Хроники Ак-Корда: Непризнанный - Алекс Грид

Приняв такое решение, он погладил сына по голове, вздохнул и вновь взглянул на старого маэстру.

Тот сосредоточенно напевал, глядя себе под ноги. Видно было, что его что-то тревожит, но мало ли у альдюссера забот.

Почувствовав, что на него смотрят, маг сделал строгую мину и холодно спросил:

– Так ты допел? Меня работа ждетТернистый творческий путь– Изволили Вы бросить знания пометЗа что Вам благодарен – просто жуть!Брависсимо! Блистательный финал!Нам путь Вы указали, как Ал-галл!

– С кем ты сравнил меня, каков нахал! – пробасил маг.

– Однако лестно (на полтона ниже)(Вновь громко): Нет Ал-галла выше!Был близок Моц-Арт… но не доиграл.

Смутившись окончательно, и от громогласного тона маэстры, и от перечисления культовых имен звездного небосклона, а больше всего от своей малости, корд-отец, кланяясь и пятясь, повел сына за ворота сада.

Альдюссер сохранял царственный вид, пока гости не скрылись из диапазона. Затем он вдруг сначала лихорадочно задирижировал, беспорядочно тыкая пальцами вокруг себя, затем, уняв волнение, стал тихо напевать:

– Покуда есть Ал-галл, не надо нам другогоЗароем мы мальца под кипой босановы!

Окончательно приободрившись, он громко пропел в направлении дома:

– Милая моя! Нимфочка лесная!Принеси мне мурру, я изнемогаю…В ответ донеслось лишь короткое «Ми?»

Когда отец с сыном уже подходили к своему дому, старший корд окончательно успокоился и думал о будничных заботах: настроить лютню и так далее.

Его жена сидела в кресле-качалке у порога жилища, читая труд величайшего из биографиологов того времени, выполненный на праздничной желтой бумаге.

Мельком глянув на заглавие, он прочел: Андроник Малахольный «Странствия прекрасного гейрольда в пустынях Ун-Ца».

Покой окутал старого корда своим мягким саваном. «В моем доме все будет тихо и гладко, все будет неспешно» – подумал он, как вдруг сын взглянул на него и сказал громко и заботливо:

– Отец, тот корд в саду ужасно фальшивил. Почему ты не поправил его? Он только овладевает звуками?

Седой корд помрачнел, и пожалел, что не держит в доме хоть горстку мурра. Его жена, зная, где они были, охнула и обронила бесценный фолиант.

Глава 4

Прошел год. Куплет сменялся припевом, припев новым куплетом. Так завещал Ал-галл, ибо воистину нет светила ярче над Ак-кордом. Корды отдыхали и работали, отправляя в дальние королевства плоды своего труда, которые порой доставались гномам, грабившим караваны партитур.

В минорных провинциях то и дело появлялись новые эморы – дети последнего нашествия орков. Заколдовав их родителей – свирепых воинов пустынь и степей, маги поселили побежденных особняком от остальных кордов, оставив им их оружие и броню, но лишив ярости.

Предоставленные сами себе, в замкнутом пространстве, орки углубились в свои переживания, через поколение родив эморов – орков по виду, но не по сути. С одним из таких существ и познакомился наш герой, когда попал в центральный город родной провинции.

К следующему куплету от вышеописанных событий он закончил очередной год в школе, где машинально выполнял задания, так как знал ответы и без учебников. Нет, не учеба занимала его.

Он еще более развил как понимание и владение своим даром, так и навык его скрывать. Изучая за клавишной партой творения легендарных маэстр, он тщетно силился понять, почему же простые, а порой и откровенно слабые произведения почитаются за классику, как им говорили, во всех провинциях. Их домашние задания в основном сводились к переработке одних и тех же мелодий, сочинять самим им задавали редко, причем рамки были так узки, что ничего не оставалось, как повторять пройденное. В очередной раз переигрывал он канонический мотив:

– Принеси мне мурру,

Мурру, дорогая…

Наш герой, будучи в одиночестве, создавал целые новые миры, где корды воздвигали и рушили, любили и ненавидели, да так, что о и мурре то благополучно забывали. Но в школу он приносил совершенно другой итог, ничем не отличавший его от однокашников.

