Аромат цитрусовых - Эфемерия

Он недолюбливал Галпина ещё с прошлого года, когда тот со своими мерзкими дружками испортил роспись, над которой Ксавье работал несколько недель. Но прежде при виде Тайлера он ощущал лишь презрительную брезгливость, словно встретил неприятное насекомое. Теперь же сознание заполняет новое чувство, доселе ему незнакомое — чистая, незамутненная ненависть. Он кривит губы и сжимает ножку бокала с такой силой, что на руках выступают вены. Если бы Ксавье Торп и впрямь был монстром, каковым его считает Аддамс, он бы сиюминутно вонзил когти в глотку соперника.

Это пугает до дрожи.

Уэнсдэй очень опасна.

Она настолько сильно отравила его разум, что он готов наброситься на любого, кто посягнёт на неё.

Ксавье даже не знает, что именно он испытывает к чертовой Аддамс. Какой-то клубок из обжигающе-болезненных эмоций, разобрать который на отдельные составляющие не представляется возможным.

Физическое желание? О да, несомненно. Сколько раз он видел во снах, как с вишневых губ срываются стоны, как она выгибается навстречу ему и едва слышно шепчет: «Не останавливайся»… И когда на тренировках по фехтованию он украдкой следит за гибкими движениями Уэнсдэй, он не может не представлять ее в своей постели. На столе в своей мастерской. На подоконнике в темном коридоре школы. Что же, тут все очевидно.

Но вот остальные чувства не так однозначны. Несмотря на свой суровый вид, она совсем миниатюрная и порой кажется очень беззащитной. Конечно, Ксавье понимает, что внешний вид обманчив, и в случае опасности она с легкостью постоит за себя, но… Ему хочется защитить ее. Уберечь от кошмарного монстра, которого она с таким рвением разыскивает. Хочется, чтобы она могла ему доверять. Хочется бережно заправить за ухо выбившуюся чёрную прядь, провести тыльной стороной ладони по мертвецки белой щеке, прижать к себе, с упоением вдыхая аромат, ставший для него почти наркотическим.

Уэнсдэй и Тайлер разговаривают, стоя в дальнем углу зала.

Уже целых одиннадцать минут.

Ксавье не уверен, что у него самого когда-либо был столь продолжительный диалог с Уэнсдэй. Он залпом осушает третий бокал, не чувствуя вкуса алкоголя. Ревность терзает его, и эта боль похожа на зубную — от неё нельзя абстрагироваться, невозможно отвлечься, она уничтожает все прочие мысли. Стучит набатом в висках, и Ксавье обхватывает голову руками. Отчаянно хочется запустить пальцы внутрь мозга и вырвать оттуда ядовитый сорняк, заставляющий его страдать. Аддамс была права насчёт выкалывания глаз из-за бала, сейчас он бы с удовольствием сделал это, лишь бы не видеть ее с другим.

Когда Уэнсдэй и Тайлер вместе выходят на танцпол, боль становится невыносимой. Ксавье с жадностью следит за каждым ее движением, словно от этого зависит его жизнь. Она слишком красива, слишком совершенна. Галпин не достоин ее. Никто не достоин. Уэнсдэй Аддамс погубит всякого, кто отважится к ней приблизиться.

Решение приходит само собой, кажется, все это время оно было на поверхности.

— Сними амулет и заставь меня забыть о ней, — он оборачивается к Бьянке, цепляясь за эту мысль как за спасительную соломинку.

— Ты серьезно просишь меня об этом? — Бьянка смотрит на него таким взглядом, словно не может поверить в услышанное.

— Ты была не против, — возражает Ксавье.

— Ты расстался со мной, потому что решил, что я воздействую на тебя своей песнью, а теперь просишь помочь отвлечься от другой?

Ксавье не находит, что ответить, лишь вымученно вздыхает и принимается за новый бокал. Раздражённая сирена уходит, оставляя его наедине с бушующей огненной ревностью. Может, стоит попробовать залить огонь алкоголем?

Спустя всего час йети-тини делает своё дело. Не то чтобы Ксавье удаётся забыть о существовании Уэнсдэй Аддамс, но грызущая душу горечь немного притупляется. Да и катализатор боли куда-то исчезает из зала, краем глаза Ксавье видит, как Тайлер бестолково шатается туда-сюда в одиночестве. Она и его бросила. Это не может не вызывать злорадство.

Непрерывное мигание стробоскопов и громкая музыка очень скоро доводят до головной боли, и Ксавье решает немного проветриться. Оставив недопитый бокал на столе, он поднимается и нетвердой походкой устремляется в смежный зал. Неплотно прикрыв двустворчатые двери, он подходит к окну и распахивает его настежь — прохладный воздух пахнет дождем и прелыми листьями. Это несколько отрезвляет. И тут, помимо запаха осеннего вечера, его обоняние улавливает ещё один аромат. Кориандр. Сандал. Кожа. И проклятый цитрус.

Ксавье резко оборачивается. Неудивительно, что он не сразу заметил ее в окружающем полумраке, ведь она целиком состоит из черно-белой палитры. Уэнсдэй сидит на краю бархатного диванчика, потирая голень. Туфли из чёрной кожи на высоких массивных каблуках небрежно брошены рядом.

— Почему ты не сказала, что ты здесь? — говорит он просто лишь бы что-то сказать.

— Зачем? Очевидно, у тебя началось кислородное голодание. Мое вмешательство могло стать фатальным. Впрочем, неважно. Я уже ухожу, — она быстро надевает обувь, одновременно застёгивая ремешки на обеих ногах и устремляется прочь. Ксавье становится дурно от мысли, что она сейчас вернётся к недоумку Тайлеру.

— Нет, стой! Просто скажи одно, как ты могла?! — терпение лопается очень быстро, истонченное ревностью и алкоголем.

— Ты пьян, — Уэнсдэй оборачивается к нему, как обычно глядя исподлобья.

— А ты бессердечная стерва. Мы и дальше будем обмениваться очевидными фактами?! — он пытается скопировать ее спокойно-саркастичную манеру общения, но на последних словах голос срывается на крик.

— Избавь меня от своих истерик.

— Нет уж… — нетвердой походкой Ксавье приближается к ней, глядя прямо в глаза. На ум приходит вычитанная где-то фраза «Если долго всматриваться в бездну, бездна начнёт всматриваться в тебя». Кажется, только теперь он понял значение в полной мере. — Ты не сможешь просто так от меня отмахнуться, Уэнсдэй Аддамс. Только не теперь… Скажи, тебе нравится доводить меня, да? Ты испытываешь наслаждение, когда издеваешься надо мной?

Йети-тини развязывает ему язык, и хотя голос разума подсказывает, что наутро Ксавье может пожалеть о своих словах, он не в силах остановиться.

— Я не издеваюсь над тобой, — неожиданно тихо выдаёт Уэнсдэй в совершенно непривычной для себя манере. Пожалуй, впервые в ее интонациях не звучит сталь. Ксавье трясёт головой, силясь сбросить дурман опьянения, а она продолжает. — Я не обманывала, когда сказала, что у меня другие планы. Тайлера пригласила не я, а Вещь, я просто не смогла отказаться.

Черт побери, лучше бы она молчала.

Лучше бы она сказала, что испытывает удовольствие, глядя на его страдания.

Не смогла отказаться.

Она отказала в приглашении Ксавье с безжалостной легкостью, но при этом не смогла найти слов, чтобы отправить Галпина куда подальше.

У