Газета Завтра 834 (98 2009) - Газета Завтра

Дегуманизация через смеховую и иную эксцессность… Утопление человека и человечества в адском и именно адском смехе ("вечном смехе")… Что если под вопли о недопустимости построения рая на земле некая когорта любителей Бахтина и Рабле хочет построить ад на земле? На земле вообще, и на нашей в первую очередь? Одно дело — ритуальные восклицания "Добро пожаловать в Ад!", адресуемые врагу. Другое дело — когда Ад для русских сооружает "орден" поклонников Бахтина, именующий себя "русским".

АД И СМЕХ… Хочу дополнить размышления Аверинцева — цитатой из романа Томаса Манна "Доктор Фаустус". Вот что говорит в этом романе черт, "визгливо хихикая": "…"здесь прекращается все" — всякое милосердие, всякая жалость, всякая снисходительность, всякое подобие респекта к недоверчивому заклинанию: "Вы не можете, не можете так поступить с душой". Увы, так поступают, так делают … в глубоком, звуконепроницаемом, скрытом от Божьего слуха погребе — в вечности. … В звуконепроницаемой глубине будет весьма шумно, пожалуй, даже чрезмерно шумно от урчанья и воркотанья, от воплей, вздохов, рева, клекота, визга, криков, брюзжания, жалоб, упоения пытками, так что не различишь и собственного голоса, ибо он потонет в общем гаме, в плотном, густом, радостном вое ада, в гнусных трелях, исторгнутых вечным произволом безответственного и невероятного. Не забудь и о чудовищных стонах сладострастия, ибо бесконечная мука, не встречающая отказа со стороны терзаемых, не ведающая никаких границ, вроде коллапса или обморока, вырождается в позорную похоть, отчего люди, обладающие некоторой интуицией, и говорят о "сладострастии ада". Таковое связано с элементом насмешки и великого надругательства … и включает в свои атрибуты мерзкие жесты и жеребячий смех" . (Томас Манн, Собрание сочинений, М., Гослитиздат, 1960, том 5, стр. 319-320).

Томас Манн… Аверинцев… Лосев… Бахтин… Рабле… Не слишком ли много внимания к культуре в исследовании, посвященном анализу мирового кризиса? Но ведь я на протяжении всего исследования категорически отказываюсь называть происходящее "кризисом" и говорю о поэтапной управляемой катастрофе. А о чем говорят, например, авторы очень интересной дискуссии по поводу кризиса, проходившей на "круглом столе" в Институте динамического консерватизма (см. "Завтра", "Пора платить по счету", №45)? Они (например, Максим Калашников и не только) говорят о том, что нынешний кризис не достиг дна. Что нынешнее состояние — это не дно, а плато, за которым очередное падение.

Но что такое система падений, состоящая из череды обрывов и плато? Математики знают, что это называется "падением системы с аттрактора на аттрактор" (каждый из аттракторов — это и есть очередное плато). Но падение системы с аттрактора на аттрактор — это катастрофа. Это не волны кризиса, а витки катастрофы! И рано или поздно всем придется признать именно такой характер происходящего.

Ну, напечатали триллионы долларов в США — и что? Сейчас большая часть этих триллионов рванула на мировой рынок нефти. А куда еще этим триллионам бежать-то? Мировой валовый продукт почти не растет, а нефтяные цены растут. Они дорастут до некоего максимума — и рухнут. Мы упадем на новое плато. Так и будет развиваться катастрофа. Катастрофа — не кризис! Ответ на вызов цивилизационного масштаба в виде спекуляций и лихорадочной работы печатного станка может породить только эскалацию катастрофы.

Но коли речь идет о катастрофе, о падении с одного аттрактора на другой, то нельзя увиливать от ответа на вопрос о характере катастрофы. А также о субъекте катастрофы и его целях. Что демонтируется в ходе катастрофы? Определенный тип экономики? Полно! Нельзя демонтировать тип экономики, оставив неизменным все остальное — тип общества, тип культуры, макропроект. Значит, демонтируется макропроект. Но макропроект у нас один — "Модерн". Был еще макропроект "Коммунизм". Но его демонтировали с помощью перестройки "а-ля Бахтин — Рабле". Ведь очевидно же, что именно с помощью этого!

Демонтировав же тот макропроект под крики о недопустимости рая на земле, построили ад на земле. На нашей земле. Но столь ретиво нами занялись — почему? Потому что нельзя было демонтировать проект "Модерн", не демонтировав проект "Коммунизм" ("Красный проект") в опережающем порядке. Потому что человечество могло бы отреагировать на демонтаж проекта "Модерн" избыточным интересом к "Красному проекту". А вот если "Красного проекта" нет как нет, то демонтаж Модерна открывает дорогу некоему союзу Постмодерна и Контрмодерна.

