Секс в восточном городе - Раджа Алсани

Женщины в магазине провожали осуждающими взглядами Гамру, Садим и остальных, Не важно, что лица подруг были должным образом скрыты; девушки чувствовали: их осматривают с угрозой и вызовом. Им стало неуютно при мысли о том, что любая из этих женщин может сказать: «Я догадалась, кто вы такие, но вы-то не знаете, кто я».

Так оно обычно и бывает в больших магазинах: мужчины смотрят на женщин по своим причинам, тогда как женщины разглядывают друг друга исключительно ради сравнения. И этому нет оправдания. Девушка не может пройтись по магазину без того, чтобы прочие покупатели, а особенно покупательницы, не оценили ее по всем статям, начиная с абайи и покрывала на голове и заканчивая походкой. В какую сторону она смотрит, какие пакеты несет и перед какими витринами останавливается — все подвергается разбору. Зависть ли это? Французский драматург Саша Гитри попал в самую точку, сказав: «Женщины прихорашиваются не для мужчин, а для других женщин».

Девушки пообедали в элегантном итальянском ресторане, а потом отправились в крошечный магазинчик, торговавший кальяном (мы называем его «шиша»), и купили достаточно «шиши», Чтобы не одалживаться друг у друга. Каждая выбрала свой любимый сорт табака, смешанного с патокой и цветочной эссенцией.

Остаток дня девушки провели у Ламис, в маленьком шатре во внутреннем дворике, где отец Ламис и его друзья отдыхали два-три раза в неделю. Мужчины курили кальян и беседовали обо всем — от политики до жен и обратно. Летом семья, как обычно, отправилась на родину, в Джидду. Ламис и ее сестра-близняшка Тамадур остались дома, чтобы присутствовать на свадьбе Гамры.

Отец забирал «шишу» с собой, когда уезжал; как и большинство хиджазцев, он страстно любил кальян. Поэтому девушки забрали в шатер свежекупленный табак, и служанка разожгла уголь. Звучала музыка, девушки танцевали, курили и играли в карты. Даже Гамра (после того как Садим внушила ей, что свадьба бывает не каждый день) попыталась курить, хотя среди неджди это считается неприличным для девушки занятием. Больше всего ей понравился табак с ароматом винограда.

Ламис поплотнее запахнула на бедрах расшитый блестками и побрякушками шарф и выступила вперед. Как и всегда, ее танец был самым лучшим — никто не мог с ней сравниться, и ни одна из девушек никогда не решалась танцевать рядом. Во-первых, они не могли достичь совершенства Ламис, а во-вторых, им просто нравилось на нее смотреть. Подруги то и дело предлагали забавные названия для движений, которые она проделывала, на пример «миксер», «мельница» и «следуй за мной». Ламис повторяла эти трюки снова и снова по первому требованию. Еще одна причина, по которой никто не осмеливался встать рядом с ней, крылась в том, что Ламис непременно отказалась бы танцевать, не получив свою порцию свистков, аплодисментов и одобрительных возгласов, подобающих статусу королевы танца. Ламис в тот вечер выпила вместе с Мишель бутылку дорогого шампанского. Та стянула его из отцовского погреба, в котором хранились напитки, предназначенные лишь для исключительных случаев. В конце концов, разве свадьба Гамры недостойна бутылки «Дом Периньон»? Мишель хорошо разбиралась в бренди, водке, вине и тому подобном; отец научил ее подавать красное вино к мясу, а белое — к прочим блюдам, но при этом позволял дочери выпить лишь в очень редких, действительно исключительных случаях. Поскольку распитие алкоголя в Саудовской Аравии запрещено (это противоречит исламским законам), Ламис никогда прежде не пробовала спиртного — только раз, у Мишель — и не считала его особенно приятным на вкус. Но в конце концов, сегодня они праздновали свадьбу Гамры! Поэтому она присоединилась к подруге, раз уж они хотели сделать этот вечер по-настоящему особенным.

Музыка играла громче и громче, и вскоре все девушки принялись танцевать. Звучала песня знаменитого певца Абдула Меджида Абдуллы:

Девушки из Эр-Рияда, о девушки из Эр-Рияда,Сокровища наших праотцов.Сжальтесь над своей жертвой, сжальтесь над мужчиной, Который лежит распростертым на вашем пороге!

ПИСЬМО 3

Кому: [email protected]

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 27 февраля 2004 г.

Тема: Кто такая Нувайир?

Отвечаю всем, кто прервал свой занятия, чтобы поинтересоваться, какой именно губной помадой я пользуюсь. Она недавно появилась на рынке и называется «Не суйте свой нос в мои дела и читайте лучше о том, что действительно важно».

