Гость - Мурза Гапаров

Момуна и Аим-эже разморило от жары.

— Ох и жара, чтоб ей пропасть! — проговорила Аим-эже, присаживаясь к нам поближе.

Мы молча, вопросительно смотрели на Момуна. Он взглядом указал нам на мать: дескать, она всё скажет.

Аим-эже вытерла концом длинного рукава платья пот с морщинистого лба и внимательно оглядела нас:

— Миленькие мои, знаете, зачем я пришла?

Конечно, мы не знали. Откуда же нам знать? Мы молчали.

— Я пришла сказать вам одну новость: Момун уезжает в пионерлагерь.

Мы оживились.

— В лагерь? — переспросил Кенеш, как будто не веря.

— Да, сегодня утром пришёл председатель Сеи́т и дал путёвку. «Отправь, говорит, сына в лагерь».

Мы с завистью посмотрели на Момуна. Он скромно улыбнулся.

— А как же Пеструха? — вырвалось у меня.

— Об этом я и пришла посоветоваться с вами, мои миленькие.

— С нами?! — Я удивлённо взглянул на Кенеша.

Кенеш вскинул глаза на Эркина, и все мы уставились на Аим-эже.

— С нами советоваться?

— Да, мои милые кутята. Если не с вами, то с кем же? Вы друзья Момуна. От вас зависит, поедет он в лагерь или нет. Я знаю, что вы его любите, уважаете. Что вы скажете, мои светики?

Ну и дела! Эта новость поставила нас в трудное положение.

Я взглянул на Кенеша и Эркина, но они ожидали моего ответа. Аим-эже и Момун тоже смотрели на меня.

Я опустил голову.

— Ну, Кимсан, ягнёнок мой, скажи ты! — Аим-эже обратилась прямо ко мне. — Ты можешь нам помочь?

— У меня есть своя корова… — пробормотал я еле слышно.

— Ну что же? Пеструха будет второй. Ведь можно пасти и двух коров одновременно.

— Мм… Не знаю…

Аим-эже повернулась к Кенешу:

— А ты, Кенеш-джан?

Но он стал внимательно разглядывать дырку на своём башмаке.

— А ты, Эркин?

Эркин тоже уставился на свои разодранные сандалии.

Наступила неловкая тишина.

— Сами знаете, миленькие мои, — снова стала просить Аим-эже, — у нас, кроме Момуна, пасти корову некому. Пасла бы я сама, но тогда не смогу работать в колхозе. Неужели вы не поможете нам?..

Эх, разве мы не друзья Момуна, разве не понимаем, какое счастье поехать в пионерский лагерь!

Но… всё равно мы не проронили ни слова: ведь у них была не простая корова, а Пеструха!

— Ребята! Кимсан, Эркин, Кенеш! Скажите же что-нибудь! — не выдержал Сапар.

— Помолчи лучше! — набросились мы на него. — Если хочешь знать, Пеструха — самая противная корова. Ты сперва попаси её, а потом говори.

— Но ведь Момун пасёт её?

— Хм, Момун… Так ведь это его корова.

Аим-эже, видимо, потеряла всякую надежду. Она вздохнула и поднялась:

— Момун-джан, что теперь будем делать?

— Мама, я не поеду в лагерь.

Ох как нам было стыдно в эту минуту!

— А путёвка? Неужели вы вернёте её? — волновался Сапар. — Эх, всё из-за одной коровы… Ребята! Давайте вместе возьмёмся пасти Пеструху?

— Ваш гость говорит правильно! — оживилась Аим-эже. — Если возьмётесь все четверо, вам совсем не будет трудно, мои миленькие. Всего одна корова…

Я не знал, что делать, и взглянул на Кенеша и Эркина. А они ждали, что скажу я.

Все смотрели на меня. «Они надеются только на меня…» Честно признаться, мне почему-то было приятно так думать.

— Ну как, согласны?

— Ну ладно! — Я махнул рукой.

Момун улыбнулся во весь рот.

— Давно бы так, мой кутёнок. Стало быть, договорились, миленькие мои…

Момун снова широко улыбнулся — так он был доволен. Мы тоже улыбались.

Пеструха и её новый пастух

Луг, где мы пасём коров, широкий. Он весь зарос травой, которая у нас называется пальчаткой. Луг тянется от нашего аила и одним краем доходит до канала, а другим упирается в железную дорогу. Стальные рельсы проходят посреди колхозных полей.

Наши коровы с удовольствием щиплют сочную траву и никогда не остаются голодными.

Сегодня, как и всегда, мы пустили своих коров на луг, а сами принялись за игру. Но вдруг Сапар стал рвать траву. Мы не понимали, зачем ему трава.

— Что с ней будешь делать? — спросил я.

— Дам Пеструхе, — ответил он. — Сегодня она голодная, ведь её на луг пригнали поздно.

Мы расхохотались.