Скажут: "Ну, и слава Богу! Контрмодерн — это возврат к религиозности" .

Как же, как же, дорогие товарищи и друзья! Не для того на вас спустили с цепи Рабле и Бахтина, чтобы вы наслаждались классической религией вообще и христианством в особенности... Лосев и Аверинцев — почему так "дернулись"? Потому что они пронзительно поняли, что именно демонтируется. Что демонтируется не чуждый им коммунизм, не столь же чуждый им Модерн, а также Ренессанс и так далее, — а гуманизм вообще и христианский в первую очередь.

И что должно его заменить? Ведь ответ на этот вопрос позволяет уточнить характер субъекта, играющего в игру под названием "катастрофа"! Легче всего ответить, что заменить демонтируемое должен сатанизм. Однако это слишком простой ответ. А простота в подобных случаях хуже воровства.

Ради получения другого ответа давайте продолжим заниматься культурой. И признаем, что демонтаж культуры — это штука еще более серьезная, чем любые экономические эксцессы. И, безусловно, чреватая как экономическими эксцессами, так и эксцессами политическими, военными и так далее. То, что описывает Аверинцев (а перед этим описал Лосев), — это и есть демонтаж культуры.

Два выдающихся исследователя культуры утверждают, что Бахтин и его поклонники (как крупные, так и мелкие) спроектировали и осуществляют (Бахтина нет, но поклонники-то остались!) демонтаж культуры, подкоп под Идеальное и так далее. Если мы не хотим вчитываться в подобные утверждения, — значит, нас не интересуют ни характер протекающих процессов, ни наше будущее, ни возможные варианты нашего ответа на предъявляемый вызов. А поскольку нас это все интересует, то давайте все-таки вчитываться в блестящие суждения выдающихся исследователей и творцов культуры. И в них искать ответ на "проклятые вопросы".

Томас Манн искал этот ответ в новом гуманизме. И потому интересовался "Красным проектом".

Герман Гессе искал ответ в антигуманизме. И потому присягал "смеховой культуре", "вечному смеху", то есть "Черному проекту".

Ромен Роллан был влюблен в Великую французскую революцию. Он понимал, что величие этой революции именно в том, что она превратила проект "Модерн" в исторический мейнстрим. Он отдавал себе отчет в особой роли народного нутряного начала в осуществлении подобных революций. А также в том, что в нутряном народном начале сосуществуют серьезность и смех, высокая Идеальность и — Хаос. Но он категорически отказывался (как и Александр Блок) низвести народное нутряное начало к смеху и хаосу. И Блок, и Роллан, и Гюго, и Манн понимали, чем чревато подобное низведение.

Понимали это и Рабле с Бахтиным. Но они такое низведение приветствовали и осуществляли! Да, приветствовали и осуществляли! Ишь ты, "консерваторы"! Бахтин молится на Её Величество Низость (сквернословие, гипостазированный смех, гиперсексуальность, обжорство… — сколько можно перечислять-то!). Только молится? Нет, он зовет эту Низость, надеется, что она вырвется из глубин народной души и пожрет ненавистный ему строй. А также все остальное. Проклиная революцию за наличие в ней идеальности, Бахтин противопоставляет оной не порядок, а абсолютный бунт, оргию.

Блок, говоривший о "музыке Революции" (то есть о Высоком как главном сокровище народной души), относился к "восхитительной Низости" как к главному врагу человечества. Так же относились к этому Ромен Роллан и Томас Манн.

И, пожалуйста, не надо подмен! Не о запрете на смех идет речь (вот в чем уж не обвинишь названных авторов), речь идет о том, чем отличается Красная революция ("революция как любовь", как музыка, как торжество духа) от черной оргии. От бунта. От безумств распоясавшейся толпы. Толпы, ОСВОБОЖДЕННОЙ с помощью смеховой культуры — воспеваемой Бахтиным! — ОТ всего высокого. И в силу этого превращенной в Зверя из Бездны. Подменить революционный порыв (никогда не свободный от безумств и оргиастичности, но не сводимый к оным) — пришествием этого Зверя. Разве не этим сосредоточенно занялись во второй половине XX века и теоретики (постмодернизма, да и не только), и практики (руководители "красных" и "черных бригад", вожди слепого молодежного бунта, лидеры контркультуры, предложившие своим адептам "секс — драг — рок")?