После измены. Ядовитые чувства (СИ) - Старкова Рина

За пять лет боль от предательства притупилась и вымылась из памяти. Передо мной как будто другой человек. Нет, не так. Человек тот же, с которым шесть лет назад я познакомилась, в которого бросилась с головой, как в омут, для которого цвела и порхала, подобно бабочке. С которым строила совместные планы, и влюблялась ещё сильнее в его слова, в его поступки, в его склад ума и образ мышления. Тот человек, которого я любила без остатка, порой забывая о гордости. Он вновь кажется самым лучшим. Будто не было измены.

Отгоняю навязчивые мысли и качаю головой.

- Моя маршрутка, - указываю глазами на подъехавший транспорт. - Мне пора, Дим.

- Рад был встрече! - кричит мне в спину.

Я невольно оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него ещё разок. Машет мне рукой, заставляя щёки покраснеть.

Я замужем.

Я люблю своего мужа.

У нас замечательная семья.

Старательно напоминаю себе об этом, но Стрельцов способен одним взглядом выпотрошить все воспоминания и заставить усомниться в собственном счастье.

Сажусь возле окна и смотрю на него сквозь запачканное стекло. Закуривает и вальяжной походкой подходит к припаркованной ауди.

Сглатываю ком в горле, мешающий дышать. Набираю в лёгкие воздух и закрываю глаза. Нельзя.

Нельзя поддаваться эмоциям.

Дима - предатель. Я высекла эту фразу себе на сердце, но почему-то сейчас она не имеет никакого смысла.

- Маааама! - звонко кричит Василиска и обнимает мою ногу. Ласково глажу её по рыженькой головке.

- Привет, Алисочка, проходи! - свекровь выплывает из комнаты вслед за малышкой веселушкой.

- Здравствуйте, Анастасия Сергеевна, - стараюсь улыбнуться, но чувствую себя не в своей тарелке.

- Васю я уже покормила супчиком, мы поиграли в прятки, нарисовали единорога, - на ходу сообщает свекровь, скрываясь на кухне.

- Ма, показать тебе лисунок? - дочка тянет меня в комнату. - Во какой единолог!

- Очень красивый! Ты умничка! - хвалю малышку, а у самой слёзы выступают.

Я боялась встретить Стрельцова.

Жила с панической тревогой, что если увижу его, то чувства опять нахлынут.

Скрываюсь в ванной комнате, смотрю на себя в зеркало. Напуганная собственной реакцией, мыслями, желаниями.

Да почему же всё так-то, а? Женя очень любит меня, Василиса обожает своего папу. А я, получается, предаю их. Своими грязными мыслями. Своим необузданным желанием поговорить с Димой, узнать женат ли он, есть ли у него дети. И если нет...

- Алиса, чай готов! - зовёт Анастасия Сергеевна, и я морщусь.

Это не любовь.

Я не люблю Стрельцова.

Умываюсь холодной водой. Щёки горят пожаром. Смотрю в свои светло-зелёные глаза, сильно сжимаю пальцы, даже костяшки белеют. Хочется закричать, просто проораться, чтоб отлегло.

- Мама, чай готов! - Василиска скребётся в дверь.

- Выхожу, милая! - голос безбожно дрожит.

Анастасия Сергеевна сидит во главе стола, уже успела и пирожки на тарелке разложить, и бутерброды приготовить, и конфеты в вазочку насыпать, и чай мне навести.

Сажусь на стул. Подставляю холодные ладони к раскалённым щекам и закрываю глаза. Василиска забирается мне на колени, хватает из вазы конфету.

- Алис, у тебя всё хорошо? Щёки у тебя красные! - взволнованный голос свекрови звенит в ушах.

- Всё хорошо, - распахиваю глаза и беру в руки белую чашку. - Спасибо за чай с угощениями.

- С Женей поругались? - вкрадчиво интересуется, следит за каждым моим движением.

- Нет, я просто... - одёргиваю себя, чтобы не взболтнуть лишнего. - Я просто устала немного.

- До утра чтоль не спали? - недвусмысленная улыбка Анастасии Сергеевны говорит о многом.

Я улыбаюсь и киваю.

- Ма, а почему вы с папой не спали до утла? - Василиска округляет глазки, и её выражение лица становится совсем кукольным.

- Мама и папа смотрели кино, - объясняет свекровь, а потом переводит добрый взгляд на меня. - Про любовь.

