Жертва Сименона - Наталья Никольская

– А ты что все молчишь, друг? Кто такой будешь? Как зовут?

Тот даже вздрогнул.

– Дмитрий. Дмитрий Иванович, как Менделеева.

– Какого Менделеева? Из налоговой, что ли?

Сутулый беспомощно открыл рот и снова его закрыл, не издав ни звука. Я пришла ему на помощь.

– Дмитрий Иванович Менделеев – великий русский ученый. Таблицу химических элементов Менделеева в школе проходил?

– Тьфу ты! Совсем плохой стал Дрюня Старостин. А я еще думаю: тот, что в налоговой, вроде не Иваныч, а Петрович. Сказанула тоже – «в школе»! Так то когда было… Слушайте! – Парень хлопнул по колену на этот раз себя. – А классная у нас компашка подобралась: жена Есенина, режиссер Кончаловский, а теперь еще и химик Менделеев… А ты, сестренка, похоже, всю малину нам портишь! Ты-то у нас кто будешь? Эх, слышала б этот вопрос Полина! А еще лучше – если бы она слышала мой ответ:

– Кто я? Я просто Ольга Снегирева. И если кто-то из знаменитых господ считает ниже своего достоинства ехать со мной в одном купе – пусть поменяется с кем-нибудь местами, я не против!

Все засмеялись, и даже сутулый улыбнулся, опустив свою книгу на колени. В этот момент кто-то открыл дверь купе, и все головы повернулись в ту сторону.

Я узнала его сразу же. Это был тот тип, который провожал Айседору на Павелецком вокзале – если так можно сказать. Актриса подскочила как ужаленная.

– Ты?! Здесь?!.

– Собственной персоной. Как видишь, расстаться с тобой оказалось выше моих сил, дорогая. Выйди, надо поговорить.

Сейчас примадонна была похожа на кошку, готовую вцепиться в физиономию врага.

– Я не знаю, откуда ты здесь взялся, – прошипела она, – да мне на это и наплевать. Если тебе пришла охота прокатиться на поезде – это твое дело. А мне говорить с тобой не о чем. Проваливай!

Высокий смуглый брюнет с пушистыми усами и не подумал подчиниться. Он картинно заслонил собою дверной проем, и лишь вздрагивающие ноздри да побелевшие костяшки пальцев, которыми мужчина ухватился за края верхних полок, выдавали его напряжение.

– Браво, детка! Нет, правда: совсем неплохо. Вполне сгодится для вашего занюханного театрика. Старик Арчи неплохо с тобой поработал. Но ты забыла, что ты сейчас не на сцене, Айседора! Нет публики, понимаешь? Нет камеры, нет мотора. Или ты собираешься разыграть свой маленький спектакль перед этими людьми?

Красавчик нервно тряхнул густой шевелюрой и усмехнулся. Я подумала, что весь он – внешность, голос, манера выражаться – выдержан в стиле героя-любовника из дешевой мелодрамы.

– Я собираюсь?! По-моему, это не я, а ты разыгрываешь здесь спектакль одного актера. По какому праву ты ворвался в мое купе? Почему ты меня преследуешь? Кто ты вообще такой?!

– Кто я тебе? Ты действительно хочешь, чтобы я рассказал это здесь и сейчас? Ну что ж: возможно, твоим попутчикам это покажется пикантным…

– Убирайся вон, мерзавец!

– Или ты предпочитаешь, чтобы я переговорил завтра об этом с твоим Арчибальдовым? Раз уж мне, волею судеб, пришлось прокатиться в Тарасов – грешно пренебрегать такой возможностью. Иначе придется написать ему письмо, а я не выношу эпистолярный жанр.

– Послушай, мужик…

Андрей неторопливо поднялся с места и своей массивной фигурой отгородил незваного гостя от зрителей. Дрюня был почти на целую голову ниже «героя-любовника», но общий баланс складывался явно не в пользу последнего. Красавчик невольно попятился.

– Послушай, мужик, тебе не кажется, что ты слишком долго испытываешь терпение порядочных людей? Вломился без спросу в чужое купе, ни тебе «здрасьте», ни «извините»… Пристаешь к девушке, а она, между прочим, с тобой говорить не хочет. Неужели не ясно? А знаешь, что бывает с теми, кто не понимает на словах? Знаешь, нет?

– Браво, Асенька! – Стараясь во что бы то ни стало удержать позиции, гость что есть силы вцепился обеими руками в полки. – Не успел поезд тронуться, а ты уже и здесь нашла себе адвоката. Браво! А впрочем, чему я удивляюсь? Платишь ты щедро… Ай, ай!!!

Последняя реплика красавчика получилась несколько смазанной, потому что его голова молниеносно исчезла под полкой. А сам он из статного «героя-любовника» превратился в какую-то скрюченную «запятую» – в результате захвата, профессионально проведенного Дрюней. Все это произошло в мгновение ока, так что никто ничего не понял. «Рома!» – истошно взвизгнула Айседора, я поддержала ее вторым голосом. Дмитрий Иванович поджал ноги.