Через две недели после свадьбы Гамры старшая из тетушек Садим, Бадрийя, получила множество звонков от знакомых женщин, которые просили для своих сыновей руки ее хорошенькой племянницы. Поскольку Ум Садим умерла, когда девочка был а еще маленькой, тетя Бадрийя всегда старательно выполняла функции матери. У нее были свои способы тщательной проверки претендентов, в ходе которой она отсеивала тех, кто, по ее мнению, был неприемлем. Она решила, что предоставит отцу Садим лишь краткий список главных кандидатов. В конце концов, если с ними дело не выгорит, остальные никуда не денутся. Не было нужды рассказывать отцу (а тем более Садим) обо всех. Тетя Бадрийя не хотела, чтобы у дорогой племянницы и уважаемого свояка «пухла голова» от избытка информации — и вдобавок к чему внушать им чувство превосходства над ней и ее собственными дочерьми?

Первым номером шел Валид аль-Шари, специалист по технике связи, государственный служащий седьмого уровня, сын Абдаллы аль-Шари, богатого финансового магната. Его дядя, Абдул-Элах аль-Шари, полковник в отставке, а тетя Мунира возглавляет едва ли не самую крупную частную школу для девочек в Эр-Рияде.

Вот что Садим рассказала Мишель, Ламис и Ум Нувайир, своей соседке, когда они все собрались дома у последней.

Ум Нувайир родом из Кувейта, работает школьным инспектором. Ее муж, местный, развелся с ней после пятнадцати лет брака и ушел к другой.

У Ум Нувайир единственный ребенок, сын по имени Нури — и с ним связана довольно странная история. Примерно с одиннадцати лет Нури полюбились женские одежды; он был буквально очарован косметикой и пленен длинными волосами. По мере развития событий мать всерьез встревожилась, особенно когда он начал делаться все нежнее и женственнее, вместо того чтобы превратиться в мужественного юношу. Ум Нувайир отчаянно пыталась направить его по нужному пути. Она изобретала различные способы, чтобы воспрепятствовать сыну, прибегала к ласковым уговорам и суровым наказаниям, но ничто не помогало.

Так или иначе, отец Нури обошелся с ним куда хуже. Подросток старался не обнаруживать своих пристрастий в присутствии отца, которого панически боялся. Отец, впрочем, обо всем узнал от соседей — и то, что он услышал, привело его в ярость. В один прекрасный день он ворвался в комнату сына и избил его — сломал несколько ребер, нос и руку. Вскоре после этого инцидента отец окончательно ушел из дому и перебрался к новой жене, навсегда расставшись с прежней семьей и «капризом природы» — сыном-гомосексуалистом.

После этого происшествия Ум Нувайир покорилась воле Божьей. Она решила, что это — испытание, ниспосланное ей свыше, которое следует терпеливо сносить. Они с Нури избегали разговоров на щекотливую тему и тем самым давали пищу для новых пересудов. Нури гнул свое, и люди начали называть соседку «Ум Нувайир» вместо «Ум Нури» (то есть как если бы у нее была дочь, а не сын). Она осталась Ум Нувайир даже после переезда (это случилось за четыре года до того, как Валид счел себя подходящей парой для Садим, а Нури отказался от предложения матери перебраться в Кувейт).

Сначала Ум Нувайир была искренне потрясена непониманием, с которым общество отнеслось к ее трагедии, но со временем привыкла и настолько смирилась со своей бедой, что даже начала представляться новым знакомым как «Ум Нувайир». Благодаря этому ей удавалось не падать духом и демонстрировать окружающим, сколь мало для нее значат общественная несправедливость и враждебное отношение.

Ум Нури — или Ум Нувайир — тридцать девять. Садим часто навещала соседку или договаривалась с подругами встретиться у нее. Несмотря на свою проблему (а может быть, благодаря ей), УМ Нувайир всегда так и сыпала шутками — и легко могла буквально уничтожить жертву острым языком. Но при этом она была одной из самых милых и по-настоящему добрых женщин, которых Садим встречала в жизни. Девушка лишилась матери, когда ей сравнялось три года; она была единственной дочерью и в итоге сдружилась с Ум Нувайир… По правде говоря, Садим относилась к ней как к матери.

Как часто Ум Нувайир доводилось хранить девичьи секреты! Она всегда была рядом и охотно, одно за другим, предлагала решения, если у девушек возникали проблемы. Ей было приятно видеть у себя такую компанию, не говоря уже о том, что Ум Нувайир сама была не прочь отвлечься и повеселиться. Поэтому ее дом стал островком свободы, которой подругам так недоставало в собственных семьях.