Современная демократия и альтернатива Троцкого: от кризиса к гармонии - Михаил Диченко

Да это и понятно: революция 1917 г. совершилась в самой крупной стране христианского мира! Население Российской империи в 1910-х гг. было почти в два раза больше, чем в США, и в 4 раза больше, чем в Великобритании. Эхом русской революции стала революция в Германии (65 млн человек), и с 1918 г. процесс революционной социальной трансформации охватил поэтому уже более 230 млн. человек, что составляло на тот момент больше половины населения всех стран христианского мира, Северной Америки и Европы! Уже на рубеже 1920-х гг. в Западной Европе утвердился 8-часовой рабочий день, который явился страховой премией за отказ западноевропейских рабочих (прежде всего их социал-демократических лидеров) последовать примеру русских большевиков. В дальнейшем трудящиеся капиталистических стран добивались крупных социальных завоеваний даже после того, как их революционные действия заканчивались поражениями. Неслучайно премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль на Тегеранской встрече в 1943 г., предлагая на обеде тост за здоровье Рузвельта, представил его «как человека, который… несомненно предотвратил революцию в Соединенных Штатах благодаря своей политике “нового курса”, улучшившей положение слабых и беспомощных»[6]

В смертельной опасности, которая угрожала в 1920-е гг. капитализму, отдавали себе отчет наиболее серьезные и проницательные политики капиталистического мира. В 1919 г. британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж для Парижской мирной конференции подготовил документ, названный Меморандумом Фонтенбло (датирован 25 марта). Этот документ, предназначенный для обсуждения с французским премьером Клемансо и президентом США Вильсоном, содержал также такие фразы (между прочим, написанные явно под влиянием Дж. М. Кейнса):

«Вся Европа насыщена духом революции. Глубокое чувство не только недовольства, но гнева и возмущения царит в рабочей среде против условий, существовавших до войны. От одного конца Европы до другого больше не удовлетворяет массы весь современный строй с его политическим, социальным и экономическим укладом»[7].

После русской революции социалисты пришли к власти в трех основных странах Европы: Германии (1918 г.), Франции (1924 г.) и Великобритании (1924 г.). Даже в США, где социалисты имели меньшее влияние, эти годы прошли под знаком «красной угрозы». Страх был так силен, что США скатились к тоталитаризму: люди подвергались репрессиям не за действия, а за взгляды!

Летом 1918 г. за социалистические речи был осужден на 10 лет тюремного заключения Юджин Дебс, пять раз бывший кандидатом на пост президента США. Только после трех лет заключения он был помилован. 1 мая 1919 г. прошли массовые рабочие демонстрации. Демонстрация в Бостоне была разогнана полицией, 116 социалистов арестованы. Всего по стране незаконно (без ордеров на аресты и обыски) были арестованы тысячи человек, многие были избиты на допросах без доступа к адвокату. Волны забастовок сотрясали всю страну. Образовывались Советы рабочих депутатов, которые, как, например, в Сиэтле, принимали на себя руководство всеобщими забастовками. В 1920 г. из нижней палаты Законодательного собрания штата Нью-Йорк 140 голосами против шести были исключены пятеро ЗАКОННО избранных социалистов по обвинению в том, что они избраны «на платформе, противоречащей интересам штата Нью-Йорк и Соединенных Штатов». В 1920 г. министр юстиции Палмер выступает с предупреждением о надвигающейся социалистической революции, которая якобы произойдет 1 мая 1920 г.

В дальнейшем будет показана гораздо более обоснованно и подробно роль русской революции в истории мира и лично Льва Троцкого в этой революции. Здесь же приведу один только простой факт. Русскую революцию освещали все газеты мира, в том числе и далекая от России «The New York Times». Если посмотреть номера этой газеты за три месяца после прихода к власти большевиков, то упоминаний о Троцком мы встретим в два раза больше, чем упоминаний о Ленине! Это означает, что в те месяцы в мире эта революция ассоциировалась с Троцким заметно больше, чем с Лениным.

