинокийи голос его вдалеке.

29._из этноса перебираясь в дух

из этноса перебираясь в дух(и так переходя из века в век), —пока вокруг живет начальник мухи в муках умирает всякий греку Фермопил, где сводник не пройдет(но пасаран, князь воздуха и лжец!), —я здесь, где поместил меня Отец,Который песнь военную поет.

прощай, мой этнос, одолеть тебялишь значит одолеть в себе людей,по местной родине естественно скорбя,забыв тепло домашних сверхидей,взлетев туда, где ястребок, балдея,оставлен бродским вечно умирать,чтоб элементом духа статьв таблице дяди менделея…

20/10

30._троянская война как архетип

троянская война как архетип,в нем архитипы – гектор и ахилл,пацан парис, который круто влип,и лис улисс, который восходил

к богине на беседы, а потомсходил в бюрократический аиди джеймсу джойсу ставил там на видего поэтику и нравственный содом, —

все так перемешалось! лишь однаглобализация на всех, лишь общий прах,в первопрестольной – шустрый вертопрахс Литейного, – белесая шпана,

мочащая клиентов, ну а здесь…здесь первозданная глухая белизнаневинных а.с. пушкинских листов,партикулярных как благая весть,и ящик мегабайтов на столе,запоминающий все тот же список слов, —весь – о твоем дыханье и тепле.

31._ОБРАЩЕНИЕ ЗАКХЕЯ

(ЛК19, 1–28)

когда вошел в иерихон и проходил предместьемнекто по имени закхейначальник местной таможнибогатенький буратино(дравший страшные налоги при въезде в городособенно с иностранцев)которого однако мало кто воспринимал всерьезиз-за смешного роста(сто пятьдесят три сантиметра над уровнем моря)искал видеть Его но не мог за народомпотому что был мал

как ни становился на цыпочки как ни забегал впередиз-за спин толпы не мог ничего увидетьне догадываясь что из-за спин толпы ничего и нельзя увидетьдаже если ты лучший баскетболист последнего сезонано при своем росте закхей вынужден был изобретать себеподходящие обстоятельстваи он побежал вперед по главной улицеза шеренгами зевакза оцеплениемсдерживавшим толпы фанатовкричавших джизиз ты боги влез на смоковницу чтобы увидеть Его хотя бы издалии сидел там и выглядывал из листвыи его не было видноТот же подошед к перекресткус желтыми мигающими светофорамиобернулся в сторону дерева взглянул вверх и сказалзакхей почему ты тама не в своем доме в который я направляюсь?и закхей опрометью слетел с дерева и бросился домойчтобы распорядиться о торжественном обедеа через полчаса подошел и Тот

фанаты же оскорбились и кричалипочему какой-то вшивый таможенник?почему автограф ему одному?он же не был ни на одном выступлениине слышал ни одного хитадаже самый известный – «нагорный блюз» – ему незнаком

но закхейне замечая от волнения эти крикиподнялся, так что его стало чуть лучше видно за столоми сказал что хотел бы выпить за точтобы скорее пришла социальная справедливостьи что сам он готов к такому положению дели даже начнет первым осуществлять принцип равенстваи половину имения своего раздаст нищим

на что Тот сказал закхеючтобы тот перестал сотрясать воздухчто все что он несет это чушь собачьячто никто никому не равен и равен быть не можетчто наоборот всякому имеющему дано будет ещеа у всякого неимеющего отнимется и то что имеети что спасение этого домакак и спасение всех истинных сынов авраамовыхсостоит не в том чтобы раздавать свое имущество нищими поощрять их к бездельюи паразитическому образу жизнино и не в том чтобы прилично устраиватьсяпорабощаясь взяточничеству и ростовщичествуделая повсюду гешефт спекулируя земельными участкамипродавая акции покупая акцииприкидываясь в англии бедными евреями с востокаа на востоке называя себя богатыми англичанамиа в том чтобы хранить дающиеся по милости дары благодати —мудрость понимания мудрость сочувствия мудрость мужествавнутреннюю дисциплину ответственностьи умение видеть невидимоепотому что все это вместе взятоеи есть основа умеренной любви к подобным себеа иной не нужнокто будет делать тот спасетсякто считает что уже спасен тот погибнети сказав это пошел далее восходя в Иерусалим

закхей же остался стоять где стоялс поднятым бокалом и думалкак же ему теперь быть с этим равенствоми раздачей имущества

провел бессонную ночьутром подал заявлениеоб уходе по собственномупошел дежурить в котельнуювступил в местный «мемориал»вместо изобретения подходящих обстоятельствначал искать единственно необходимые словаи постепенно стал обнаруживать в себекое-какие дары благодати

первым из них был тот что перестал замечатькакого он роста.

32._1 фес 5,14–24