Лунная река - Андрей Гребенкин

К работе Джон относился прагматично: любой каприз за ваши деньги.

Таким он стал в начале офисного пути, когда сдуру написал оригинальную статью для международного журнала, да еще и перевел ее на английский. Начальник, бегло пролиставший английский текст («О!» – подумал Джон), а затем, шевеля губами, медленно прочитавший русский оригинал («Мда» – подумал Джон), сказал, что обнаружил ряд грамматических ошибок, причем в одном слове. Сильнее уязвить профессионального историка и полупрофессионального филолога было невозможно. Джон превратился в каменный холодец.

Начальник взял ручку, лично что-то изобразил, и утвердил статью в печать. Джон посмотрел в исправленный вариант. Фамилия автора была зачеркнута, а сверху написана фамилия начальника. Джон поднял взгляд на начальника. Начальник смотрел с умилением. Когда Джон опустил взгляд, он был уже прагматиком.

Работа была посильной, даже наиболее сложная ее часть – написание диссертаций для баранов, желающих стать остепененными. Главное – изображать, что пишешь не ты, а заинтересованное лицо, а ты просто подхватываешь его мысли и кладешь их на бумагу. Ну, как авторучка, только говорящая. Нельзя выглядеть умнее, чем заинтересованное лицо. Закончил писать? Поставь чужую фамилию и отдай. Это счастье – быть сосудом ваших мыслей.

Срочно нужна статья на злобу дня? Нет проблем. Десяток статей на смежную тему переплавляются в одну так, что ни один автор не узнает своего текста. И умственных иностранных слов побольше. Это просто симулякр, батенька.

Псевдонаучные и квазианалитические труды должны были отвечать трем основным требованиям: солидности, бессмысленности и политической целесообразности. Руководители Социологического центра обладали носами муравьедов и чутко улавливали малейшие желания вышестоящих – не только высказанные, но даже и неосознанные.

Труднее всего было заставлять себя забывать о бумажной возне за порогом офиса. Информационный шум – не вода, из ушей не вытрясешь.

…В то утро Джон немного заигрался в игру-пятиминутку. «Пи-пи-пи!» – пищал будильник и Джон, бормоча «Тикающая скотина!», протягивал сонную руку и передвигал время подъема на пять минут. В конце концов Джон соскребся с кровати, как оладья со сковородки, и посмотрел на часы двумя глазами. В голове мелькнул матерный перевод фразы «Опаздываю на полчаса!» и Джон торпедировал в офис.

Час пик. Люди хмуро смотрят перед собой. Скорлупа, которую люди наращивают, защищаясь от друг друга, становится все толще.

Остается ли что-нибудь, кроме скорлупы? – подумал Джон.

Опоздал. Охранник на входе смотрит не в пропуск, а на часы.

Джон взлетел к себе на второй этаж, поприветствовал сокамерников и развернул бурную деятельность. Пальцы летали над клавиатурой.

Третий выпуск сборника отредактировать и отдать в верстку.

Так, диссертация уважаемого лица подгорает. «Морфологические аспекты культурософской парадигматики в творчестве Луки Мудищева».

Еще результаты соцопроса обработать. Имеете ли вы дом или сад? Что такое? Семь процентов респондентов затруднились ответить. Это как? Ладно, засуну в статпогрешность или приплюсую к имеющим.

Еще две бумаги состряпать.

День набирал обороты, Джон занимался всем одновременно.

Заказан отзыв на монографию профессора из Академии. Положительный, с парой неразрушительных замечаний. Наугад открываем… Поехали! «Вместе с тем исследователю, безусловно, по объективным причинам, не удалось уделить внимания системному рассмотрению проблемы, связанной с…»

– Джон!

– Чего?

– Тебя новый шеф вызывает.

– Блин, я забыл совсем. Какой он из себя?

– Говнюк.

– Зачем так грубо? Просто руководитель фекального типа.

Уже третий начальник за семь лет, – подумал Джон. Что на этот раз? Пополнится ли моя коллекция кадавров? Перед глазами прошли два предыдущих. Первый был рафинированным тормозом, засиженным мухами. Энергии, как у мешка с опилками. Иногда Джон в запарке забывал об этом и становился участником диалогов, подобных следующему:

«– Добрый день, Владимир Иванович, по поводу вчерашнего вопроса. Есть три идеи. Первая… Вторая… Ну и еще можем вот так… Если не годится, есть запасной вариант, я только что договорился с…

– Добрый день. Чем могу быть полезен?»

И вдобавок педантичен настолько, что даже в словарях искал бы оглавление. Но в целом бесхребетный меланхолик был безвреден и вызывал ностальгию.