— Что тут смешного? — огрызнулся Сапар, но всё-таки бросил рвать траву. — Знаете что, — продолжал он, — мне нравится пасти корову, но у нас коровы нет. Фрунзе — большой город, там коров не держат. А так хочется пасти…

Не успел я и слова сказать, как… Говорил же, что Пеструха самая глупая на свете корова! Ну разве я не прав? Вон она, подняв хвост трубой, уже носится по лугу.

— Ну, начинается! — невесело буркнул Кенеш, ковырнув пальцем свой курносый нос.

— Почему она ни с того ни с сего начала бегать? — изумился Сапар.

— Да ничего особенного, от оводов спасается.

Пеструха метнулась в сторону аила, за ней понеслись и остальные коровы. Теперь уже не посидишь.

— Гейть! Вернись, Пеструха!..

Мы побежали за коровами вдогонку.

Я знал, что Пеструха всё равно не повернёт назад. А догнать её… Никто не сможет её догнать. Поэтому мы не стали за ней гоняться и вернули только наших коров.

— А Пеструха? Что теперь с ней будет? — забеспокоился Сапар.

— Сама придёт на свой двор, — ответил Кенеш.

— А почему вы её не вернёте? Ведь она не наелась. До полудня ещё далеко.

— А что мы можем сделать? Она всё равно не дастся, — ответил я.

— Но её можно обратно пригнать из аила?

— Э-э, чего придумал, ещё не хватает, чтобы всем вернуться в аил!

— А как же быть? Мы ведь обещали Аим-эже пасти её корову?

— Да это ты нас уговорил! — закричал Эркин и шмыгнул носом.

— Да, да, ты вмешался, — поддержал я Эркина. — А то мы отказались бы.

— Эх, вы!.. Друзья называется… — Сапар посмотрел на нас уничтожающим взглядом и пошёл по дороге в аил.

Мы переглянулись.

— Что он, за Пеструхой пошёл? — спросил Кенеш.

— Кто его знает! — Я пожал плечами.

Через полчаса на дороге показалось два силуэта.

— Это Сапар Пеструху гонит! — сообщил Эркин. — Если Пеструха будет пастись рядом с нашими коровами, она снова начнёт бегать и беспокоить их.

— Знаете что? — обратился я к своим друзьям. — Мы не будем пасти Пеструху вместе с нашими коровами. Пусть Сапар пасёт её отдельно где-нибудь подальше. Правильно?

— Вот это здорово! — Эркин захлопал в ладоши.

Кенеш заулыбался.

— А как мы скажем об этом Сапару? — спросил Эркин.

— Скажешь ты, — ответил я.

Он вытаращил свои раскосые глаза.

— Почему я? А ты сам?

— Мне неудобно. Сапар — мой гость. А для тебя он никто. Согласен?

Тут подошёл Сапар. Он был усталый, вспотевший. Штанины брюк подвернул до самых колен. Ботинки его остались чистенькими, он держал их в руке. Видно, переходил арык вброд. Мне показалось, что в его глазах были слёзы.

— Что случилось, Сапар? — спросил я.

Он сел, опустил штанины.

— Я прихожу, а этот ваш хромой дядька раскричался… Грозится, вовсю ругает Аим-эже.

— А, это Бореба́й-аке́, колхозный сторож. Что, Пеструха забралась в хлопок?

Мы хорошо знали Боребая-аке и побаивались его. Не раз наши коровы попадались в его руки.

— Да она съела всего два стебелька, — ответил Сапар. — Из-за этого он так ругал Аим-эже…

Эркин сделал мне знак глазами: мол, сказать Сапару или нет, о чём мы договорились? Но в эту минуту Сапар показался мне таким хорошим. В чём он провинился перед нами?

Пропажа коров, или Украденная камера

С коровами у нас бывают две неприятности. Первая — когда они разбегаются из-за оводов. Носишься за ними во всю прыть, устаёшь, обливаешься весь потом, переживаешь… Словом, мучение.

А вторая неприятность, думаете, полегче? Нет, тоже мучение. Только ты заигрался или начал купаться, как коровы уходят на колхозное поле. Думаете, они успевают поживиться? Как бы не так!

Колхозный сторож Боребай-аке зорко охраняет поле. Он замечает наших коров ещё до того, как они тронут хоть стебелёк, и он тут как тут на своей серой резвой лошади.

С этого момента начинаются наши страдания. Боребай-аке угоняет коров и запирает их в колхозный хлев. И теперь беда сваливается уже на хозяев коров.

Ты, конечно, как только замечаешь исчезновение коров, идёшь на колхозный двор, но там всё заперто.

Надо идти в правление. Здесь тебя встречает сам Боребай-аке.

Он впивается в тебя злыми глазками и грозно говорит: «Следуй за мной!»

Ты шагаешь за ним, поднимаешься по деревянным ступеням лестницы. Входишь в комнату и стоишь перед сердитым человеком. У него нет левой руки. Это колхозный бухгалтер Джусу́п-аке.

Он оглядывает тебя с головы до ног. Ещё пуще хмурит брови и вытаскивает из ящика стола синий толстый журнал, похожий на классный журнал нашего четвёртого «Б».