Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах - Николас Шэксон

Помогая уклоняться от налогов и многих других обязанностей, офшоры предоставляют возможность получать от общества одни выгоды

Данное мной определение, конечно, несколько размыто, но я остановился на нем по двум главным причинам. Во-первых, мне хотелось бросить вызов распространенному представлению, что допустимо обогащаться в одном месте и ем самым подрывать законы других мест. Во-вторых, думаю, оно послужит своего рода линзой, через которую мы рассмотрим историю современного мира. Используя свою дефиницию, я смогу показать, что система офшоров вовсе не красочный выверт глобальной экономики, а скорее – нерв всей современной экономики.

Выявить налоговые гавани нам помогут некоторые особенности таких зон. Прежде всего, как выяснили мои коллеги в ходе кропотливых исследований, все эти зоны предлагают секретность, дающую себя знать в разной форме и различной степени и так или иначе проявляющуюся в отказе от сотрудничества с другими юрисдикциями в деле обмена информацией. В США в конце 1990-х годов возникло понятие «секретная юрисдикция», в своей книге я буду пользоваться этим термином как синонимом понятия «налоговая гавань», иногда заменяя одно другим в зависимости от аспекта, который хочу подчеркнуть.

Другим общим показателем, разумеется, являются очень низкие или нулевые налоги. Офшорные зоны привлекают деньги, позволяя людям, законно или незаконно, уклоняться от налогов.

Кроме того, как правило, чтобы защититься от собственных офшорных уловок, секретные юрисдикции ограждают свою экономику от тех услуг, которые они предоставляют иностранцам. По существу, офшор – это зона уклонения, находящаяся в другом месте, и рассчитывать на офшорные услуги могут только нерезиденты. Собственно говоря, налоговая гавань, предлагая нулевую ставку налогообложения всем, проживающим вне пределов ее юрисдикции, в полной мере облагает налогами своих жителей. Подобное отделение резидентов от нерезидентов служит молчаливым признанием факта, что все, совершаемое в офшорах, может оказывать пагубное воздействие.

Другой способ обнаружить секретные юрисдикции – выяснить, не является ли индустрия финансовых услуг непропорционально большой по сравнению с масштабами экономики конкретной зоны. МВФ использовал этот метод, когда в 2007 году совершенно правильно указал на Великобританию как офшорную юрисдикцию 6.

Еще один, даже более яркий и красноречивый признак секретных юрисдикций – это периодические заявления представителей такой зоны: «Мы – не налоговая гавань»; они энергично и упорно трудятся над дискредитацией своих критиков, утверждая, что используются «устаревшие, взятые из СМИ стереотипы», не соответствующие «объективной реальности».

Налоговая гавань, предлагая нулевую ставку налогообложения иностранцам, в полной мере облагает налогами местных жителей

Существует самая важная и самая определяющая особенность секретных юрисдикций. Местная политика находится в полном подчинении у сектора финансовых услуг, иногда она оказывается на службе у криминала, а порой – обслуживает и преступные и финансовые интересы. Это говорит об одном: уничтожается всякое сопротивление, мешающее офшорной бизнес-модели. Вот почему я включаю понятие «политическая стабильность» в свое определение. Опасность вмешательства каких-либо норм демократической политики становится минимальной; можно сказать, офшоры вообще свободны от этого риска, ничто не нарушит и не прервет бизнес создания (или улова) денег. Такой политический захват порождает один из восхитительных парадоксов, которыми щеголяют офшоры: зоны запредельной свободы часто оборачиваются местами, где процветают репрессивные меры и нетерпимость к критике.

Офшорные территории, защищенные от внутренних угроз и изолированные от альтернативных мнений, погрязли в извращенной, вывернутой наизнанку морали: закрываются глаза на явные нарушения; коррупция считается лучшей практикой деловых отношений; любое поползновение обратить внимание закона и порядка на злоупотребления воспринимается как преступление, подлежащее наказанию. Грубый индивидуализм выродился в пренебрежение и даже презрение к демократическим принципам и к обществу в целом.