– Мужик, я ж тебя предупреждал. А, мужик?… Я ж хотел на словах объяснить, что бывает с беспредельщиками вроде тебя, а ты не понял, лох! Я ж хотел по-хорошему, настроение у меня сегодня классное, понимаешь? Было, я хочу сказать…

– Пусти, козел… – проскрипело из-под полки.

– Ах ты…! Ну, мужик, это была твоя ошибка. Ба-альшая ошибка! За козла ответишь.

Разбушевавшийся «братец» – то есть браток – уже почти выволок свою жертву из купе, но тут на руке у него повисла Айседора.

– Андрюша, миленький, не надо! Пусти его, пожалуйста!

– Уйди, детка! Этот хмырь меня достал!

– Пожалуйста, я тебя умоляю! Я должна с ним поговорить.

Дрюня с отвращением выпихнул в коридор Рому и отряхнулся. Айседорин герой тут же выпрямился и, не сводя со своего обидчика пламенного взора, рукавом пуловера промокнул свежую ссадину на лбу. Если бы глазами можно было убивать, то Старостин был бы сражен наповал.

– Скажи спасибо своей девчонке, педик! – хмуро процедил тот, у кого украли законную победу. – Но если еще раз увижу тебя поблизости от своего купе – оторву ноги вместе с…

Я заткнула уши, чтобы не иметь повода обидеться на попутчика еще раз.

– … Так и знай! – И Дрюня с грохотом захлопнул за девушкой дверь купе.

– Как вы его! – восхищенно проговорил Дмитрий Иванович.

Старостин тяжело плюхнулся на сиденье и сжал огромные кулачищи.

– Козел! Ублюдок, япона мать… Такое настроение испоганил, блин!

Парень в сердцах шарахнул кулаком в стенку купе – я даже испугалась, что поезд сойдет с рельс. И неожиданно так вцепился обеими руками в пиджак Дмитрия Ивановича, что оторвал беднягу от полки.

– Слушай, друг! Пойдем выпьем, а? Душа горит!

– Спасибо, я вообще-то не пью…

– Да чего там «не пью», хватит заливать! Я приглашаю! Пойдем, друг! И ты, сестренка, пойдем – я всех приглашаю. Все купе. Надо снять стресс, а то из-за этого хмыря поганого весь кайф кобелю под хвост… Ну, чего скисли, интеллигенция?!

Я переглянулась с «Менделеевым». В его глазах ясно читалось то же самое, что чувствовала я сама.

– Ну, если все купе…

– Я сказал! Сейчас только проводнику шепну, что мы все уходим в ресторан – чтоб купе запер.

– Погоди, Андрей, – сообразила я, – а как же Айседора? Ей-то в первую очередь необходимо снять стресс! Знаешь что? Вы идите, а я ее дождусь. Может быть, ей понадобится моя помощь. Помощь психолога, я имею в виду. Мы придем попозже.

– Лады, сестренка. Конечно, вам без мужиков тут сподручнее будет – ваши бабские дела обсудить. А мы с Диманом пока в кабаке осмотримся, что к чему. Только обязательно приходите, девчонки! Я жду! Идем, Диман.

Выходя, Дмитрий Иванович хотел что-то мне сказать, но так и не решился. Наверное, тоже хотел попросить, чтобы мы не задерживались. Кажется, я произвела на него впечатление как женщина. Бедняга! Уж он-то явно герой не моего романа…

Айседора появилась минут через пятнадцать – когда я уже начала всерьез волноваться, что все алкогольные запасы вагона-ресторана будут выпиты без меня. Она влетела в купе как пуля и без сил упала на свое место у окошка – как раз напротив меня. Лицо у нее было красное, но глаза – сухие.

– А где мужики? – спросила безучастно.

– Отчалили в ресторан. Дрюня пригласил нас всех. Я вас ждала.

– «Дрюня»… Хороший он парень! Хотя, в принципе, такой же кобель, как они все… В ресторан, говоришь? Ты извини, Оля: я уже на «ты» перешла – если ты не против, конечно… Ну что ж, ресторан – это кстати: больше всего на свете мне сейчас надо выпить!

«Какое совпадение!» – подумала я. А вслух спросила:

– Как ты?

– А-а… – Девушка махнула рукой. – Хреново, что там говорить. Ты же сама все слышала!

– Может, расскажешь, пока мы одни? Выговоришься – легче станет.

– Ну да, ты ж у нас психолог: надо пользоваться моментом! Только… Рассказывать-то нечего, Оля. Ситуация банальна до безобразия. Я встретила этого красивого подонка и, конечно, решила, что это и есть моя большая любовь. Господи, какая дура!

Айседора прикрыла глаза и горько покачала головой.

– Можно, я здесь покурю? Не возражаешь?

– Конечно, конечно.

– А ты? – Она протянула мне пачку «Мальборо».

– А я не курю, спасибо.

– Счастливая… А я вот, дура, травлюсь. В театре все курят, там без этого нельзя. Впрочем, нечего на театр валить – сама дура! Всегда была дурой, обижаться не на кого… И, главное, из-за этого подлеца я была готова бросить хорошего человека, который ради меня готов на все! Слава Богу, у меня вовремя открылись глаза. Прозрела, раскаялась и все такое. Но если Арчи узнает…