Дикие лошади. У любой истории есть начало - Джаннетт Уоллс

Мама занималась хозяйством в землянке, но отказывалась таскать воду и дрова. «Ваша мама настоящая леди» — такими словами папа обычно объяснял мамино нежелание заниматься физическим трудом. Всю тяжелую работу папа делал сам или при помощи нашего батрака, индейца Апачи. На самом деле он не был индейцем апачи. Индейцы взяли его в плен, когда ему было шесть лет, и держали у себя до тех пор, пока тот не вырос. Потом, когда на лагерь индейцев напал отряд американской военной кавалерии, для которого отец папы выполнял функции разведчика, краснокожие стали кричать: «Soy blanco! Soy blanco!»[3] После этого пленник индейцев остался жить с семьей моего дедушки.

Ко времени, о котором я рассказываю, Апачи был уже стариком с такой длинной белой бородой, что ему приходилось заправлять ее в штаны. Он был одиночкой и мог часами смотреть на линию горизонта или на стену сарая. Иногда он исчезал на несколько дней, но всегда возвращался. Все наши соседи считали Апачи весьма странным человеком, но, с другой стороны, все придерживались точно такого же мнения о моем отце, поэтому папа и Апачи прекрасно находили общий язык.

Готовила и убирала нам служанка по имени Лупе. До того, как попасть к нам, она забеременела, и после родов ей пришлось уйти из своей деревни возле города Хуарес (Juárez), потому что она опорочила честь своей семьи, и никто на ней никогда бы не женился. Лупе была невысокого роста и была очень похожа на бочонок. Она была еще более истовой католичкой, чем наша мама. Бастер называл ее Лупи,[4] но я ее искренне любила. Несмотря на то что родители отняли у нее ребенка, и сама она спала на полу землянки, на одеяле индейцев навахо, она никогда себя не жалела. Я решила, что, пожалуй, именно это качество я больше всего ценю в людях.

Хотя Лупе помогала маме по хозяйству, маме не нравилась жизнь в Солт Дро. Когда все только начиналось, она рассчитывала не на такой поворот событий. Ей казалось, что она удачно вышла замуж за Адама Кейси, несмотря на его хромоту и невнятный выговор. Отец моего папы иммигрировал из Ирландии, когда там несколько лет не было урожая картофеля и люди умирали десятками тысяч. Дед тогда поступил на службу во Второй драгунский полк — одну из первых кавалерийских частей в армии США — и служил под началом полковника Роберта Ли.[5] Он сражался с разными племенами индейцев: команчи, апачи и киова. После того как он ушел из армии, он купил себе ранчо сначала в Техасе, а потом и в долине Хондо. Когда его застрелили, у него было одно из самых больших стад во всей округе.

Роберта Кейси застрелили на центральной улице города Линкольн в штате Нью-Мексико. Согласно одной из версий причиной убийства послужил его спор с неким человеком из-за долга в восемь долларов. Его убийцу повесили, и потом в долине долго еще все это вспоминали. Дело в том, что, после того как его повесили, сняли, положили в гроб и похоронили, некоторые начали утверждать, что из-под земли стали раздаваться странные звуки. Поэтому на всякий случай тело выкопали из могилы и снова повесили.

После смерти Роберта Кейси его дети начали спорить о том, как поделить огромное стадо. Споры продолжались до папиной смерти и испортили всем много крови. Папе достался участок земли в долине Хондо, но он считал, что его старший брат оттяпал себе больший и более лакомый кусок наследства, а именно: увел отцовское стадо скота в Техас, поэтому папа писал при помощи адвокатов жалобы и петиции. Он продолжил судебные тяжбы даже после того, как сам перебрался в западный Техас. Он постоянно возвращался на суды в Нью-Мексико, и кроме этого постоянно судился с другими поселенцами и владельцами ранчо в долине Хондо.

Папа был очень нетерпеливым человеком и неизменно возвращался из судов в страшном гневе. Отчасти такой склад его характера можно было объяснить горячей ирландской кровью, а во многом тем, что у него не хватало терпения объяснять и повторять людям, которые зачастую просто не понимали, что он говорит. Папа считал, что непонимающие его собеседники — его собственные братья, их адвокаты, коробейники, разного рода полукровки, торгующие лошадьми, — думают, что он глуп, и поэтому пытаются его объегорить. В гневе он начинал ругаться и плеваться и мог так разозлиться, что доставал пистолет и начинал стрелять не в людей, а по вещам. Или, лучше скажем, большей частью по вещам.

Однажды он разозлился на жестянщика, который, по его мнению, пытался содрать с него слишком высокую цену за починку чайника. Жестянщик начал передразнивать выговор отца, и папа бросился в дом за ружьями, но Лупе поняла, к чему может привести этот спор, и заблаговременно спрятала оружие под своим одеялом навахо. Папа, конечно, орал о том, что у него пропало оружие, но я убеждена, что тогда Лупе спасла жизнь несчастному жестянщику. Если бы папа тогда его застрелил, то его бы самого повесили, что и произошло с убийцей его собственного отца и моего деда.

Папа говорил, что жизнь была бы гораздо проще и приятней, если бы мы получили от нее все то, что нам полагается по праву. Однако даже за то, что тебе полагается по праву, надо бороться. Папа по уши завяз в судебных тяжбах, а все остальные члены семьи тем временем самоотверженно боролись с силами природы. Бастер, Хелен и я провели ночь на тополе во время наводнения, и это было далеко не единственное наводнение или разлив реки Солт Дро, которое нам пришлось пережить. Паводковые и другие наводнения случались в той части Техаса нередко, можно было с уверенностью ожидать крупного наводнения каждые два года.

Помню, когда мне было восемь лет, мы пережили еще одно страшное наводнение. Тогда папа был в Остине, заполняя и подавая очередные судебные бумаги. Ночью Солт Дро разлилась и стала затапливать нашу землянку. Я проснулась от раскатов грома, и когда спустила ноги с кровати, то по колено оказалась в воде. Мама схватила Хелен и Бастера, поднялась по склону берега вверх и принялась молиться, а мы с Апачи и Лупе остались в землянке. Мы забаррикадировали дверь ковром, начали вычерпывать воду и выливать ее через окно. Мама вернулась и стала умолять, чтобы мы пошли с ней молиться.

«К черту молитвы! — закричала я. — Вычерпывай воду, черт подери, вычерпывай!»

Мама была в шоке. Она, возможно, подумала о том, что бог от меня отвернется и проклянет меня за мои слова. Я и сама не ожидала своей реакции, но вода поднималась быстро и ситуация была очень опасной. Мы зажгли керосиновую лампу и увидели, что стены землянки могут обрушиться. Если бы мама нам тогда помогла, мы, возможно, смогли бы спасти землянку. По крайней мере, если бы мы вместе за нее боролись, у нас был бы небольшой, но все-таки шанс. Втроем с Лупе и Апачи мы явно не справлялись. Когда начал заметно проседать потолок, мы быстро вытащили наружу мамин стол из орехового дерева, затем стены и потолок землянки обвалились, похоронив внутри весь наш скарб.