Сила слова (сборник) - Наталья Горская

Итак, была весна. Точнее, она только-только начиналась… Не помню, какого числа умер Черненко, но можно в Википедии посмотреть. Мы хорошо знали даты рождения и смерти Ленина. До сих пор хоть посреди ночи разбуди и спроси, а каждый безошибочно отрапортует: родился 22 апреля 1870-го, а умер 21 января в 1924-ом году! Это – в крови. Это из детства, где чуть ли не с яслей проводили всяческие ленинские утренники или дни памяти. У одного мальчика из нашего класса день рождения приходился на 21-ое января, на него несколько косо смотрели, мол, чего это тебя угораздило в такой день родиться? Ленин, понимаешь ли, умер, а ты родился, да? Он был единственным из класса, чей день рождения… не праздновали. Нет, дома праздновали, конечно, но чтобы в школе какую-то вечеринку устроить – ни-ни! Не положено, день Всесоюзного траура как-никак. Отмечали у него дома тихо и скромно. «Как Ленин в подполье», шутили его смелые родители.

Особо памятливые до сих пор помнят даты рождения и смерти Крупской – «друга, соратника и жены Владимира Ильича». Мне помнится только, что они у неё были какие-то простые, рождение и смерть у неё пришлись чуть ли не на один день, где-то в конце февраля. А годы жизни заканчивались на девятку. За это Надежду Константиновну многие пионеры любили: легко было запомнить даты. А если и не запомнишь, то легко вычислишь, что родилась она наверняка в 1869, а умерла, скорее всего, в 1939-ом. Тогда, если кто из старых большевиков не умирал сам, ему «помогали» это сделать органы НКВД.

Поколение наших дедов «в нагрузку» ещё знали главные вехи биографии Сталина. Бабушка до самой смерти недоумевала: и как это современная молодёжь не знает, что Сталин родился 21 декабря 1879-го года! Она даже помнила, что были версии, будто бы он родился 18 декабря и даже на год раньше официально принятой даты в 1878-ом. Нет, она не была сталинисткой, боже упаси! Просто жизнь и деятельность Отца Народов была обязательной к изучению во всех советских детсадах, школах и институтах того времени. Его времени. Это можно сравнить с тем, что даже убеждённые атеисты знают, что рождение Христа отмечается 7 января в православной традиции, а у католиков – на тринадцать дней раньше.

Да, а умер Сталин пятого марта. Получается, тоже весна была. Врачи говорят, что большинство людей умирает именно весной: обостряются хронические заболевания, сказывается зимняя слабость организма, авитаминоз и резкие смены непогоды, когда колючую метель сменяет тяжёлая, как мокрая шуба, оттепель, а за ней опять нешуточный мороз, как последний бой, который зима решила задать перед уходом.

Ах, как хорошо весной, только бы жить да жить! Что за чудное время года, особенно в начале. Хорошо, когда она только-только начинается, когда ещё морозно, и снег не думает таять, а только перетекает в хрустальную бахрому по карнизам, и солнце слепит глаза, отражаясь в ней. Ещё лежат сугробы и сверкает гололёд, но во всём уже звенит сумасшедшее ощущение возрождения. Когда весна заканчивается и переходит в лето, уже не то, какое-то болезненное время года, скомканное: то ледяной ветер подует посреди майского зноя, то вообще снег повалит на сформировавшийся ковёр совершенно летней травы, то вдруг дожди зарядят, как в октябре. Ни то ни сё! То ли дело – начало. Не зря говорят «лиха беда начало».

Весна, пожалуй, единственное время года, у которого начало так разительно отличается от середины и окончания. Фактически три разных состояния природы. Зима, например, она зима и есть: снег выпал – зима настала. Нет снега – значит, осень продолжается. Осень начинается, когда всё желтеет и опадает, да так и длится, пока всё не увянет и не истлеет окончательно в холодных туманах и заунывных дождях. Лето – это солнце, шум зелёной листвы, грозы. Весна же – это всё вместе! Здесь тебе и осенние дожди, и самые настоящие метели, которые запросто могут смениться по-летнему солнечной погодой, а за ней – нате, вам: гроза! Которая совсем не гарантирует, что завтра не ударят заморозки.

Начало весны тем и замечательно, что всё только начинается. Всё ещё будет – это главное чувство, за которое люди весну любят и всё ей готовы простить. И дрянную непредсказуемую погоду, и плохое самочувствие, и частую смерть. И когда нам в школе сообщили о смерти очередного Генсека, некоторые балбесы не сдержались и заорали: «Ура!». Потому что были отменены все уроки на день похорон. А для балбесов это и есть счастье. К тому же ещё и весна…

Старики не любят весну. Тяжёлое для них время года. Говорят, что определить фактический возраст можно по тому, насколько человеку весна стала действовать на нервы.

