Курдские сказки, легенды и предания - Народное

Талантливым рассказчиком был Осее Шабаб (1905―1970). Он как бы отключался от всего мирского и красивым голосом, торжественно и серьезно чеканными фразами вел рассказ.

Много сказок было записано от Фарамазе Аздо (род. в 1890 г,), который очень любил, когда к нему приходили домой слушать его сказки. Жена его вспомнила, что однажды он три зимних месяца каждый день рассказывал сказки и ни разу не повторился.

Знатоком курдских народных преданий был Хамзое Бадо (1880―1972). «Мой отец, ― вспоминал Хамзое Бадо, ― учил ценить хлеб и мирную жизнь». Сам Хамзое Бадо очень любил детей и, даже когда рассказывал для записи, обращался только к детской аудитории. Чувствовалось, что в этой семье сказки передавались из поколения в поколение.

Богатством и своеобразием отличался репертуар Черкесе Ашира (1904―1984). Многие односельчане говорили о том, что он очень хорошо знает курдский фольклор. Черкесе Ашир любил рассказывать сказки в кругу домашних. Его дети и внуки получили образование, и он радовался этому. В своем же репертуаре он сохранял многие положительные черты патриархальных духовных традиций. Сказкам, записанным от него, присущи языковое совершенство и самобытность.

Традиция высокого исполнительского искусства продолжает Хамое Хамид, который родился в 1936 г. в высокогорном селе, где еще сохранились черты патриархального быта. Хамое Хамид ― прекрасный исполнитель лирических песен, знает много поэм, легенд, сказаний и исполняет их с большим импровизаторским искусством.

Много интересных новеллистических сказок и нравоучительных и занимательных историй рассказали студенты, обучавшиеся в Москве и Ереване (Сидо Арслан, 25 лет, Тафуре Мсто, 19 лет, и др.).

Сказки, которые рассказывались долго, называли чирок, или по-персидски хекаят, что означает «повесть», «рассказ». А сказки небольшого объема назывались чиванок, т. е. «малютка».

При записи фольклорного материала в разных районах случалось встречаться с текстами, сюжеты которых нам были уже знакомы и даже записаны. Но мы всегда с большим вниманием относились к новым вариантам фольклорных произведений.

Каждый сказитель по-своему исполнял свое любимое произведение, дополнял или своеобразно интерпретировал новый текст. В исполнительской манере сказителя проявлялся его характер, мироощущение, каждому был присущ особый стиль повествования и арсенал художественных образов. Каждый исполнитель становился как бы выразителем духовной культуры своих соплеменников, односельчан, сверстников, определенных социальный групп.

Предоставив сказителям свободу импровизации, мы фиксировали сказки, легенды и песни, содержащие много нового и интересного с точки зрения как искусства рассказа, так и поэтики народной прозы.

В книге представлены следующие жанры народной прозы: волшебные сказки, легенды, бытовые сказки, басни и сказки о животных, притчи, забавные и нравоучительные рассказы и анекдоты.

Сборник открывается волшебными сказками ― они вводят читателя в своеобразный и удивительный мир отважных героев, необычайных красавиц, чудесных превращений. Критерием для отнесения сказки к волшебным послужил не признак волшебности и чудесности, а структурные признаки, особый синтаксис, «который устанавливается научно совершенно точно. Единство композиции для так называемой волшебной сказки есть признак устойчивый, исторически закономерный и существенный»49.

Как видно на примере курдских волшебных сказок, это «единство структуры соответствует единству всей поэтики волшебной сказки и единству выраженного в ней мира идей, эмоций, образов героев и языковых средств»50.

Основная тема волшебных сказок ― борьба героя против злых сил и его непременная победа. В курдских волшебных сказках действуют два типа положительных героев. Одни борются со злом ради народа или падишаха. Сам же падишах ― всего лишь более богатый и уважаемый человек, чем другие, а город ― это большая деревня, только с высокими домами. Соответственно отражена в сказках и структура общества: падишах с его окружением и челядью, с одной стороны, и народ, крестьяне и городской люд ― с другой.

Герои первого типа не индивидуальности с присущими только им чертами характера, а всего лишь носители поступков в деяний. Таков Мирза Махмуд, один из любимых героев народной курдской прозы. Он сражается с дэвами и побеждает их (№ 1), воюет с многочисленным войском ради красавицы Гулизар, дочери падишаха (№ 14), обуздывает чудесного коня (№ 13) и т. д. С готовностью служат отцу и братьям и другие положительные герои: Усуб (№ 3 и вариант); Баксамат (№ 6) и т. д. Они уничтожают кровожадных драконов, хитростью и храбростью одолевают сразу сорок разбойников, разоблачают козни злых старух-колдуний. Но бывает, что из-за чрезмерной уверенности в своих силах герой не прислушивается к предостережениям жены иди невесты (№ 3, вариант, № 4) и попадает в беду.