Преемник был хуже. Бывший кадровик из военных кругов. Кирзовый сапог внутри деревянного сапога. Пуленепробиваемый москит размером со шкаф. С врожденной привычкой слышать только свой командный голос и любоваться им. Каждое совещание сопровождалось колоссальными морально-психологическими потерями. Как сказал бы военный, «массовой гибелью человеческих жертв». Подобно обкуренному бегемоту, он ломился во все двери, обрывая ручки и требуя приветствовать его вставанием. Впрочем, сей сын Ареса обогатил внутренний мир Джона девизом: «Прикажут – шинель в брюки заправлю».

Джон затянул галстук-удавку, поднялся на этаж и предстал перед очами.

Новый начальник читал газету и дал себя рассмотреть.

Голова, похожая на луковицу. Затылочные доли мозга не развиты до отсутствия. Скверный признак. Ассоциация с луковицей подкреплялась аккуратно подстриженной ботвой на макушке, бросавшей тень на лысые окрестности. Читает, не шевеля губами. Интеллектуал!

Дочитав колонку светских новостей, начальник мрачно поглядел на Джона, проигнорировав его приветствие, и сухо обозначил фронт задач, неосознанным жестом нарисовав в воздухе символ доллара.

Джон вернулся к себе. Имя-отчество начальника вылетело из головы. Только что же видел табличку на двери. Какое-то мудреное у него имя, как у древнего печенега. Вурдалак? Василиск? А фамилия… Модернистская такая, в родительном падеже. Козлов.

– Джон, возьми трубку!

– Кто там? Женщина?

– Женщина. Мужского пола.

– Добрый день, Ирина Анатольевна. Да, все в силе. Материал будет готов к пяти. Не за что.

– Джонни, к тебе практикант приходил. И еще придет.

– Что я с ним должен делать?

– Пусть степлер охраняет.

– Это опасная штука, все время выстрелить норовит по пользователю. Не транспортир какой-нибудь. Хотя в умелых руках и он – оружие.

Вместо обеда Джон вынужден был обороняться от мутных существ, пришедших неизвестно зачем. Такие часто ходят по околонаучным учреждениям. Какие-то поучения, приглашения, пожелания, размазывание по тарелке несуществующей каши.

Некоторых пришлось ломать вопросами в упор. Один диалектик, похожий на престарелого осла, долго спорил с Джоном о различиях между методологией, методикой и технологией познания социальной действительности. Пришлось задать ему вопрос: «если свинья забегает в кабинет и мешает работать, то чем будет швыряние швабры в эту свинью – методом, методикой или технологией ее изгнания?» Диалектик поспешно удалился, скорбно тряся головой.

После обеда Джон вынужденно почтил вниманием представительную конференцию, организованную им лично. Все выступления были в пределах нормы и не требовали оперативного вмешательства, но под занавес на трибуну вылез давний неприятель Джона, профессор Бабуин. И стал гундосить ересь, шедшую вразрез с вектором Социологического центра.

Джон стал буравить докладчика взглядом прапорщика монгольской армии. Язвительные реплики с места не помогали. Пришлось задавать наводящие вопросы, профессор поплыл. По кивку начальника Джон встал и уничтожил соперника речью в китайском стиле: «Не умея ходить, нельзя бегать. Не зная понятий, нельзя строить умозаключения. Пренебрегая практикой, не создашь теории…». Участники проснулись, началось сведение старых счетов, председательствующий замучился призывать к порядку. Конференция удалась.

Получилось и поддержать полезное знакомство. На конференции присутствовал вероятный оппонент Джона по докторской диссертации. С ним нужно осторожнее, он и Гегеля бы зарубил за несистемность взглядов.

Джон выстроил беседу, старательно изображая чувства в нужной последовательности. Играемая роль: молодой автор, продирающийся сквозь дебри своего ничтожества к источнику мудрости. Испытываемые чувства: благоговение, неверие в происходящее, священный трепет, интеллектуальный катарсис. Оппонент ушел удовлетворенным. Отыграв сцену, Джон поклонился сам себе и поднялся в гримерку.

В конце дня Джон остался один в камере. Но перед этим сделал доброе дело: прикрыл сокамерника. Тот хотел уйти на три минуты раньше, но единственный выход на улицу пролегал мимо кабинета начальника. Джон позвонил начальнику и развлекал его разговором, пока страждущий не пробежал рысью по коридору.

Так, осталось еще написать статью о результатах выборов. Тон – холодно-торжествующий. Смысл: случилось то, что в точности предсказывали только мы. Внимайте словам пророка. Сейчас что-нибудь придумаем.