Бойня продолжается - Дэвид Герролд

- Красный Статус?

Она кивнула:

- Хотя ты и имел допуск, но даже не подозревал о существовании этой категории.

- У-у, - торжественно изумился я.

- Вот именно. Перед прочтением сжечь. - На какой-то момент Лиз показалась мне усталой. - Теперь надо придумать, как включить тебя в мой постоянный штат. Так будет проще для нас обоих. Я поговорю с Рэнди Данненфелзером. У него наверняка найдутся какие-нибудь идеи. Возможно, удастся воскресить твое продвижение в чине…

- Да, - сказал я чуть быстрее, чем следовало. - Ты о чем?

- Я… э… не уверен, что должен… Я не знаю, хочу ли я этого по-прежнему.

- Я понимаю. - Она, прищурившись, посмотрела на меня. Потом взяла меня за руку. - В чем дело?

- Ни в чем. Э… нельзя ли сменить тему?

В груди опять началось сильное жжение.

- Нет, тему менять мы не будем. Я твой командир. К тому же я, возможно, ношу твоего ребенка. Мы дали друг другу кое-какие обещания прошлой ночью.

Никакой ерунды больше не будет.

- Я не мог поднять на нее глаза - они были на мокром месте, - а потому уставился в пол и постарался украдкой вытереть их. Лиз протянула руку и мягко приподняла мое лицо за подбородок.

- Что это значит?

Я покачал головой, но все-таки сумел выговорить:

- Я не могу… приказать кому-нибудь умереть. Раньше мне никогда не приходилось это делать.

- Я тебя понимаю. - Немного помолчав, Лиз встала и подошла к окну, разглядывая проплывающую внизу землю. Я изучал свои ботинки. Следовало бы почистить их. Когда я поднял голову, Лиз по-прежнему стояла у окна, но теперь она утирала слезы.

- Что случилось? - спросил я.

Ее голос был тих, но в нем чувствовалось напряжение.

- Мне не хочется произносить речь, - прошептала она с трудом, повернулась и в упор посмотрела на меня покрасневшими глазами. Чуть ли не беспомощно покачала головой. - Да, это нечестно. Отвратительно принуждать людей к этому - я уверена, что ты слышал это уже миллион раз. О боже! - Она снова села напротив меня. - Но в этом, в частности, и заключается работа командира, - медленно начала Лиз, - принимать подобные решения. Это страшный груз, и если человек не ощущает каждую смерть как удар по себе, ему нельзя доверять такую ответственность…

Я возразил:

- Подобные сантименты отдают тухлятиной. Гарантирую, что на месте командиров окажутся маньяки. Нет, лучше поищи преданного своему делу психопата, не чувствительного к угрызениям совести, и покажи ему врага. Он проявит больше геройства, чем я.

- Закрой рот, дорогой, и слушай. - Она прижала палец к моим губам. - Мне никогда никого не приходилось посылать на смерть. Я никогда не приносила в жертву часть моих солдат, чтобы спасти остальных. И я надеюсь на Бога, что никогда не придется. Это самая худшая из обязанностей офицера.

Я… видела записи твоей операции. Как вас оттуда забирали… Как будто сама там присутствовала. Я ненавидела тебя, но все же смотрела. Нет, не спрашивай, как нам это удалось; есть еще много вещей, о которых ты пока не знаешь. Но как бы то ни было… - Она перевела дыхание и попробовала снова:

- Когда появились квартиранты, какая-то часть меня надеялась, что ты погибнешь, и тогда, по крайней мере, наступит хоть какой-нибудь конец. Я смогу больше не беспокоиться за тебя. Но в то же время все остальное во мне молило Бога, чтобы ты выжил и я могла бы свернуть тебе шею - в первую очередь за твою эскападу. Когда те трое солдат погибли, мне было почти все равно. Я так радовалась, что с тобой все в порядке. Убеждала себя, что это небольшая цена. Тогда я и поняла, как сильно хочу, чтобы ты вернулся.

А потом я орала на тебя, пытаясь убедить себя, что ненавижу тебя — за то, что ты бросил меня, за твое упрямство и тупость, за то, что ты отключил связь, и больше всего за эти три жизни, - но не могла. Я ненавидела тебя за то, что ты рисковал собой. Гнев - хороший предлог, но не всегда отражает истинные чувства. Я орала и на себя тоже - за то, что так глупа в своем желании сохранить тебя, что с готовностью соглашаюсь пожертвовать тремя другими жизнями в обмен на твою. А потом стало еще хуже, и в какой-то момент я подумала, что должна любым способом избавиться от тебя, потому что мы, наверное, не можем быть добры друг к другу. Но даже в тот момент, когда мне хотелось убить тебя, я все равно тебя жалела, потому что знала, как ужасно ты должен себя чувствовать…

- Ты не могла знать, что я чувствовал. Если тебе никогда не приходилось отдавать такие приказы…

- Да, - согласилась Лиз. - Я знаю. В этом ты прав. Но сейчас твоя очередь слушать меня, дорогой. Ты имел право распоряжаться этими жизнями только в том случае, если кто-то выше тебя по званию вручил тебе это право.