Героями второго типа являются выходцы из народа ― землепашцы.(№ 16, 17, 22) и скотоводы (№ 11, вариант к № 16), рыбаки (№ 26) и пастуха (№ 88). Различные обстоятельства заставляют их идти в город, где они вступают в разные отношения с падишахом и его приближенными. В этих сказках появляются горожане ― преимущественно купцы и ремесленники. Преодолевая препятствия на пути к достижению цели, положительный герой борется со злом ради торжества добра и справедливости.

В сказках всегда торжествует справедливость, поэтому счастье в ней посылается как награда за добрый поступок и отнимается в наказание за дурной.

Олицетворением злого начала в курдских сказках, как и в скалках других народов, являются или фантастические чудовища ― дэвы, драконы ― или жестокие падишахи, препятствующие соединению героя и героини. Злому падишаху обычно помогает старуха-ведьма, обладающая способностью перевоплощаться. А положительным героям покровительствует и оказывает посильные услуги добрая бедная старушка (см. № 3, 14, 75 и т. д.) — При этом в курдских волшебных сказках активны и силы добра, и силы зла.

Как непременные атрибуты в волшебной сказке используются чудесные вещи и талисманы ― это шапка (аналогична шапке-невидимке русских сказок), обладающая свойством делать человека невидимым, скатерть (идентичная русской скатерти-самобранке), молитвенный коврик (служит ковром-самолетом), волшебный светильник (или лампа), способствующий обогащению герои (№ 15, 21), три конских волоска (№ 1, 3, 11, 12, 14) в усики муравья, плетка или кнут (№ 28), с помощью которых происходит превращение людей в животных или наоборот и т. д.

В волшебных сказках много деталей, передающих быт средневекового Курдистана, его патриархальность, сохраняются описания старинных обычаев и обрядов или упоминания о них.

В сказках, которые записаны от курдов-езидов, можно четко проследить особенности их мышления, этических и общественных норм. Известно, что в езидизме прослеживаются отголоски древних (дохристианских и домусульманских) верований, элементы тотемизма, зороастрийского мировоззрения и пр.

В курдских волшебных сказках, как и в сказках, других народов, отразились не только древние языческие культы, в частности жертвоприношения (№ 12, 31 и т. д.), но и еще более древние тотемистические представления о связи человека с животным миром. Таковы мотивы превращения человека в животное и брачные союзы человека со зверем (№ 10, 13, 15, 16 и др.). В неоднократно повторяющемся мотиве превращения человека в змею (или наоборот), а также в «отрыгивании» девушкой змей изо рта (№ 10, 22), как считает А. Ф. Лосев, прослеживается мифологический атавизм ― возвращение человека к своим звероподобным предкам51.

Для волшебных сказок традиционны зачины, которые могут быть поэтическими и прозаическими. Поэтические состоят из трех или четырех рифмующихся строк и, как правило, выражают благопожелание слушателям:

Когда-тоМолва пошла по устам,Да будет милость над родителямиприсутствующих (№ 3,19).

Посла этих слов сказителя слушатели отвечают: «Да будет милость и над твоими родителями». Такое начало помогает установить прямой контакт между сказителем и присутствующими.

В записях последних лет в поэтическом зачине наряду с благопожеланиями появились отрицательные оценки и проклятии в адрес тех, кто приносит народу несчастье и горе. Об этом свидетельствуют записи, сделанные недавно в Турецком Курдистане:

Когда-тоДа будет милость над родителямиприсутствующих и слушающих,Кроме шайтанов и доносчиков, (клевещущих)у подворотен, ―Я этой сказке не верю, не верьте и вы (ей)…52

Или:

Когда-то, то ли было, то ли не было, ―Да будет милость над родителями слушающих,Кроме жандармов, и ростовщиков,И доносчиков, (клевещущих) у подворотен53.

Прозаические зачины лаконичны и конкретны. Как правило, они начинаются словами: «Жил-был падишах, и было у него три сына» (№ 1); «Жил-был падишах. Год за годом проходит, месяц за месяцем идет, а у падишаха все нет детей, нет наследника» (№ 12) и т. д.