Эльнара. Дочь лекаря. Первый русский любовно-эротический роман - Кора Бек

У Пехлибея перехватило дыхание при лицезрении сей неземной красы. Изящное, удивительно пропорциональное тело любимой являло собой образец совершенства, который можно встретить в природе, наверное, не чаще, чем раз в столетие. Миниатюрная, как и большинство женщин Востока, она обладала царственно стройной шеей, изящными неширокими плечами, имела небольшую, аппетитно округлую грудь с бледно розовыми сосками и голубыми прожилками на белой, изумительно нежной, как у младенцев, коже, ее трогательно хрупкая, прямая спинка плавной, безумно манящей линией переходила в два маленьких упругих полушария, соблазнительные стройные бедра подчеркивали головокружительную чувственность красивых ног, а изящные гибкие ступни способны были свести с ума.

«Совершенство», случайно или намеренно стоя к Пехлибею вполоборота, отчего все достоинства женской фигуры представали как на ладони, улыбнулось ему лукавой и, вместе с тем чуть смущенной улыбкой, затем грациозно преклонило колени и нежно прошептало: «Я у твоих ног, господин мой. Да будет так всегда!» «Да будет так всегда, жена моя!» – эхом отозвался Пехлибей и, подняв ее на руки, осторожно опустил на суфу.

Когда он полностью обнажился, пришел черед искреннего восхищения Фариды перед подлинно божественной красотой и гармонией, которой наделяет Всевышний отдельных представителей лучшей половины человечества. Телосложению Пехлибея мог позавидовать сам Юсуф Прекрасный родом из Ханаана. В меру высокий, широкоплечий, он имел гордую осанку человека, воспитанного в духе внутренней свободы и нравственной чистоты. Его мощную грудную клетку посредине и вокруг светло коричневых сосков украшали мягкие, не слишком густые волосы. Безупречно стройная талия и подтянутый живот радовали сердце, аккуратные ягодицы притягивали взгляд, а сильные крепкие ноги восхищали мужественным рельефом мышц. В каждом движении – характерная для жителей Азии чарующая упругость, во внимательном взоре раскосых карих глаз – пленяющие романтичные женские души, знание жизни и властность, в смуглом обветренном лице, в изящном, но твердом подбородке, в крупных губах – обжигающая чувственность. Порывистым мечтательным юношей, стремившимся к познанию мира и самого себя, покинул когда-то Пехлибей родное Хоршикское ханство, а возвращался зрелым мужем.

Блестящими, широко раскрытыми глазами смотрела Фарида на возлюбленного, чувствуя внизу своего живота волнующую тяжесть и какую-то сладостную боль. Пытаясь совладать с охватившим ее внутренним напряжением, она подобрала под себя ноги, но уже в следующую минуту выпрямила их, подчиняясь воле любимого, полностью накрывшего ее своим большим и сильным телом. Заключив милую в надежные и ласковые объятия, Пехлибей с наслаждением вдохнул нежный цветочный аромат, исходивший от ее густых черных волос, поцеловал ее заалевшее от смущения родное личико, легонько коснулся пухлых вишневых губ и, уже не сдерживая своей, стремительно растущей в нем страсти, жадно впился в них глубоким, страстным, головокружительным поцелуем. При этом его нетерпеливые руки то пробегали, подобно легкомысленному весеннему ветру, радующемуся пробуждению природы после несправедливо долгого зимнего сна, вдоль тонкой спинки любимой легкими, и оттого еще более возбуждающими движениями, то крепко сжимали ее маленькую, но набухшую грудь, заставляя прекрасную персиянку выгибаться всем телом и исторгая из нее столь страстные стоны, перед которыми не устоял бы самый суровый монах из тех молчаливых и глубоко сосредоточенных служителей Будды, что доводилось встречать хоршикскому лекарю в труднодоступных горах Тибета во время своего длительного путешествия.

Фарида отвечала любимому сначала робкими, потом все более пылкими поцелуями, обвивая его крепкую шею своими тонкими нежными руками, соблазнительно двигая бедрами, об которые уперся его горячий и неимоверно твердый ствол. Не отрываясь от жарких уст милой, Пехлибей осторожно раздвинул ее ножки. Почувствовав, как она мгновенно напряглась, нежно шепнул в ушко: «Не бойся, любовь моя, все будет хорошо». Его большие надежные руки долго ласкали внутреннюю поверхность ее пленительных гладких бедер, чуть более сильным движением касались пышного черного холмика, так вызывающе соблазнительно выделявшегося на белой коже и очень чутко отзывавшегося на ласку чувственными судорогами, пробегавшими по восхитительно женственному телу, и заставлявшими бедра вновь и вновь смыкаться в непреодолимой истоме.