Год за годом русский и немецкий эксперименты показывали блестящие экономические результаты. Большевики в рекордные сроки восстановили экономику после двух войн: Первой мировой и своей гражданской. Нацисты раньше других стран ликвидировали последствия Великой депрессии. Далее я не буду касаться немецкого эксперимента по двум причинам:

1) его международное влияние в силу разных обстоятельств было заметно меньше советского;

2) он не мог повлиять на формирование теории Кейнса, так как начался на 10 лет позже советского и тогда, когда Кейнс уже сформировал основное ядро своей теории.

А ведь именно взгляды Кейнса считаются первоосновой реформирования элитами Европы и Америки социально-экономических систем в своих странах.

…Угадай, читатель, Ленин или Троцкий произнес такие слова:

«Спасаясь бегством, менялы покинули храм нашей цивилизации. Теперь мы можем вернуть этот храм к древним истинам. Мерой этого возвращения служит степень нашего обращения к общественным ценностям, более благородным, нежели простая денежная прибыль».

Эти откровенно социалистические лозунги, лишь поданные в евангелическом духе, произносил Франклин Рузвельт в своей первой инаугурационной речи в 1933 г.!

A вот фраза, будто взятая из позднего Маркса:

«Если бы государство могло определять общий объем ресурсов, предназначенных для увеличения орудий производства и основных ставок вознаграждения владельцев этих ресурсов, этим было бы достигнуто все, что необходимо. Кроме того, необходимые меры социализации можно вводить постепенно, не ломая установившихся традиций общества».

Это написал Кейнс. И написал не в какой-нибудь статье, а в своем самом главном труде «Общая теория занятости, процента и денег»[8] (книга 6, гл. 24). Кейнс расходился с коммунистами только в одном: в необходимости национализации экономики. «Не собственность на орудия производства существенна для государства», – писал он там же. Тех же результатов, доказывал Кейнс, можно достичь, оставляя фабрики и заводы в собственности у капиталистов.

За межвоенные 20 лет Кейнс был три раза в Советской России: в 1925, 1928 и 1936 гг. Уже по итогам первого (1925 г.) знакомства с СССР он пишет эссе «Беглый взгляд на Россию», в которой Советскую Россию 1920-х гг. называет «Лабораторией Жизни» (Кейнс написал эти слова с заглавных букв!). В Советской России, по мнению Кейнса, применяется «экспериментальная экономическая техника»:

«…в сердцевине Русского Коммунизма таится нечто, в определенной степени касающееся всего человечества.

…Именно здесь различные химические элементы связываются в новые комбинации; здесь же они издают неприятный запах и даже взрываются. Но кое-что в случае удачного исхода может и состояться. Более того, подобный исход всего проистекающего в России значимее того, что происходит (как нам говорят) в Соединенных Штатах Америки»[9].

И закончил Кейнс свою статью весьма патетично:

«…И сегодня, когда дело сделано и ничего не возвратить, я хочу дать России шанс – помочь ей, а не препятствовать. Ибо насколько значимым было бы для меня, даже после всего случившегося – будь я русским, – вносить свой вклад в советскую, а не в царскую Россию!…я чувствовал бы, что мои глаза обращены вперед, на то, что еще только может случиться, а не назад; что из грубости и глупости старой России ничего не может выйти, но что под грубостью и глупостью новой России могут таиться крупицы идеала»[10].

В 1926 г. Кейнс пишет работу «Конец свободного рынка» (The End of Laissez-faire), в которой он приветствует экономическую политику Советской России, так как она «ставит альтруистические порывы человека на службу обществу… противоположна laissez-faire и ограничивает естественное право человека стать миллионером… я аплодирую всему этому». Он посещает второй раз Советскую Россию в 1928 г., в которой впервые в истории человечества начинается работа по созданию единого пятилетнего плана экономического развития. Кейнс оформляет свой новый взгляд на капитализм в двухтомном «Трактате о деньгах» в 1930 г. В нем уже просматриваются основные доказательства необходимости государственного регулирования рыночной экономики.

Кроме этого, Кейнс читал доклады в Москве в 1925 г. перед советскими экономистами, работающими в государственных органах макроэкономического регулирования. Один из таких докладов состоялся 14 сентября 1925 г., и после него Кейнс отвечал на вопросы, выступал с заключительным словом. С тех пор стенограмма этого заседания хранилась в архивах и лишь в конце ХХ века была опубликована впервые!