Любовный напиток номер девять - Виви Эндрюс

Его нетерпение было ничуть не меньше, чем её. И Коннор не колебался. Он тесно прижался к ней и, беспрестанно повторяя её имя как молитву, скользнул внутрь её тела. Лара едва не утонула в ощущениях, захлестнувших её от этого неторопливого, размеренного движения и, упершись пятками в подушки, приподняла бедра, чтобы дать ему возможность проникнуть глубже.

Он переплёл её пальцы со своими и удерживал их сжатые в кулаки руки высоко над её головой, его глаза не отпускали её взгляд, когда он начал двигаться внутри неё. Лара изо всех сил старалась не закрыть глаза и смотреть прямо на него, это было трудно, ничем незамутнённая, чистая радость от его обладания переполняла её, и собственные веки почти не слушались. Выбранный им ритм подогревал бурлящий коктейль в её крови, вызванный зельем, естественным вожделением к нему и любовью, которая всё ещё жила в укромном и предательском уголке её сердца. Лара бессвязно бормотала какие-то любовные клятвы, перемежая их рваными, пронзительными криками, пока он неумолимо подводил её к оргазму. Она кончила с душераздирающим криком, тело затряслось, словно по нему прошла волна электрического тока и мир её взорвался. Через мгновение Коннор последовал за ней, и его собственный крик прозвучал в унисон с её.

Когда минутой спустя он скатился с неё, аккуратно, чтобы не свалить их обоих с узкой кушетки, реальность всего произошедшего накрыла её со страшной силой.

Лара застонала.

— Мы только что устроили Эмилио самое шикарное представление в его жизни.

— У Эмилио очень хорошая зарплата, и ему были даны чёткие инструкции запереть за собой дверь после того, как уйдёт.

Лара пошевелилась, внезапно почувствовав себя неуютно, будучи зажатой между Коннором и стеной, где всего несколько мгновений назад являла собой картину полного удовлетворения. Он всё спланировал, это же очевидно — достаточно лишь вспомнить о зелье, но кое-что в его словах смутило её.

— Ты был настолько во мне уверен?

— Нет. Но… возлагал надежды. — Он поймал её и прижал к груди, когда Лара попыталась подняться и слезть с кушетки. — Лара, пожалуйста. Я планировал совсем не это. — Он махнул рукой в сторону одежды, которую они второпях снимали и швыряли на пол, и кушетки, на которой он продолжал удерживать её.

— То есть ты не хотел со мной переспать? — спросила она голосом полным скепсиса.

— Секс не был целью.

— Тебе удалось одурачить меня.

Ему удалось. Снова.

Он скривился:

— Ладно, секс был не единственной целью. Лара, я люблю тебя.

Лара вся словно окаменела. Эти слова… она всегда хотела услышать, как он говорит ей именно эти слова, но почему-то внезапно они показались ей ужасно неправильными. Как она может верить ему? Особенно, когда воспоминание о том, что он слизывал с её руки любовное зелье было настолько ярким. Может, на него это снадобье тоже подействовало? Она-то знала, что по-настоящему любит его, всегда любила, но что, если он попал под воздействие собственной настойки? Что, если все, что случилось после того, как первая капля этой жидкости коснулась его губ, было ненастоящим? Могла ли она быть с ним, зная, что всё это ложь?

— Коннор, что было в том любовном напитке?

Он как-то весь съёжился, и у Лары внутри всё оборвалось. Ну вот. Теперь он осознал, что находится под действием зелья. И будет сопротивляться ему изо всех сил. И его любовь испарится как дым, и она опять останется одна, беззащитная и жалкая, и в этот раз у неё даже не будет слабого утешения, что дескать ничего не случилось; потому что в этот раз кое-что случилось. Так много всего случилось. Но всё это было чародейством, иллюзией. Лишь химерой любви.

— Это специальное снадобье, — повторил Коннор уже произнесённые ранее слова, очевидно пытаясь ввести её в заблуждение. — Секретный рецепт, и всё…

— Коннор!

— Ну… там был сок. И немного воды. И… хм… пищевой краситель.

Лара растерянно моргнула, мысли смешались в голове, и в сердце начала робко расцветать надежда.

— Что?

Коннор смущёно улыбнулся.

— В напитке не было никакого волшебства. Мне просто нужен был предлог, чтобы подступиться к тебе.

— Ты… — Она затихла, не в состоянии произнести ни слова.

Коннор начал быстро говорить, слова переполняли его, как полноводная река, и в голосе звучала такая искренность:

— Я люблю тебя, Лара. Я всегда тебя любил. И всегда хотел быть с тобой. Но моя семья далека от совершенства, и уж конечно не такая, куда хочется ввести свою избранницу. Мои родители, бабушка и дедушка, кузены, мы не всегда в ладах с законом. Когда мы встретились, мне не хотелось впутывать тебя во всё это, но когда дедушка умер, и я осознал, что мои обязанности перед семьей изменятся, ты была единственным человеком, которого я хотел видеть. Я должен был увидеться с тобой прежде, чем вернусь в Чикаго. Не знаю, что я собирался тебе сказать. Я никогда не намеревался делать ничего из того, что случилось, но увидев тебя такую прекрасную и как будто тоже желавшую меня… Господи, оставляя тебя в ту ночь, я чуть не умер, но я не мог дать тебе обещание, которое, я точно знал, не смогу сдержать. Я не знал, когда вернусь, и вернусь ли вообще. Я должен был разобраться с семьёй, объяснить им, что хочу быть законопослушным гражданином, и тогда я стал бы достаточно хорош для тебя.

Лара хранила молчание, с чувством благоговейного трепета слушая признания Коннора, его руки по-прежнему крепко обнимали её, словно он боялся, что она убежит.

— Возвратившись, я знал, что мне потребуется чудо, чтобы вернуть тебя. Чёрт, чудом уже было то, что ты не нашла никого лучше меня за те два года, что я отсутствовал. Я подумал, что любовный напиток будет шикарным романтическим жестом. Мы бы оба выпили его, а впоследствии я бы сказал тебе, что там ничего не было. Но потом я увидел тебя и забыл обо всём на свете, кроме того, как сильно я люблю тебя, и как сильно хочу тебя. И я не смог вспомнить свой план. Боже, я даже имя своё не сразу вспомнил, когда ты вошла сюда сегодня вечером.

Лара лучезарно улыбнулась ему, не в состоянии удержать затопившего её счастья.

— Ты улыбаешься. Я думаю, это хороший знак.

— Хороший.

— Ты прощаешь меня за эту ложь о напитке и за все мои макиавеллевские планы по возвращению тебя?

— Я благодарна тебе за эту ложь о напитке. Без него я, возможно, никогда бы не набралась храбрости, чтобы сказать, как люблю тебя. Хотя, конечно, в твоей логике есть один существенный просчёт.

— О?

— Нет никого лучше тебя, Коннор. — Она прильнула к его губам, вложив в этот поцелуй всю силу своей любви.

— Выходи за меня замуж, Лара, — прошептал он ей в губы.