Грешный - Шарлотта Физерстоун

Мэтью даже не сомневался, что Фредерик сочтет его портрет чрезвычайно удачной инвестицией — если, конечно, репутации этого распутника можно было доверять.

— Джентльмены, леди… представляю вам «Танец семи покрывал»!

Старший лакей клуба с шумом сорвал ткань с картины. Оценивающий ропот прокатился от центра толпы к отдаленным уголкам комнаты. Это был тихий, почти благоговейный трепет, и в установившемся безмолвии угадывалось почтение, заставившее Мэтью повернуть голову и пристально взглянуть на картину.

Произведение было столь же великолепным, сколь и эротичным. Прекрасным, написанным со вкусом и при этом явно возбуждающим.

До слуха графа донесся одобрительный шепот. «Просто ошеломляющий», «чувственный и великолепный», «изящный и сладострастный» — все эти слова заставляли его ощущать безмерную гордость.

Когда у Мэтью возникла идея проведения аукциона, он знал, что творение наделает много шума. Портрет просто обязан был стать сенсацией и заставить состоятельных господ распрощаться со своими денежками — возможно, даже с весьма внушительными суммами.

То, что замышлялось как непристойный портрет, в процессе работы трансформировалось, превратившись в утонченное и довольно декадентское произведение. Каждый мужчина, обожавший женские формы, наверняка готов был кровь пролить ради обладания этим шедевром!

Стоя позади толпы, Мэтью пытался критически оценить свою работу. Он пробовал смотреть на нее отстранение, выискивал недостатки, и все же не мог найти ничего, что было бы достойно порицания. Картина была превосходной, безупречной даже в мельчайших деталях — изображении женских грудей обнаженных героинь портрета, покрывал, собранных у их лодыжек и запястий.

Женщины на любой вкус — европейской внешности, темнокожие, азиатка, арабка, индианка — были изображены в изящных позах на фоне украшенных бриллиантами шелковых тканей, которые выгодно подчеркивали оттенки их сияющей кожи. Дамы были обнажены и беззастенчиво открыты восхищенным взорам мужчин–вуайеристов. Одни соблазнительницы растянулись на темно–красной бархатной кушетке, другие стояли на коленях.

Губы двух женщин, крепко связанных кроваво–красным покрывалом в области грудей, слились в страстном поцелуе. Парочка других обольстительниц исследовала тела друг друга, а еще одна героиня картины наблюдала за этим зрелищем, бесстыдно лаская себя, с лицом наполненным удовольствием.

В целом эти семь женщин были потрясающе красивы, великолепно сложены и, самое главное, позировали автору в высшей степени расслабленно, непринужденно. И такая оценка была не проявлением высокомерия, а абсолютной правдой — точно так же, как и признаком искусного художника.

Легкое самодовольство сияло на лицах женщин, угадывалось в блеске их глаз, манере кривить надутые губки в таинственной, провокационной улыбке.

— Тысяча фунтов, — прокричал кто–то.

— Две тысячи, — моментально возразил слывший осторожным инвестором Бэнкс.

Участники аукциона продолжали выкрикивать суммы, размеры которых росли приятными темпами. С таким количеством наличных Мэтью мог купить здание, о котором мечтал, — старый маленький магазин в Блумсбери с восхитительным эркером. Ради такой покупки стоило потрудиться, но Уоллингфорд был бесстыдным негодяем, не привыкшим работать до седьмого пота. И все же он хотел эту галерею. Это была единственная вещь, которую он захотел за последние шестнадцать лет.

— Шесть тысяч фунтов, — вскричал аукционист. — Раз… два… Продано мистеру Бэнксу!

С довольной улыбкой Мэтью взглянул на Фредерика Бэнкса, пробиравшегося к нему через толпу.

— Черт возьми, какая прелестная картина! — взволнованно произнес счастливый обладатель творения, пожимая руку Мэтью своей запотевшей ладонью. — Я переведу деньги на ваш счет утром.

Кивнув, Мэтью еще раз бросил взгляд на свою картину:

— Я прикажу одному из своих лакеев доставить вам портрет. Возможно, банк будет самым подходящим местом?

Глаза Бэнкса расширились.

— Да–да, — рассмеялся он. — При виде этого произведения у моей жены наверняка случился бы нервный припадок, хотя картина может научить ее парочке шалостей, не так ли?

Судя по тому, что слышал граф об этом семействе, миссис Бэнкс была хорошо сведуща во множестве восхитительных маленьких проказ.

— Благодарю вас, мистер Бэнкс, — пробормотал Мэтью, желая вырваться из растущей на глазах толпы, которая, казалось, вот–вот поглотит его. — Думаю, мне пора идти Уоллингфорд не хотел задохнуться в этом столпотворении, да и интереса в поддержании праздной беседы он не чувствовал.

— Похоже, вам стоит выпить. Отпраздновать свой успех.

Мэтью знал голос, который произнес эту фразу. Член в брюках стал твердым, стоило ему взять стакан, наполненный загадочной зеленой жидкостью, и заглянуть в прекрасное лицо, воззрившееся на него с непреодолимым желанием.

— Ах, абсент — «зеленая фея»! Откуда вы узнали?

— Женщина никогда не выдаст свои секреты, — ответила собеседница, улыбнувшись графу с показной, кокетливой скромностью. — Абсент чудесным образом влияет на разум, не так ли?

— М–м–м, — пробормотал Мэтью, выпив стакан до дна. Никакой другой напиток не мог заставить его забыть, кто он и где находится, — только абсент.

— Какая соблазнительная, даже порочная картина! — произнесла красотка, и ее глаза оценивающе пробежали по портрету. — Готова поспорить, этим женщинам действительно нравилось позировать вам.

— Возможно, — тихо ответил Мэтью, внимательно изучая жеманницу. Прежде он уже несколько раз видел эту соблазнительную даму, но никогда к ней не приближался. Сегодня вечером на ней было надето красное платье с глубоким вырезом корсажа. И ему нравилось видеть то, что бесстыдно вываливалось из этого дешевого наряда.

— Я хотела бы позировать вам, — прошептала она. — Вы готовы к этому сегодня вечером?

О боже, Мэтью уже был готов ко всему — твердый, напряженный… Эффект от абсента и эйфория от получения шести тысяч за картину только усилили его возбуждение.

— А вы, моя дорогая, готовы?

Ресницы красотки затрепетали, пряча глаза, почти такие же циничные, как его.

— Это, милорд, зависит от того, чего вы хотите.

— Вас. Связанной.

Взяв у Мэтью опустевший стакан, она поставила его на подлокотник кресла:

— Это придется оплатить дополнительно, разумеется. Граф улыбнулся: на что только не пойдешь, изнывая от скуки!

— Это всегда обходится недешево.

— У меня комната наверху. С восхитительно огромной постелью.

— А что, если у стены? — спросил Мэтью, обходя новую знакомую сзади и оценивая ее бедра, которые эротически покачивались под безвкусным красным атласом. — Обычно я предпочитаю именно так.