«Прилежен, усидчив» – отзывались учителя. «Прямая дорога ему на фабрику гейрольдов!» – мечтательно говорил отец соседям, но часто, оторвавшись от работы, смотрел в одну точку и погружался в тягостные думы о судьбе сына. А так как мы уже знаем, что думать он любил крепко и долго, то ложился спать он лишь под утро, очнувшись от заботливых слов супруги: «Туши уже софиты!» Таковы уж кордки.

В пору каникул, когда дети отдыхали от опостылевших гамм и ламбад, отец решил свозить сына в столицу провинции, показать ему современные тенденции. Его немного беспокоило, что юный корд дни напролет пропадал в полях, на побережье, черпая вдохновение и в дуновении летнего ветерка, и в шелесте крон вечных деревьев, и в пении беспечных птах. «На таком сейчас много не заработаешь» – думал седой корд, беспокоясь о сыне. «Мы уж тут по-старинке, как-нибудь, а ему в корды надо выходить, а то и в маэстру выскочит, помоги Моц-Арт! Ал-галл слезам не верит, как поется. Скоро ведь закончит школу, да настанет пора солировать, своим смычком водить туда-сюда. А у нас какие гонорары? Вон в Фанерии каждый лабух, прости, Соль-Ерри, на полтона больше получает… Ля, чего тут импровизировать! В столицу! Подобрано-сыграно! На большую страду! Главное, чтобы не спелся там со сбродом всяким, не сбился с ритма. А то замуррлычет еще, спаси Ба-Ху, да и зароет по муррке талант, а под каким вечным деревом, и не вспомнит…

Читатель, уже знакомый с особенностью натуры корда-отца, наверняка понял, что мы приводим лишь малую часть его рассуждений. Рефлексия и философия были его излюбленной умственной партией, в какой-то мере спасавшей от рутинной работы и неприхотливого быта. Правда, следует заметить, что все метания он держал в себе, и на людях был немногословен.

Обычный его разговор выглядел примерно так. Во время обеда к нему в окно как-то постучал сосед, решивший поджемовать на тему жизни кордской.

– Прекрасный день сегодня! Что делаешь, друг? – полюбопытствовал сосед.

Оторвав взгляд от тарелки с реквами, седой корд дружелюбно ответил: – Да так, реквы ем…

– Фа… – смущенно пробормотал сосед, и решил удалиться, чтобы не тревожить корда за столь важным занятием.

В общем, это все был бридж, теперь же сделаем погромче и послушаем о приключениях наших героев в столице провинции Ре-мажор…

Столица, конечно, поселение гораздо крупнее родной деревни, и мальчик сразу отметил несметное число мажоров на улицах города. Они были одеты побогаче, чем корды, которых он видел в окрестных селениях, хотя и те, и другие были из одной провинции.

Также в городе бродили толпы миноров, приезжавших из минорных провинций для обмена творческим опытом. Порою миноры целыми коллективами оставались жить и трудится в мажорных землях, вследствие чего последние плавно переходили в параллельную тональность.

– Понаехали, примчалисьЛя-миноры утром раннимИ не в такт они ворвалисьВ песню лучшую мою!

– хором распевали во время посиделок на творческих кухнях мажоры-старожилы, однако должны были перестраиваться на новый лад. Уж таковы они, гостеприимные и послушные свету Ал-галла.

Но не только множество разных кордов увидел мальчик в столице.

Гномы, триолли, нимфы (эхх…), кого здесь только не встретишь! Поговаривали, что даже орки вольготно расхаживали тут и там, пользуясь сходством со своими потомками – эморами. Но это все слухи, слава Ал-галлу, века проливающему холодный свет на королевство и сохраняющему извечный порядок.

Столица славилась своими видами, насыщенной субаккордовой жизнью и достопримечательностями. А каких сладкоголосых гейрольдов взращивала она в своей питательной творческой среде, право нота, гордость и лицо всего королевства!

«Именно в этом месте сыну светит прочное будущее, как ни аранжируй…» – привычно задумался корд-отец.

В этот момент мальчик прервал поток его радужных надежд, потянув за рукав выходного костюма с блестками, и спросил:

– А что это, отец? – он указал пальцем на огромную скульптуру посреди главной площади, где они в данный момент имели счастье находится.

Монументальный ансамбль изображал весьма полную нимфу (мальчик уже видел одну из представительниц этого прекрасного племени), и корда с огромными ушами (таких ушей мальчик не видел никогда). Корд, стоя на коленях, со злорадной усмешкой тянул исполински непропорциональные уши к рукам нимфы.