Пожилая техничка из раздевалок младших классов тётя Поля удивлялась на современную молодёжь: и чего никто не плачет!

– Когда царь Иосиф умер, ох, как мы рыдали! Я потом даже икала два дня от переживаний.

– Ну, и не дали тебе медаль за это? – острил кочегар школьной котельной Степан Игнатьевич.

– Не-а, не дали.

– Значит, плохо рыдала, без чувства… И чего это нынешние всё мрут и мрут? Сталин сколько отмотал у власти, почитай, что тридцать лет. А этих не успеют назначить, как уже и того – опять Красную площадь мужикам долбить под могилу… Интересно, оттаяла там у них земля-то? Нет ничего хуже, чем замёрзшую землю копать. Да ведь и глубоко надо…

– Выкопают, найдут умельцев. Чай, не нас с тобой хор он я т.

– Оно понятно.

– Охо-хонюшки, война будет, наверно! – запричитала тётя Поля, которой эта война мерещилась не только в смерти всех предыдущих генсеков, но даже в цветении филлокактуса в кабинете завуча.

– Нет, и чего таких дряхлых берут в Кремль?

– А кого же брать-то? Жеребцов молодых, чтоб гуляли да пили? Молодые только на танцах хороши, а для жизни нужен мужик сурьёзный, перебесившийся.

– Своё уже отгулявший и выпивший? Это ж как раз я.

– Да ну тебя, Стёпка! С вами молодыми сладу нет, а старым только няньки нужны.

Никто не удивлялся этой смерти, и уж тем более не рыдал, словно бы привыкли. Шутка ли, за два с небольшим года умирает третий Генсек! Школьникам начинало казаться, что это обязанность генеральных секретарей: умирать через пару лет после назначения на должность. И ни одного не снимали хотя бы «по состоянию здоровья». Ну, как есть цари-батюшки! Генсек умер – да здравствует новый старый.

Если умирал Генсек, в день похорон в школах отменяли занятия. Но в школу надо было идти, там проводились «траурные» мероприятия, на которых звучали заученные речи инструкторов из местных и районных горкомов Партии, зажигательных массовиков-затейников из Райкома Комсомола в виде тридцатилетних «старух» и «дедов», чтобы слушатели совсем уж на заснули. Они так сокрушались, словно безвременно умер кто-то молодой, или вражеская пуля сразила полного сил борца революции. Ну, умер очередной старик, большевик с солидным стажем, который последние недели, а то и месяцы жизни управлял страной из больничной палаты кремлёвской клиники. Чего теперь из себя слезу давить? Покойнику оно даже как-то спокойнее было бы уйти без этого зуда верноподданных, которым он уже не указ.

В первых рядах всегда находились слезливые бабы, плакальщицы профессиональные, которые умели пустить слезу на ровном месте по любому поводу и даже взреветь с тембром различной густоты, если Партия потребует. При этом не каждая и знала, по поводу чего. Умер там кто-то, отчего бы не похныкать? Тётя Поля всегда выла так, «будто свекровь хоронит», как в народе говорят. А как она сморкалась при этом! Рёв многотонного грузового состава в несколько десятков вагонов, проносящегося мимо станции без остановки, слышали когда-нибудь? Ну вот, приблизительно такой тональности звук.

Настька Шобина, знаменитая школьная егоза и манерная кривляка, могла вообще в обморок упасть, дабы выразить накал переживаний по поводу кончины… этого, как его… дорогого товарища…

– Кому там сегодня мероприятие-то посвящается? – запросто могла спросить Настька, приоткрыв один глаз, когда к ней бросались завхозы, дабы она своим падением не попортила казённую мебель в актовом зале.

Мальчишки, за её тягу к позёрству и нездоровую истеричность, искажали Настькину фамилию на Жабина или даже Жопина.

О, это была «политически подкованная» девушка. Она говорила, как взрослая:

– Ах, такого толкового мужика не уберегли! – поражала эта малявка тринадцати лет своими недетскими рассуждениями, когда умер ещё Андропов, называя его «мужиком» с интонацией бывалого автослесаря из гаража. – А ведь он такие полезные реформы собирался внедрить!

Мы не знали, что там за реформы собирался внедрять Юрий Владимирович, куда и кому. Есть мысль, что этого не знают даже историки-андроповеды, вдоль и поперёк изучившие биографию таинственного председателя не менее таинственного КГБ. Настька вот знала! Ей прямо персонально сообщили: мамаша у неё работала в Райкоме Партии… буфетчицей – самый осведомлённый человек в смысле проведения государственных реформ. Настька говорила её голосом, не терпящим возражений, с интонацией «я знаю ВСЁ и лучше ВСЕХ!», даже в обычном общении, когда дело не касалось политики и решений Партии и Правительства. Глупая визгливая дура, умевшая, однако, переходить на милое воркование, когда в райкомовский буфет заваливался какой-нибудь крупный по местным меркам партийный чин.