Воздав должное стражам, оберегающим вход в заветную расщелину, Пехлибей направил руку к изнемогающей от напряжения вульве. Внешние половые губы возлюбленной оказались на удивление развитыми, их безумно приятно было ласкать, ощущая их упругость и податливость одновременно, горячий клитор вытянулся вперед в ожидании предстоящей любовной схватки, влажные малые губы раскрылись, готовые принять в себя член.

Подчиняясь мощному природному инстинкту, Фарида еще шире раздвинула ноги, закрыла глаза, крепко обхватив любимого за шею и прошептав: «Я, люблю тебя, солнце моей жизни!» «Я люблю тебя, моя прекрасная пери!», – ответил Пехлибей, осторожно направляя свое могучее мужское орудие в трепещущую расщелину. Несколько раз его горячая головка входила лишь наполовину, потом совершила ряд приятных вращающихся движений, давая невинному влагалищу возможность еще более возбудиться и как можно шире раскрыться и, наконец, не слишком быстрым, но абсолютно точным ударом огромный и беспощадно твердый, как многолетний дуб, обжигающе горячий, как летнее солнце, ствол вошел во влагалище, безжалостно сминая обреченное на поражение сопротивление девственной плевы. Фарида слабо вскрикнула, задрожав всем телом и еще сильнее прижавшись к возлюбленному. Ей показалось, будто через нее прошел острый длинный кинжал, достигнув самой гортани. Пехлибей, приостановив свое наступление, нежными поцелуями покрыл ее до боли родное лицо.

Успокоившаяся Фарида мышцами влагалища покрепче обхватила член, давая понять, что готова к продолжению любовного урока. Чуть приподнявшись над милой, Пехлибей начал входить в нее ритмичными и все более глубокими ударами. Распростившаяся с девственностью, первая красавица Персии довольно быстро приноровилась к его темпу, мягко скользя бедрами и одновременно лаская руками широкую и гибкую спину любимого. «Какая приятная штука – любовь! Еще никогда в жизни мне не было так хорошо, как сейчас. Хочу, чтоб это продолжалось как можно дольше!», – восхищенно думала дочь грозного визиря Сатара, позабыв в эту минуту и об отце, живущим предвкушением скорого родства с великим падишахом, ни сном, ни духом не ведая о крушении сих радужных надежд, и о своем побеге из отчего дома, да и, вообще, обо всем на свете. Ничто не имело значение в сравнении с теми сладостными ощущениями, что щедро подарила ей любовь.

Между тем, Пехлибей убыстрил свой темп. Его безумно притягательный ствол уже не скользил в нежной расщелине, а вонзался в нее такими сильными и крепкими ударами, что Фарида стонала, не переставая.

– О, мне кажется, я этого не выдержу: слишком сильно, слишком сладко и слишком много для такой маленькой женщины, как я! Мой господин – самый непревзойденный мужчина на свете, я люблю его очень-очень! – мысли стремительно неслись одна за другой: Но как же ошибаются все вокруг! Одни мечтают о величии, другие стремятся к богатству, третьи заняты поиском истины, а ведь все это – пустая суета сует. Любовь – вот, что главное в жизни!

Ее изнемогающая от страсти вульва бешено пульсировала, любовные соки текли рекой, а Пехлибей не прекращал свой натиск. Острый длинный кинжал превратился в могучий меч, ненасытно и хладнокровно вонзавшийся в утомленную до предела плоть. Обессилевшая Фарида умоляла о пощаде. Возлюбленный великодушно внял ее мольбам, и после нескольких, особенно сильных и сладостных ударов, залил расщелину, впервые познавшую мужскую мощь, обильной густой спермой.

Несколько минут влюбленные молча лежали, пытаясь прийти в себя. Потом Пехлибей, ласково прижав к себе любимую, поцеловал ее долгим и нежным поцелуем. Фарида, испытавшая доселе неведомое, головокружительное чувство полета, отрешенно молчала, не в силах осознать окружающую действительность. Ее прекрасное тело все еще вздрагивало в сладострастных судорогах, а воображение упивалось восхитительной картиной бездонного темного неба с загадочно мерцающими звездами, где парила ее душа, познавшая чудо из чудес.

Пехлибей продолжал дарить ей легкие, исполненные трепетной любви поцелуи, и возлюбленная очнулась. Из ее дивных глаз покатились светлые слезы ни с чем не сравнимой радости от пережитого чувства единения и абсолютной гармонии.

– О, господин мой, ты сделал меня счастливейшей из смертных, да хранит тебя Всевышний!