Тени на чёрной воде - Надежда Храмушина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я тебе про знак хочу рассказать. То, что пауки всегда у людей ассоциировались со злом, с вероломством, ты это знаешь. Поэтому чёрные колдуны охотно брали пауков себе на службу, или делали в виде пауков свои амулеты, или варили колдовские зелья из пауков. Пауки участвовали везде. Вольно или невольно. Но есть одно но. Паук не такое плохое создание, как его пытаются очернить. Он выглядит просто необычно для человеческого глаза. Представь, что пауки были бы больше в десять, двадцать, сто раз! Это же ужас какой-то. Но ведь большинство из них безобидны! Совсем малый процент, из всего многообразия видов пауков, на самом деле опасны для жизни людей. Люди даже болезнь придумали, которой оправдывают свою боязнь пауков – арахнофобия. Ну что за дикость! И про пауков придумали кучу всяческих страшилок. Но есть и другие истории, и там пауки не являются монстрами, или являются ими поневоле. Например, древнее сказание про воина Стишина. Послушай. Он был призван в войско воеводы совсем ещё юным, поэтому знал только военную службу, и ничего другого в жизни не видел. Если другие воины хотели после службы вернуться в свой родной дом, то Стишин не представлял свою дальнейшую жизнь вне полка. Полк, где служил Стишин, участвовал во многих битвах, и Стишин несколько раз был ранен, но каждый раз судьба была к нему благосклонна. Раны на нём заживали легко, руки-ноги его были целы. Так прослужил он в полку двадцать пять лет, и его с почётом уволили со службы. Воевода ему, помимо заслуженного вознаграждения, ещё и от себя отсыпал серебряных монет, за долгую и верную службу. Стишину некуда было возвращаться, воспитывали его дед с бабкой, они были уже тогда старыми, столько лет прошло, их уже и в живых-то не было. Стишин сначала просадил всё серебро своё, которое ему дал воевода, в кабаках с боевыми своими товарищами, а потом задумался. Куда ему податься? Он умел только воевать. Пошёл он на постоялый двор, чтобы наняться охранять обозы, которые в ту пору очень далеко ходили, до самого южного моря. Идёт, смотрит по сторонам, и вдруг его кто-то окрикнул: «Эй, служивый! Что ходишь без дела? Работа нужна?» Он повернулся на крик, а там молодой парень сидит на телеге, на которой рядов в пять лежали тугонабитые мешки. Он отвечает парню: « Да, хотел вот наняться на службу. А тебе что, нужна охрана?» Парень кивнул головой: «Нужна, времена сейчас неспокойные. Слышал, обозы купцов из Кривояра пропали? Почитай, уже три месяца ищут». Стишин и говорит парню: «А кто хозяин у твоего обоза?» «А я и есть хозяин! Только мне нужна не любая охрана, а только та, на которую я могу положиться, как на самого себя». Стишин ему отвечает: « Я двадцать пять лет служил верой и правдой у воеводы нашего в полку. Сейчас меня домой отпустили, так воевода меня за мою верность и доблесть сам лично серебром наградил. Тебе такой подойдёт?» Посмотрел на него парень и говорит: « Я тебя сразу заприметил, и сразу к тебе доверие почувствовал. Да, ты мне подойдёшь, и заплачу я тебе хорошо. Меня зовут Пим, и я из деревни Коркошино. Ни детей, ни жёнки у меня пока нет, вот вернусь с барышом, так сразу себе самую красивую невесту выберу. Сразу предупредить хочу. По плохим местам поедем. По опасным. В этих мешках шкуры соболиные, ткани беленые, сарафаны да рубахи нарядные, да посуда расписная. Всей деревней готовились мы к этой торговле. Прошлой осенью по деревне нашей проезжала богатая старуха, увидела, какие красивые да расписные у нас сарафаны на девках, как искусно мехом обшиты, так и загорелась, что, мол, ей всё это надо. А ещё, как увидела, какая у нас посуда стоит на столах, вся в узорах из васильков да ромашек, так и такую же ей сразу захотелось. Подозвала она нашего старосту, и говорит ему, жду вас у себя в замке весной, как снег сойдёт. Золотом, говорит, заплачу, не обижу. Вот мы за зиму и нашили всяких нарядов, настреляли соболей да куниц, выделали шкуры, глиняных мисок да горшков наделали, расписали их. А за́мок той богачки стоит на реке Донгуз, и владеет им её семья уже две сотни лет. Нарисовала она нам на холщовой тряпице, как проехать до него. Да только проехать надо к нему через перевёрнутые горы, а в них, как мне сказал дед Порфирий, водятся малюки́, это такая злобная нечисть, для которой полакомиться человечинкой, самое милое дело. Посовещались мы в деревне, и решили, что есть там малюки, или нет, это ещё бабка надвое сказала, а дело это выгодное. И направили меня и ещё двух моих товарищей в дальний путь с обозом. Да тут, на притчу, один мой товарищ с коня упал, ногу сломал, а другой в лихорадке лежит на постоялом дворе, в себя не приходит уже третий день, и неизвестно, сколько ещё промается. А ехать надо, нам та старуха сказала, чтобы мы поспели к празднику пролетью, иначе ей наш товар без надобности будет. Вот и почитай, шесть дней осталось до него». Стишин даже раздумывать не стал, подрядился сразу охранять обоз. Ударили они по рукам, Пим распряг одну кобылу с обоза, и Стишин поехал на ней верхом. Первый день они ехали без приключений, всю дорогу Стишин рассказывал Пиму о своих походах, а потом Пим рассказывал о нехитрой своей жизни в деревне. Так и доехали они до быстрой речки, которая спускалась с пологих гор, которые, словно исполинские головы, выросли перед их взором. Леса здесь были редкие, кругом только ветер носился по бескрайним степям. Стреножили они коней, напоили их, накормили, сами разожгли костёр и сварили себе похлёбку. А небо чистое, звёзды, словно блюдца, большие, яркие, тишина кругом, только речка перекатывает камни, да шумит на порогах. Утром проснулись, снова солнце сияет, тепло, кони спокойно пасутся рядом. Доели они свою вечернюю похлёбку, запрягли коней, да и едут дальше. И второй день они так же ехали между невысоких гор, выбирая пошире тропу, чтобы телега прошла. И снова им не встретился ни один путник, ни один обоз. Стишин забеспокоился – как так, едут они второй день, а людей так и не встретили. Пим тоже удивлялся, но беспокойства не выказывал, а подбодрял, говорил,