«Налоги – это для мелких людишек», – столь лихая сентенция принадлежит нью-йоркской миллионерше Леоне Хемсли. И она была права, хотя сама тюрьмы не избежала – видимо, оказалась не совсем крупной. Не таков медиамагнат Руперт Мердок. Его корпорация News, владеющая телеканалом Fox News, социальной сетью MySpace, газетой Sun и еще множеством других средств массовой информации – мастер офшорной гимнастики и использует все доступные юридические средства, позволяющие избежать уплаты налогов. Репортер Нил Ченовет, заглянув в счета News Corporation, обнаружил, что прибыли этой корпорации в австралийских долларах составили: в 1987-м – 364,364 миллиона, в 1988-м – 464,464 миллиона, в 1989-м – 496,496 миллиона и в 1990-м. – 282,282 миллиона. Очевидная закономерность в этих показателях не может быть случайной. Как писал в London Review of Books обозреватель Джон Ланчестер, «…это тонкое мелодическое украшение, этот изысканный арифметический форшлаг означает лишь незатейливое бухгалтерское: “Да пошли вы все на…!”». Обыкновенному налогоплательщику, столкнувшимуся с таковым уровнем финансовых колдовских наук, остается только крикнуть: «Браво, маэстро!»7.

Во французском и испанском языках налоговая гавань носит замысловатое название: paradis fiscal и paraiso fiscal («налоговый рай»). Некоторые утверждают, что английское paradise («рай») произошло в результате неверного перевода слова haven («убежище, гавань») как heaven («рай, царствие небесное»). Персонажи секретных юрисдикций обожают такие обороты. Слову «рай» надлежит особо оттенять свою противоположность: адские бездны нормальных юрисдикций – а их любят расписывать именно в таких красках – с их деспотизмом и гнетуще высокими налогами. Напротив, офшоры представляют собой гостеприимные гавани, желанные оазисы, в которых можно укрыться от налогов. И они действительно – спасения и убежища, но только не для обыкновенных людей. Это проект избранных, которые придумали офшоры для самих себя, богатых и могущественных, чтобы беспрепятственно выжимать из общества материальные блага, ничего за них не платя.

Представьте, вы приходите в местный супермаркет и видите, что торговый зал перегорожен от вас, покупателей, красным бархатным шнуром, а за ним хорошо одетые люди энергично движутся мимо привилегированной кассы. В своем чеке вы находите пункт, обозначенный как «дополнительные расходы», получается довольно крупная сумма, которой вы субсидируете покупки, сделанные очень важными клиентами. Простите, – говорит менеджер супермаркета, – но у нас нет иного выбора: если вы не заплатите половину счета этих господ, они будут делать покупки в других супермаркетах. Итак, оплачивайте.

В сущности, офшорный бизнес основан на искусстве заметать следы денег, проходящих через границы. Чтобы составить представление, насколько изощренным может быть это искусство, поговорим, например, о бананах. Каждая гроздь бананов, прежде чем оказаться в корзине покупателя, должна проделать два маршрута.

Первый начинается со сбора бананов гондурасским сельскохозяйственным рабочим, нанятым многонациональной корпорацией. Затем фрукты упаковывают и отправляют в Великобританию. Там многонациональная корпорация продает бананы через большую сеть супермаркетов, где вы их и покупаете.

Офшорный бизнес основан на искусстве заметать следы денег, проходящих через границы

Но есть и второй маршрут – более окольный. Это путь бухгалтерской документации. Когда гондурасские бананы продают в Великобритании, где, с точки зрения налогового законодательства, производится конечная прибыль? В Гондурасе? В британском супермаркете? В американской штаб-квартире многонациональной корпорации? Какие доли прибыли и затрат приходятся на опыт управленцев, бренд или страхование? Точного ответа вам не даст никто. Именно здесь открывается простор для бухгалтерского произвола. Например, бухгалтеры могут посоветовать компании, занимающейся выращиванием бананов, управлять своей сетью закупок с Каймановых островов, а финансовым отделом – из Люксембурга. Многонациональная корпорация может локализовать свой бренд в Ирландии, торговый флот – на острове Мэн, «экспертный отдел» разместить на острове Джерси, а свое дочернее предприятие, занимающееся страхованием, – на Бермудах.

Предположим, дочернее предприятие этой корпорации, занимающееся финансовыми операциями и находящееся в Люксембурге, выдает кредит такому же дочернему предприятию, находящемуся в Гондурасе, и взимает по этому кредиту проценты, равные 20 миллионам долларов в год. Гондурасское предприятие вычитает эту сумму из своих местных прибылей, сокращая или даже списывая 20 миллионов долларов (и из своей декларируемой прибыли). Предприятие в Люксембурге получает 20 миллионов долларов дополнительного дохода, но эта сумма облагается налогом по крайне низкой ставке, типичной для налоговых гаваней. Бухгалтер взмахивает волшебной палочкой – и весомый налоговый платеж исчезает. А капитал уходит в офшор.