Военно-медицинская акаМЕДия - Михаил Орловский

Разумеется, что в таком чудесном месте, как учебный центр, не могло не быть футбольного поля. Ведь футбольные поля у нас повсюду. Они далеко превосходят поля с картофелем или с пшеницей, и если бы не Туманная Бразилия (с нашего континента её не видно, будто в тумане), то мы стали бы самой футбольной державой планеты. Но то ли потому что бразильцы заняли первое место (а второго нам не надо!), то ли ещё почему, но в мировом рейтинге сборная нашего Царства находилась на почётной девяносто второй позиции. И даже футбольное поле учебного центра Акамедии повлиять на подобный исход никак не могло.

За футбольным полем тянулась аллея дубов и поседевших осин. Деревья шли вдоль мощёной дороги, где мамочки услужливо подкармливали своих питомцев, уже успевших несколько дней провести в лагерном сборе. В конце этой аллеи дубов, осин и семей располагались немного облупившиеся деревянные кубрики, в которые нос к носу упирались кустарники шиповника.

Кубрики не являли собой какую-то архитектурную достопримечательность и не несли в себе восьмое чудо света. Они оказались сделаны с минимальными затратами, с расчётом заселения как можно большего количества жаждущих экзамена абитуриентов. Иными словами, кубрики являли собой самые обычные домики с окном с одной стороны и с входной (для тех, кто входит) или выходной (для тех, кто выходит) дверью — с другой.

Михалыч посмотрел на временное жилище так, как собака смотрит на своего перепившего хозяина. С жалостью. С содроганием. Нет, не то чтобы он сильно испугался. Нет. Просто данная хлипкая конструкция не вызывала у него ни капельки хоть какого-нибудь доверия. Пусть даже самую малость.

— Здорово, чахлик, — раздался позади весёлый голос.

— И тебе не хворать! — обернулся Мишган, увидев весьма довольного субъекта.

— Я Лёха, но для своих просто Лёлик, — лучезарно улыбаясь, представился субъект.

Лёлик. Невысокий, не склонный к полноте юноша. Уже в детстве подавал признаки будущего толкового психиатра. Длина ступни определена в двадцать семь сантиметров, но он всегда покупает обувь на размер меньше, дабы жизнь малиной не казалась. По знаку зодиака — козерог, что полностью оправдывает его характер.

— Мишаня, — в свою очередь признался прибывший. — Давно приехал?

— Да всего семьдесят два часа назад, а ощущение, что уже месяц.

— А на солнцепёке чё торчишь? — продолжал допрос товарищ.

— Да вот, дневальным поставили, — пропел Лёлик. — Да я вышел-то только обед прокричать, но тебе ходить на него не советую. Знаешь, картошка, так скажем, не первой свежести. Да и в целом как-то не очень. Я после таких приёмов пищи сразу в гальюн бегу. Если ложку-другую съем. Ужас.

— Да уж, — протянул Михалыч, представляя насколько плох обед, поскольку лицо собеседника сморщилось, как у шарпея. — А положительные моменты есть?

— Ну, как сказать. лучший вуз страны!

— Понятно! Не хлебом единым сыт человек!

— Ну, вроде того. Ладно, пора, — обрезал сам себя Лёлик, после чего заорал, как на пожаре: — Рота, на обед становись!

Почти сразу, не то чтобы как в армии, но где-то весьма рядом, из кубриков стала высыпать абитура. Кто-то шёл с книжками, кто-то с наушниками, а кто-то и с телевизором. Однако большинство вылезших на обед волочились с совершенно «уставшими» лицами. На лицах отчётливо проступали шрамы, нанесённые в неравной схватке с подлым господином Морфеем.

Михалыч взглянул на выползшее собрание молодых людей, построился вместе с ними на приём пищи и понял, что начались тяжёлые дни поступления в Военно-медицинскую Акамедию. Откровенно тяжёлые.

Часом позже на платформе высадился Санчес.

Санчес. Подтянутый, стройный товарищ. Превосходно играет в баскетбол, но из-за тяги к медицине напрочь загубил свою спортивную карьеру. Совершенно бесстрашен, поскольку два года проработал с трупами на кафедре анатомии. Находится в хороших отношениях со старшим братом, что для его возраста редкость. По знаку зодиака — овен, что в какой-то мере соответствует действительности.

Санчес, также проводив электричку и схватив сумки под мышки, направился в лагерь. «Бог любит троицу», — подумал он, яростно надеясь, что на этот раз ему удастся поступить. Про поговорку: «Бог не дурак, любит и пятак» он даже и вспоминать не хотел.

Покинув перрон и проделав тот же путь, что и Михалыч, «бесстрашный» достиг штаба и был послан.