Я - этот "кто-то". Я - офицер, который взял на себя ответственность. Каждый раз, когда ты шел на задание, я стояла за твоей спиной. И до сих пор стою.

Так что это и мой приказ тоже. Я разделяю с тобой ответственность.

Я не знал, что сказать, и отвел глаза. Она пытается успокоить меня?

Конечно. Но говорит ли она правду? Боже! Почему я сомневаюсь во всем, что мне говорят? Я должен верить Лиз, если наши отношения вообще чего-нибудь стоят…

Кроме того, я хотел ей верить. Я глубоко вздохнул. Боль не проходила.

- Не думаю, что ты можешь простить меня, Лиз, потому что сам не могу простить себя.

- Здесь нечего прощать. Ты выполнял свою работу.

- Я не подхожу для этой работы.

- Вот здесь ты ошибаешься.

-А?

В том, как она это произнесла, что-то было. Я пристально посмотрел на нее. Лиз кивнула:

- Ты должен об этом знать. Твоя работа и твои способности постоянно отслеживаются и анализируются. Таким образом, командование знает, куда тебя лучше направить.

- Ну да; программа персонального размещения ни для кого не секрет. В этом участвует целая куча ИЛов. Но я никогда особо не доверял им. Посмотри, куда сунули Данненфелзера.

Лиз поморщилась:

- Хочешь - верь, хочешь - нет, но Данненфелзер - идеальная находка для генерала Уэйнрайта. Нет, послушай меня. Процесс намного изощреннее и основательнее, чем тебе кажется. Вопрос не только в том, чтобы выбирать способности, соответствующие целям. Дело еще и в эмоциональном соответствии.

Если кто-то не способен справляться со стрессами, его окружают людьми, которые способны на это, - тогда защищен и он, и его работа. Вот почему я повысила уровень твоего допуска: ты относишься к тем, кого психологический отдел называет "альфа-личности". Это означает, что тебе можно доверить большую ответственность. Ты не боишься трудных решений. Да, ты мучаешься, но - потом. Это просто способ проверить себя, правильно ли ты поступил в свое время. Потому ты и продвигаешься по службе. Ты добиваешься результатов, и потому тебя продолжают посылать s; на немыслимые задания. Ты обнаруживаешь вещи, которые никто не видит. Не так уж много людей в мире способны на то, что делаешь ты. Ты лезешь в опасное место, осматриваешься, возвращаешься и сообщаешь не только то, что ты видел, но и что заметил. У тебя от природы способность к синтезу - ты учишься, ты строишь теории, ты учишь, ты изменяешь. Вот почему тебе могут простить смерть тех трех солдат. Это была их работа - защищать тебя и все то, что придет тебе в голову.

Я задумался. Я знал, что хорошо выполняю свою работу, но никогда не подозревал, что кто-то еще замечает это и даже заботится обо мне. Теперь настал мой черед подойти, к окну и взглянуть на зеленую крышу леса под нами.

Амапа уже виднелась на горизонте - белые брызги на далеких холмах. Меньше чем через час мы швартуемся.

Я набрал в грудь воздуха. То, что я собирался сказать, выговорить было нелегко.

- Если то, что ты сказала, правда - а у меня нет оснований не верить тебе, - я не могу больше выполнять задания. Потому что это означает, что и в будущем другие люди будут рисковать своей жизнью, чтобы защитить меня. Я не могу взять на себя еще чью-то смерть. Три - и то слишком много. Из всех смертей, причиной которых стал я, эти три - самые худшие, не знаю почему.

Лиз подошла сзади и обняла меня. Легонько прижала к себе, потом отпустила и начала нежно массировать мои плечи. Она делала это, когда не знала, что сказать. Я не возражал, я любил ее внимание. Но еще я знал, что так она проверяет мое душевное состояние.

- Повернись.

Я повернулся.

Она взяла мою руку и положила себе на живот.

- Потрогай, - приказала она.

- С удовольствием. - И моя рука скользнула ниже.

Лиз вернула руку на живот.

- Потерпи. По крайней мере до тех пор, пока я не скажу все, что должна.

Возможно, я беременна, Джим. Надеюсь, что так. И если это так, на нас ложится ответственность впустить в этот мир нового человека и вырастить из него самую лучшую личность, какую мы только можем. Но что будет, если доктор Майер определит у него уродство или дефективность? Что, если анализы плодной жидкости покажут синдром Дауна или - я не знаю что? Что, если он ненормальный?

Я опустил руку.

- Он будет нормальным.

- Я знаю, но что, если нет? Что тогда? Что нам делать как родителям?