Опалы Нефертити - Петр Бобев

— Эй, дружище! — крикнул Джонни. — Дай-ка всем по кружке!

Посетители бара удивленно на него уставились.

— Это что еще, Кенгуру? Уж не нашел ли ты золотой самородок?

— Не спрашивайте, пейте! Джованни Гатто платит за всех. Джованни, а не Джонни Кенгуру Больше нет Джонни Кенгуру. Я теперь — сеньор Джованни Гатто, миллионер. А можете называть меня и мистером Гатто...

Вокруг него собралась толпа озадаченных золотоискателей. Один только бармен оставался недоверчивым. Не впервой ему делают заказы, которые потом остаются неоплаченными.

— Деньги вперед! — просипел он.

— Как! — возмутился Джованни. — Ты, значит, мне не веришь? Мне?!

— Видели мы таких оборванцев, которые только и норовят надуть!

Эта обида была последней каплей, переполнившей чашу. Джованни вытащил из кармана опал и покрутил им перед глазами бармена.

— А это что, болван?

Вот так и получилось, что Джонни Кенгуру не только не удалось застолбить участок, но он сверх того и разболтал своим друзьям то, о чем до этого твердо решил молчать. Он уже собирался точно описать, где находится месторождение, но тут в нем проснулась прежняя осторожность. В его пьяном сознании вдруг захлопнулись какие-то створки, перекрывшие поток его многословных речей. Он закрыл рот и двинулся заплетающейся походкой к выходу. Но теперь уже друзья не собирались отпустить его так легко. Они подхватили его под руки и потащили назад. Это были старые охотники за счастьем. Им тоже хотелось пощипать немного золотую птичку.

Внезапно двери пивной распахнулись, и в нее вошел человек суровой и даже угрожающей наружности, со строгим выражением на лице — полицейский инспектор Том Риджер. В его крепко сбитой фигуре, в движениях, в стальном взгляде глаз было что-то властное. Все обитатели городка боялись его.

— Восемнадцать часов! — произнес он тихо. — Почему не закрываете?

Хозяин бара посмотрел на часы. В суматохе он забыл выпроводить посетителей. А это было серьезным нарушением закона. В восемнадцать часов все мужчины должны были покидать пивнушки и расходиться по домам. Одни только горькие пьяницы продолжали пить, но уже в более дорогих заведениях, где отпускали напитки покрепче.

Том Риджер молчал, вперив взгляд в Джонни. С минуту он как бы изучал его. Потом рявкнул, словно бичом хлестнул:

— А ты, пьяница, пойдешь со мной! Протрезвишься в участке!

Толпа зашумела.

— Да ведь он... — подал голос Билл Скиталец. — Он нашел опалы.

— Пьяные бредни! — отрезал инспектор. И крепко ухватил Джонни за руку.

— А ну, пошли со мной!

Он отвел его в участок, который находился напротив бара, втащил в кабинет и закрыл двери.

— Болван! — вдруг набросился он на Джованни. — Вместо головы — сумка кенгуру! Не мог не трепать языком? Сейчас уже вся Алиса знает. Теперь шагу нельзя будет ступить, чтобы все они не потащились вслед за нами.

Пьяный Джо пробормотал:

— Почему это за нами? Опалы — мои!

— Были бы твоими, если бы ты держал язык за зубами. А сейчас они наши. Нам вдвоем надо подумать, как бы не упустить их из рук. Кто знает, что еще может случиться до понедельника. Остается одно — испробовать старый способ. Доберемся туда первыми, огородим участок веревкой и — за лопаты.

— Не пойдет! — заерепенился Джованни. — Они мои! Ты куда примазываешься?

Том Риджер ухмыльнулся.

— Выбирай! Что лучше — делить со всеми или только со мной?

И, пока арестованный колебался, он добавил:

— Ну а если не хочешь со мной по-дружески... Сам ведь знаешь...

Джованни моментально протрезвел. Да, он знал. И не забывал этого. Он полностью в руках инспектора. Чувствуя, что он загнан в угол, не имея выбора, Джонни ответил:

— Ну, ладно уж!

Инспектор положил руку ему на плечо.

— Я был уверен, что мы с тобой договоримся.

Они решили тронуться в путь поздно ночью. А до того времени, чтобы уберечься от жадных до легкой наживы дружков, Джованни должен был сидеть под арестом. Том отослал своему помощнику, который отдыхал в это время в Дарвине, телеграмму, которой прекращал его отпуск и приказывал незамедлительно вернуться на службу.

Выступили они, как и договаривались: Джонни Кенгуру в кузове арестантской машины, Том Риджер — за рулем. Город спал. На улицах им не встретилось ни души. А вот и последний дом остался позади. Возле дороги, рядом с надписью на щите, предупреждавшей, что до следующей лавки 168 миль, чернел силуэт автомобиля, в котором за рулем сидел скелет лошади, а на заднем сиденьи — скелет коровы. Это было оригинальным предупреждением неопытным путешественникам, чтобы они запаслись перед дорогой достаточным количеством бензина и воды.

Том остановил машину. Джонни перебрался в кабину и сел с ним рядом. И снова размечтался. Эх, упустил половину! Ну да и остальное — все же немало: «ДЖОВАННИ ГАТТО И ТОМ РИДЖЕР». Тоже неплохо.

Их никто не преследовал. Еще в темноте они добрались до того места, где Джонни сел в попутный грузовик. Здесь полицейский фургончик свернул с шоссе и запылил прямо по пустыне.

У Тома была одна безобидная страсть — транзистор. Но удивительный это был транзистор: такой маленький, что свободно помещался в кармане его рубашки, зато неожиданно мощный. Довольный тем, что им удалось ускользнуть от погони, Том включил приемник. Раздался оглушительный смех. То был голос кукабурры — зимородка-хохотуна, служивший позывными австралийского радио.

К обеду они добрались до подножия гор, откуда надо было идти дальше пешком. А еще через несколько часов они подошли к заветному оврагу. На том месте, где Джованни прошлой ночью соорудил чучело, которое дикари искололи копьями, сейчас не было ничего, кроме пепла от костра.

— Да тебе это все просто показалось! — пошутил Том. Джонни Кенгуру с опаской посмотрел на крутой склон горы.

— А что, если они вернутся?

— Пусть попробуют! Неужели нас могут испугать несколько голых дикарей? Это с нашими-то ружьями? И с таким количеством патронов!

Они выбрали холм, на который можно было бы отступить в случае нападения. Сложили там фляги с водой, продукты и спальные принадлежности. Взяли только по одной лопате и оружие. И принялись за работу.

Внезапно Джонни выронил лопату и дрожащей рукой указал на что-то впереди. Том проследил за направлением его руки. И вытаращил глаза. Вдали, метрах в пятистах-шестистах, посреди какого-то болота, гордо вышагивал страус эму. Настоящее страшилище! Ростом метров десяти! Ноги — пятиметровые шершавые колонны, туловище больше, чем у слона, а на нем еще одна колонна — шея с метровой головой. Страусиха вела за собой выводок пестрых, в полоску, страусят эму, каждый из которых был размерами с обыкновенного страуса. Старая птица огляделась по сторонам и повела свой выводок на юг. Все быстрее она удалялась огромными пятиметровыми шагами, пока, наконец, не исчезла в мареве пустыни.