— И вас туда же, — сказали ему в штабе, намекая на третью роту восьмого отряда.

Ну а как же третий их товарищ, тоже истинный балтиец, флотиец и просто Большой Эд? Дабы не распыляться на похожее прибытие Эда, приведём отрывок из его письма, написанного неровным почерком (столов в лагере не хватало) в адрес родителей.

Здравствуйте, многоуважаемые родители!

Вот я и в учебном лагере. Сразу хочу написать, что названию «лагерь» он соответствует полностью. Нет, условия конечно получше, нежели в Освенциме (хоть я там и не был, но дедушка рассказывал). Нет надзирателей. В остальном плюсов мало. Вода только холодная. Кормят чуть подгнившей картошкой и не первой свежести капустой. Зато начпрод ездит на немецкой иномарке (жаль мы их тогда в 45-м не добили. В смысле начпродов). Заставляют нести вахту и готовиться к экзаменам. После отбоя бегаем в самоволку до ближайшего ларька, после чего полночи отъедаемся и пьём горячие напитки (ну, чай там, кофеёк). Чай здесь тоже какой-то палёный, поскольку на утро сильно болит голова. Хорошо, я аспирином запасся, дак хоть похмел… послечайный синдром снимаю. В остальном всё отлично. Скоро начнутся экзамены. А завтра у нас медкомиссия. Так что счастливо, пойду пораньше спать лягу. Вы пишите, жду очень.

Ваш сын.

Большой Эд не стал обжигать края письма, бережно выводя: «Пишу из горящего танка», или смачивать страницы, приписывая: «Сразу направили на лодку». Родители уже не пахли молодостью и шуток не понимали, да и конвертик вояки могли вскрыть, а завтра — медкомиссия.

Лекция 2 О ПРЕКРАСНОМ ПОЛЕ

Увидел женщину-красу и застучало всё в… мозгу.

Медкомиссия. Сколь много жгучего слилось в столь простом слове. Это не просто слово. Это действие. Большое действие. Тут тебе и терапоид гланды смотрит. И херург (ну, это если плохой) в…, ну, исследует. И дерьматолог с акулистом прицениваются. И ещё целая куча всякого рода специалистов. Ищут, ждут, вынюхивают… И вот среди всей этой тьмы белых халатов обнаруживаются совершенные чуда: лица со средним многопрофильным образованием — волшебные медицинские сёстры.

Медсёстры представлены в основном прекрасным полом (мужчина в нашем Царстве тоже может быть медсестрой. — Авт.) — милыми дамами. Если убрать пожилых, морщинистых и пенсионерок, то остаётся некий процент достаточно симпатичных сестёр. И именно данный процент и заставляет учащённо биться сердца поступающих на военную службу товарищей. Бум-бум-бум. Тук-тук. Дили-донь. Да что там сердца! Эти сестрички настолько милы, что даже без автомата могут обезоружить самого пробитого вояку. Стоит им только захотеть.

Итак, обустроившись и оценив все прелести абитуриентства, три товарища плюс ещё никем не подсчитанное число поступающих направились на медицинскую комиссию, которая по такому случаю приехала из самого города Боткинбурга. Медкомиссию проходили все. И блатные, и отличники, и просто смертные. Некоторые из поступающих данную комиссию видели уже во второй раз, а некоторые и в третий, поэтому по возможности, из-за тоски и одиночества, они и прикалывались над медицинским персоналом как умели.

Для примера напишу, что один подобный умелец из нашего потока вместо мочи принёс в баночке яблочный сок и выпил его перед остолбеневшей медсестрой до последней капли, сказав:

— Блин, чуть от жажды не умер, ожидая тут своей очереди.

Другой поступал раз в четвёртый и оказался значимо смелее, имея

также неплохой запас отважности. Он вставил себе в закромальное отверстие, именуемое в медицинском мире не иначе как anus, глазик от детской куклы. Когда хирург скомандовал раздеться и в позе «зю» развести ягодицы, то был немного огорошен. На медика уставился настоящий шоколадный глаз. Доктор, хоть и видевший в своей жизни разное, сглотнул и моргнул. Обратной реакции, как и ожидалось, не последовало. Не отвечая хирургу взаимностью, третье око продолжало бессовестно пялиться, выглядывая промеж широко раздвинутых полупопиц. Минуты через две хирург осознал факт розыгрыша и достаточно больно отковырял глаз от нерадивого пациента.

Три товарища решили данный этап пройти без театральных представлений и показательного клоунадства. Осмотрев их бегло, не заглядывая в недра организма и не выискивая экзотических болезней или дополнительных глазьев, медики плюхнули в карточку «Годен» и отпустили несчастных (несчастных потому, что доля морского врача незавидна. — Авт.) на все четыре стороны.