Глаза Сфинкса - Петр Немировский

Все остальное Марк мне сообщил на словах: в тюрьме на выходе он получил направление в эту наркологическую клинику. Жить ему негде. И денег у него нет.

Внешне он был такой же: густые русые волосы, щетинка вокруг рта, правда, погуще, чем прежде, и уже не придававшая своему хозяину никакой аристократичности. Он так же широко улыбался и смотрел на меня ясными, чуточку озорными глазами.

Марк сразу почувствовал, что я уже не новичок, которого нужно учить, что героин вмазывают, а кокс внюхивают. Он видел, что его «русский брат» уже с головой окунулся в этот страшный мир отчаянных и отверженных. Я его не осуждал, не корил. Но и не жалел.

– Марк! Мой русский брат! – воскликнул он, не выказав никакого удивления от этой неожиданной встречи.

Я не уловил в его лице и тени зависти или стыда. Ведь, по сути, кто он теперь? – наркоман из тюряги, больной СПИДом. Бомж.

Впрочем, я уже знал, что наркоманы свой стыд проявляют не так, как «обычные» люди. Невозможно представить, на какое безумие, на какой отчаянный поступок их порой толкает именно стыд.

Мы обнялись, похлопав друг друга по плечам, отдавая дань традиции многих наркологических клиник, где между наркологами и пациентами царит этакая панибратская атмосфера.

– Вот так, встретились…

Мы коротко вспомнили студенческие деньки, учебу.

– Я еще не все потерял в жизни! Еще не полностью проигрался! – говорил он, когда я оформлял бумаги для приема. – У меня остались две самые главные вещи в жизни, – он вытянул вперед руку с растопыренными пальцами. – Во-первых, у меня есть жизнь, – решительно загнул один палец. – И, во-вторых, у меня есть Бог, – загнул второй. Затем сжал кулак и потряс им над головой так, словно только что одержал важную победу. – Жизнь и Бог! Понимаешь?!

Я одобрительно кивал, поражаясь его стойкости. «Вот молодчина мужик! Все потерял, всего лишился, но сохранил веру. Не озлобился, не пал духом. Имей я такой джентльменский набор, как у него, давно бы сломался».

Широко улыбнувшись (улыбка его после тюрьмы еще больше стала напоминать волчий оскал), Марк вдруг полез в свой рюкзак и, порывшись там, вытащил фотографию: мы с ним вдвоем, в институте, на выпускной церемонии. Стоим, обнявшись, с дипломами в руках. Бог ты мой, когда же это было, сколько веков назад?!..

– Ва-ау! – воскликнул я. У меня такой фотографии не было. – Братья Марки! Дай мне этот снимок, я сделаю себе копию и потом тебе верну.

– Конечно, бери.

Я не расспрашивал Марка ни о его СПИДе, ни о бывшей жене, ни о тюрьме. Слишком много для первого раза. Да и куда спешить, впереди еще – столько времени, – думал я.

В холле ждали вызова другие пациенты. Директор с недовольной миной уже заглянул в мой кабинет, мол, почему так долго оформляешь прием?

Я дал Марку список мест в районе, где была бесплатная кормежка для нищих и бездомных. Позвонил в один дом трезвости и договорился, чтобы ему там предоставили место.

– Это на первых порах. Потом все постепенно наладится, подашь заявление на пособие и льготную квартиру, как больной СПИДом. А со временем устроишься наркологом в какую-нибудь клинику, у тебя же есть диплом и опыт работы.

Он кивал, сжимая кулак в знак решимости бороться и победить. И не сводил с меня улыбчивых, но несколько напряженных глаз, словно ожидая чего-то.

Я бросил взгляд на закрытую дверь. Полез в карман, вытащил оттуда две смятые двадцатки.

– Бери. Отдашь, когда сможешь.

– Сорок баксов, – взяв деньги, Марк облегченно вздохнул. Затем задумчиво наморщил лоб.

Он, конечно, знал, что наркологам, как и всем сотрудникам любой наркологической клиники, включая секретарш и уборщиков, строжайше запрещено давать пациентам какие-либо деньги. Марк бы понял, если бы я не дал ему ни цента. Ему терять нечего, а у меня могут возникнуть неприятности на работе. Потому что новому пациенту-наркоману, каким бы распрекрасным и честным он ни казался, доверять нельзя. Тем более, когда речь идет о деньгах.

Думаю, Марк все-таки ожидал от меня такого поступка – благородного, но совершенно непрофессионального. У него не было ни цента. Только карточка на проезд в метро. И жизнь. И Бог.

Он спрятал доллары в карман. На нем были стоптанные кроссовки, потертые джинсы и ношеный свитер.

Мы снова обнялись, попрощавшись до следующего утра. Но Марк не появился ни на следующее утро, ни через неделю. В том доме трезвости, где я насчет него договорился, его так и не дождались. Никаких способов узнать, что с ним и где он, у меня не было.

Осталась только фотография, где мы с ним вдвоем, – студенты-дипломанты.

Что с ним случилось? Почему исчез? Правильно ли я сделал, дав такому «хронику», истосковавшемуся в тюрьме по наркотикам, сорок долларов? Это же четыре пакетика героина или кокаина! «Кокс нюхают, геру колют. Смотри, не перепутай, мой русский брат…»

Купил ли он себе на эти деньги хот-дог и кроссовки или же проклятые пакеты? Снова завис*, заторчал, может, опять попал в тюрьму? Добро или зло? Плохо или хорошо? Когда имеешь дело с наркоманом, то наши обычные понятия вывернуты наизнанку. Вокруг одни фантомы, призраки, подобия истины…

Мне кажется, что главная причина бед Марка в его легкомыслии. Эта порочная черта очень распространена среди наркоманов и, кстати сказать, среди людей, инфицированных ВИЧ. Каким-то образом сочетается у них житейская сметка и непростительное легкомыслие, приносящее им столько бед.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Чтобы не усложнять прочтение этой книги русскоязычному читателю, но сохранить колорит, автор заменил сленг американских наркоманов сленгом русских наркоманов, живущих в США.

2

Dope, coke, weed, booze – так на жаргоне называют героин, кокаин, марихуану и алкоголь.