Моё "долго и счастливо" (СИ) - Мария Сакрытина

В коридорах деканата и кафедр как обычно было пусто. Я остановилась в каком-то закутке, достала справку, вчиталась, проверяя, всё ли правильно эти клуши написали. А то со своим Эдмундом с них станется не то что факультет - название вуза забыть…

Я зависла на дате и надписи “до востребования”, когда в коридоре раздались шаги. Покосившись на противоположную стену и прикинув, разминёмся ли мы с ещё одним студентом в местных узеньких коридорчиках, я спрятала справку, забросила сумку на плечо. И, подняв голову, столкнулась взглядом с Эдмундом. Юноша шёл навстречу. Как в плохих мелодрамах - я всегда подозревала, там кое-что всё-таки берётся из жизни. Вот так, когда герои идут мимо друг друга, у них сердца ёкают и бьются в унисон.

В жизни я развернулась к боковой лесенке куда раньше, чем мы разминулись, и попыталась позорно сбежать, сильно подозревая, что ёканье сердец существует только в моём больном воображении. Вместе с Эдвардом из Фрэсны.

Не успела. Меня резко, с силой схватили за плечи, прижали к стене и - я пикнуть не успела - уже целовали, жадно, с такой страстью, что ещё секунда - и я начала задыхаться. А ещё мгновение спустя - отбиваться.

- Qu’est-ce que vous… (“Что вы…”), - выдохнула я, когда меня наконец-то отпустили.

Эдмунд открыл было рот. Закрыл. Отшатнулся, глядя на меня со странной решимостью.

Где-то вдалеке зацокали каблуки, и я, вздрогнув, влепила нахалу неумелую пощёчину и бросилась наутёк по лесенке.

Люблю наш универ. Такие лабиринты… Остановилась я только у метро и, привалившись спиной к ближайшей стене, закрыла глаза.

Он даже целуется, как Эдвард, чёрт бы его побрал!

***

Дома никого не было. Родители на работе - нормально, как всегда.

Я закинула сумку в комнату, проглотила обед и почувствовала, что оставаться одной - невыносимо.

На душе скребли кошки. На улице шёл дождь. Я решила, что кошки хуже, переоделась в джинсы и пошла лечиться - шмотками, шоппингом.

Всё равно мне теперь новый гардероб, похоже, нужен…

Отсутствие карманных денег сильно усложняло жизнь. Я достала заначку со стипендией, накопленной для Франции, посмотрела на неё, подумала, что если всё-таки поеду, как-нибудь выбью деньги из родителей. И окунулась в мир вешалок, примерочных и приятного запаха новой одежды.

“Девушка, - глядя на меня, как на сумасшедшую, удивилась одна из продавщиц, подыскивая очередную юбку до пола. - Зачем вы прячете такие стройные ножки? Может, присмотреть вам юбку до колен?”

Я с трудом сдержалась, прошипела что-то про “не ваше дело” и долго гоняла потом беднягу за платьями и сарафанами с длинными подолами.

Когда лимит на карточке достиг критического минимума, настроение всё ещё не улучшилось, зато одолела усталость.

Чувствуя себя героиней “Красотки”, нагруженной пакетами, только и вполовину не такой довольной, я брела по мокрой улице, мимо уродских громадных домов, по сумасшедше правильной каменной плитке, вниз, по подземному переходу… Переход я недолюбливала и свернула в него машинально - из-за дождя не хотелось идти окружной дорогой. Стоило, наверное, слишком пусто, мои шаги эхом отдаются. Неуютно. Хотя вон той девчонке у стены, наверное, в разы неуютней. В таком-то рванье. И грязная, как свинюшка, а запах я и отсюда чувствую. Даже мой “Шанель” перебил. Господи, как можно доводить себя до такого состояния, ты же девушка, в конце концов…

Поморщившись, я поудобнее перехватила сползающий с плеча пакет из H&M, попыталась справиться с выскальзывающим зонтиком. И всё-таки уронила его от неожиданности.

На рукаве (когда это было рукавом, а не тряпкой) девушки блеснула грязная, но такая знакомая королевская лилия.

Я отвела взгляд, прошипела ругательства и попыталась поймать покатившийся на ветру зонтик.

Девушка вздрогнула, кажется, просыпаясь, и подняла голову.

Я остолбенела. Это… это игра моего воображения или я её уже где-то видела? А точнее… я видела её вместе с Эдвардом в белом платье и брильянтах, девушку-белоснежку, заграничную принцессу, невесту.

Но ею же была Аглая, моя служанка? А она ведь умерла…

Тогда… Тогда у меня глюки и это бред моего больного воображения. Так, всё, пошла-ка я.

Зонтик, наконец, поймался. Кряхтя и перебрасывая пакеты в свободную руку, я отвернулась.

Девушка опустила голову, тихонько вздрагивая на ветру.

Хм. Ну и пусть себе дрожит. Сама тут уселась. И нечего, всем бродяжкам не поможешь. Что я, пункт скорой помощи?

Стиснув зубы, я шагнула… и опустилась рядом с девушкой.

Та содрогнулась, испуганно отпрянув подальше, до боли мне напомнив… меня.

Только поэтому, а ещё из любопытства, я осталась сидеть, а не убежала. Всё-таки пустой подземный переход не самое уютное место, чтобы устраиваться на корточках, обложенная пакетами, и пытаться закрыть зонтик.

- Кошмарная сегодня погодка, да? - негромко поинтересовалась я на старо-французском.

Сейчас девчонка опомнится, посмотрит на меня, как на чокнутую, может, матом обложит. За то, что лезу и мешаюсь.

И она посмотрела. И выдохнула поражённо, неверяще:

- Вы говорите на фрэснийском?

Я прикусила щёку изнутри до крови. Не сон. Не привиделось. Если только эта девчонка не кусочек моего сумасшествия. Как там, в кино, у шизофреников? Целые герои, бывает, живут только в воображении несчастных чокнутых гениев.

Я мотнула головой. Девушка смотрела на меня со странной надеждой и отчаяньем.

- Говорю, - отозвалась я, машинально дёргая ручку пакета.

Девушка быстро оглядела меня и подалась вперёд.

- Тогда прошу вас, скажите, где я? Я не знаю, я, наверное, заблудилась…

- В другом мире, - перебила я. - Вы сильно заблудились. Очень.

- Вы волшебница, да? - огорошила девушка, хватая меня за руку. - Пожалуйста, помогите мне! Я принцесса Альбиона, я ехала к моему жениху, наследному принцу Фрэсны. Пожалуйста, помогите, мой отец и жених вас озолотят.., - и замерла, услышав мой смех.

Вчерашняя истерика грозила повториться.

- Девочка, я не ведьма, - с трудом проговорила я. - И я понятия не имею, как вернуться во Фрэсну.

Плечи девушки поникли, глаза, итак красные, наполнились слезами.

- Ну пожалуйста, - всхлипнула она. - Мне очень нужна помощь. Скажите, кто вы, и я…

Я скривила губы в ухмыльке и бросила в эти оленьи громадные глазки:

- Меня зовут Катрин. И я мистрис твоего жениха, де-точ-ка, - и, когда чёрные глазища распахнулись ещё больше - кажется, от страха - добавила: - Как ты думаешь, буду ли я тебе помогать?

Девчонка снова всхлипнула и опустила голову, дрожа не то от холода, не то от рыданий.