За аравийской чадрой - Йорген Бич

Кажется, будто сама природа хочет предостеречь мореплавателей, чтобы они не вздумали приблизиться к берегу. У береговых утесов такая причудливая и зловещая форма, словно они изваяны всей болью земли, охваченной титаническими процессами горообразования. Эти утесы возникли много тысячелетий назад, когда здешние вулканы еще были действующими. И теперь, глядя на эти гигантские вулканические конусы, высящиеся на самой границе между морем и сушей, можно подумать, что они не земного происхождения, а часть лунного ландшафта.

Нередко скалистое подножие вулкана поднимается прямо из воды, а его конус находится в наклонном положении, словно вот-вот рухнет в море. Когда вы плывете мимо такого вулкана, вам кажется, что еще немного — и можно будет заглянуть в его кратер.

Одни конусы совершенно черные, другие покрыты застывшей лавой кроваво-красного цвета. Создается впечатление, будто здесь кипит раскаленный металл. И хотя эти вулканы наверняка потухли уже много тысяч лет назад, вас ни на миг не покидает такое чувство, что сейчас начнется извержение и во все стороны хлынут смертоносные потоки. Возможно, когда-то на этом побережье жили люди. И возможно, все они погибли, когда вулканы в своем неистовом гневе залили страну раскаленной магмой и сожгли ее, превратив в мертвую каменистую пустыню, простирающуюся до самого Аденского залива. Значительная часть страны в течение долгого времени была дном океана, и это обстоятельство еще более усилило своеобразие здешнего рельефа.

Если корабль наскочит на рифы или разобьется о скалы, его команда и пассажиры обречены на гибель. Берега в обычном смысле этого слова здесь нет, а море кишит акулами.

Если же кому-нибудь все-таки удастся спастись, то он почти наверняка выберется на берег в таком месте, где нет ни дерева, ни даже кустика, в тени которого он мог бы укрыться от палящих лучей солнца. А солнце печет немилосердно, раскаляя песок и скалы до 65 градусов. Потерпевший кораблекрушение не найдет здесь ни капли пресной воды и поэтому проживет несколько часов, максимум несколько дней.

Когда я, новоиспеченный путешественник, первый раз прибыл в Мукаллу не то в 1949, не то в 1950 году, мне рассказали, что незадолго до моего приезда в ста километрах к юго-западу от города села на мель прогулочная яхта. Оказавшиеся поблизости кочевники-бедуины убили всех, кто был на борту, и разграбили яхту. И нет ничего удивительного в том, что экипажи небольших арабских парусников дау, плывущих вдоль побережья, всегда облегченно вздыхают, когда минуют небольшой мыс, за которым прячется Мукалла. На дау, очень напоминающих китайские джонки, перевозят пряности из Занзибара и других африканских портов в Мукаллу и Маскат.

Как только мыс остается позади, корабль вне опасности и морякам открывается Мукалла, словно какой-то неведомый мираж. Если же вы плывете лунной ночью, белые строения Мукаллы производят еще более фантастическое впечатление, чем днем. И весь город кажется каким-то призрачным и совершенно нереальным. Но Мукалла вполне реальный город, хотя просто невероятно, как он смог уместиться на такой узкой полоске земли. К счастью, море в этом месте немного отступает от отвесной каменной стены гор и город отвоевал себе у воды кусочек суши. Кажется, будто дома все время ведут между собой жестокую борьбу за жизненное пространство, а нависшие над ними горы изо всех сил стараются столкнуть их в море.

Сначала Мукалла была лишь крошечным рыбачьим поселком, но на южном побережье Аравийского полуострова очень мало гаваней, и скоро поселок стал важным морским портом. Значение его тем более велико, что отсюда в глубь страны ведут самые удобные пути. Город постепенно превращался в крупный торговый центр, богател, рос и в один прекрасный день оказался наглухо зажатым между морем и горами. Больше здесь нельзя построить ни одного нового дома.

Здания стоят настолько близко к воде, что, когда дует ветер с моря, солёные брызги летят в окна. В то же время противоположная часть города так тесно прижимается к горам, что нередко во время обвалов огромные камни с грохотом падают прямо на дома и пробивают три-четыре строения, прежде чем окончательно останавливаются.

С юго-запада Мукаллу окружают вади — огромные русла высохших горных потоков. Теперь это единственные во всем районе проезжие дороги. На северо-востоке город упирается в высокие скалы, которые доходят до самого моря, образуя непреодолимый барьер.

Таким образом, расширяться Мукалле уже некуда. Остается только расти ввысь, и город растет. В Мукалле есть семи- и восьмиэтажные дома.

Своим возникновением Мукалла прежде всего обязана маленькому удобному полуострову, на котором она расположена. Этот полуостров напоминает нью-йоркский Манхаттан, разумеется в миниатюре. Только вместо американской «Статуи Свободы» здесь возвышается стройный белый минарет мечети, приветствуя всех, кто приближается к городу со стороны моря.

Но все дело в том, что Мукалле некого особенно приветствовать. Этот город никак не назовешь вратами в землю обетованную, во всяком случае теперь…

Каких-нибудь несколько веков назад Мукалла славилась как крупнейший экспортер ладана и мирры; это были важнейшие благовония, без которых не могла обойтись ни одна религиозная церемония. Теперь экспортные товары Мукаллы не имеют сколько-нибудь решающего значения для мирового рынка. Здешние купцы вывозят лишь немного фиников, основное же занятие населения — рыболовство и строительство небольших парусных судов (дау).

Сколько жителей в Мукалле? Судя по официальным данным, что-то между 25 и 45 тысячами человек, но пока еще никому не удалось провести настоящую перепись в этом совершенно невообразимом лабиринте улиц.

Порт Мукаллы довольно маленький, и обычно здесь царит полное спокойствие. Когда в Мукаллу приходит с грузом большой пароход, он бросает якорь на рейде, а вокруг него, как пчелы, почуявшие мед, вьются десятки маленьких дау и лихтеров и перевозят груз на берег. Как правило, грузы прибывают в Мукаллу на парусниках, поэтому пароход здесь — настоящая редкость и поглазеть на него всегда собирается много народу.

Впервые я попал в Мукаллу на небольшом шведском судне «Спика». Я с мотоциклом прибыл из Момбасы (Африка), чтобы совершить путешествие через Аравийскую пустыню. Вместе со мной сюда приехали два страуса, которыми султан Мукаллы пожелал украсить свой зоопарк. Султан был ревностным собирателем всяких заморских животных. Раньше он в основном собирал женщин для своего гарема, но с возрастом пришел к выводу, что гораздо спокойнее иметь дело с дикими зверями.