- А мне ты не лазлешила мультики долго смотлеть! - обиженно заключает дочка и кладёт в рот вторую конфету.

- Ты ещё маленькая, - напоминает дочке Анастасия Сергеевна.

- Маленькой быть холошо, - Васька тянется за третьей конфетой.

4

- Василис, ты куда больше хочешь, в парк покормить уточек или на аттракционы?

Не сомневаюсь, что дочка выберет уток.

- Я хочу в палк! Утки меня ждуууут! - весело взвизгивает девчушка, крепче уцепившись за мою руку.

В центральном парке как всегда уютно и красиво. Особенно сейчас, когда уже распустились цветы и повсюду зеленеет молодая травка. Город проснулся и ожил, будто после долгой спячки. Зима была морозная, редко кого можно было встретить на улице. Даже молодые мамочки с колясками не гуляли. Зато сейчас народу очень много. Василиска крепко держит мою руку своей маленькой ладошкой, вприпрыжку идёт рядом, светясь от счастья. А у меня в душе огромная дыра, и в мыслях только одно проклятое имя.

Дима.

Мы с Женей приняли решение переехать, как только узнали о моей беременности. Я жутко нервничала в том городе, где жил Стрельцов, боялась пересекаться с ним, дрожала при мысли, что мужчина может найти меня и испортить только-только начинающуюся новую жизнь.

И Дима меня нашёл. Спустя пять лет в другом городе. Что он вообще тут забыл?

Василиска, завидев уток, отпускает мою ладонь и несётся к пруду:

- Утиии!

- Осторожнее, милая! - ускоряю шаг вслед за непоседой дочкой.

Пока Василиска отламывает кусочки белого хлеба и бросает в воду, а перекормленные жирные утки никак не реагируют, я на секунду закрываю глаза. Подставляю лицо тёплому ветру и глубоко вдыхаю пьянящий аромат цветущего мая.

Нужно успокоиться.

Дима был тут проездом. Он не искал меня целенаправленно. Это всё просто мои домыслы. Да и зачем ему я? Он сам сделал выбор пять лет назад, притащив любовницу в нашу постель. Свобода. Это всё, что ему по жизни нужно.

Глупо сейчас всё это в мыслях прокручивать. Но от тёплых воспоминаний, которые так и роятся в голове, нет никакого спасения.

И почему мозг так устроен, что вычёркивает болезненные моменты, а всё лучшее сохраняет? Нет, конечно я помню, что Стрельцов мне изменил, что когда-то заставил меня выть в подушку, но... это почему-то померкло. Зато в памяти всплывает тот вечер, когда Дима меня поцеловал. Помню, как тогда впервые почувствовала, что сердце грохнулось в пятки, а в животе запорхали разноцветные бабочки.

- Ма, почему утки не хотят хлеб? - Василиска дёргает меня за край куртки, вырывая из воспоминаний.

- Кто-то уже покормил их, - пожимаю плечами.

- А можно мне на мостик? Может, вон та утка ещё голодная! - дочка выразительно строит глазки и надувает пухленькие губки.

- Пойдём, - берёмся за руки и шагаем по деревянному мосточку.

Василиска присаживается на корточки, бросает в воду хлеб. Жирная птица подплывает и, на радость моей малышке, лениво съедает угощение.

- Урааа! - кричит Василиска и резко поднимается с места, вертится, словно юла, оступается.

Брызги разлетаются в стороны.

Я вскрикиваю, а в глазах темнеет. Сердце стучит так сильно, что заглушает все остальные звуки. В одно мгновение скидываю лёгкую курточку и делаю шаг к краю моста.

Дрожу, как осиновый лист, и не решаюсь прыгнуть за дочкой. Малышка барахтается, кричит, уходит под воду.

Я не умею плавать. И Василиса тоже.

Замираю, открыв рот, паника хватает меня за затылок и утаскивает в свою пучину мрака и холода, парализует и душу, и тело.

- Помогите! - наконец-то выдавливаю, собственный отчаянный крик оглушает.

Словно раненое животное падаю на колени и тянусь к дочери дрожащей рукой.Она вот тут, рядом, стоит только опуститься в воду, и я легко смогу её достать, но липкий ужас обволакивает. Я не могу и с места сдвинуться, парализованная собственным страхом. Так и реву, стоя на коленях, а сердце медленно разрывается на кусочки.