Микро - Ричард Престон

– Один из носильщиков у нас в группе отказывался надевать перчатки и как-то решил перевернуть камень, руку под него уже подсунул. И хрясь! Торсиопело – это ямкоголовая гадюка по-испански, чтоб ты знал – тут же вонзила в него зубы. Под два метра тварь! Пришлось ему руку ампутировать. Повезло еще, что вообще жив остался.

– Угу, – отсутствующе отозвался Питер, втайне надеясь, что Рик, наконец, отвяжется. Вообще-то против Хаттера он ничего не имел, но больно уже тот любил читать нотации абсолютно по любому поводу.

А вот кто в лаборатории Рика действительно недолюбливал, так это Карен Кинг. Карен, высокая молодая женщина с темными волосами и квадратными плечами, занималась изучением паутины и паучьего яда. Когда она услышала, как Хаттер в очередной раз вещает Питеру насчет опасности змеиных укусов в джунглях, то просто не смогла сдержаться. Отвернувшись от рабочего стола, девушка язвительно бросила через плечо:

– Рик! На Коста-Рике ты вроде жил на турбазе. Не забыл?

– Чушь! – запротестовал Хаттер. – Мы встали лагерем прямо посреди джунглей, где…

– На целых двое суток, – перебила его Кинг, – пока москиты не выгнали тебя обратно на турбазу.

Рик смерил Карен гневным взглядом. Покраснел лицом, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в итоге промолчал. Потому что отвечать было нечего. Так все и было: это не москиты были, а настоящие звери. Тогда он боялся, что заработает из-за них малярию – ну, или там геморрагическую лихорадку денге, вот и предпочел вернуться в более цивильные условия.

Вместо того чтобы что-то доказывать Карен, Рик опять повернулся к Питеру:

– Да, кстати. До меня дошел слух, будто сегодня приезжает твой братец. Он ведь у тебя вроде нежданно разбогател? Какой-то там новомодный стартап пошел в гору, так ведь?

– Да вроде, он в подробности не вдавался, – ответил Дженсен.

– Ну, на деньгах свет клином не сошелся. Лично я в жизни не стал бы работать в частном секторе. Это интеллектуальная пустыня. Лучшие умы остаются в университетах, где им не приходится торговать собой.

Питер вовсе не собирался вступать в дискуссию с Риком, суждения которого по любому вопросу отличались полной безапелляционностью. Но тут вмешалась Эрика Молл, энтомолог, недавно приехавшая из Мюнхена:

– По-моему, это косный и узколобый подход. Лично я нисколько не прочь поработать в частной компании.

Хаттер театрально воздел руки:

– Видали? Она ничуть не прочь поторговать собой!

Эрика успела переспать с кучей парней с биофака, и ей вроде как было абсолютно плевать, кому про это известно. В ответ она лишь показала оппоненту средний палец.

– Исчезни, Рик.

– Я смотрю, ты быстро усвоила американскую манеру общения, – отозвался тот. – Помимо всего прочего.

– Насчет прочего не знаю, – сказала Молл. – А уж ты – тем более.

Она повернулась к Питеру:

– Я и вправду не вижу ничего плохого в частных фирмах.

– А что это за компания, кстати? – тихо спросил кто-то. Обернувшись, Дженсен увидел Амара Сингха, главного специалиста по растительным гормонам. От всех прочих коллег Амар отличался наиболее практическим подходом к жизни.

– В смысле, чем эта компания занимается, что так быстро добилась финансового успеха? Чем-то, связанным с биологией? Но ведь твой брат разве не физик? Как это все сочетается?

В тот же момент с противоположного конца лаборатории до Питера донесся голос Дженни Линн:

– Ого, вы только посмотрите!

Высунувшись из окна, она рассматривала улицу внизу. Послышался глухой рокот мощных автомобильных моторов. Дженни продолжала:

– Ну-ка, Питер, глянь… Это случайно не твой брат?

Все дружно бросились к окнам.

Дженсен и в самом деле увидел на улице своего брата – сияет, как ребенок, машет им рукой. И стоит рядом с ярко-желтым «Феррари», приобняв красивую молодую блондинку. За ними остановился еще один «Феррари», только глянцево-черный.

– Целых два «Феррари»! – восхищенно выдохнул кто-то. – Там внизу полмиллиона баксов!

Тяжелый гул мощных моторов на холостом ходу эхом метался по всем научным лабораториям, выстроившимся вдоль Дивинити-авеню.

Из черного «Феррари» выбрался какой-то мужчина. С отличной крепкой фигурой, одет дорого, но намеренно небрежно.

– Это Вин Дрейк, – произнесла Карен Кинг, не отрывая взгляда от окна.

– С чего ты взяла? – поинтересовался Рик Хаттер, перегибаясь через подоконник рядом с ней.

– Разве ты не знаешь? – удивилась Карен. – Винсент Дрейк, наверное, самый успешный спец про инвестициям во всем Бостоне!

– А по-моему, это просто жлобство, – буркнул Рик. – Такие автомобили давно следовало бы просто запретить.

Но никто его не слушал. Все дружно бросились к лестнице, на улицу.

– Что за кутерьма? – удивился Хаттер.

– Ты что, не слышал? – бросил ему на бегу Амар. – Они приехали набирать штат! Предлагают работу!

– Работу? Кому?

– Всем, кто отлично разбирается в тех областях, к которым мы испытываем интерес, – объяснил Вин Дрейк столпившимся вокруг него студентам. – Микробиология, энтомология, химическая экология, этноботаника, фитопатология – другими словами, нас интересуют любые области, связанные с исследованиями живой природы на микро- или наноуровне. Это как раз то, чем мы занимаемся, и нам нужны кадры. Ученые степени не требуются. Нас это не волнует: если у вас есть талант, можете при случае написать диссертацию специально для нас. Но придется переехать на Гавайи, поскольку все лаборатории как раз там.

Отойдя в сторону, Питер обнялся с братом и спросил:

– Это правда, Эрик? Вы набираете людей?

Вместо Эрика ответила приехавшая с ним блондинка:

– Да, это правда.

Протянув ему руку, она представилась: Элисон Бендер, финансовый директор компании. А пожатие у нее хорошее, крепкое и решительное, подумал Питер. На ней был бежевый деловой костюм, на шее – нитка натурального жемчуга.

– До конца года нам понадобится, как минимум, сотня первоклассных специалистов, – сказала она. – А найти их не так-то легко, хотя мы обещаем такое техническое обеспечение научных исследований, какого не знала еще вся история нынешней науки.

– Ого! И какое же? – спросил Питер. Заявление было более чем громкое.

– Все именно так, – подтвердил его брат. – Вин потом все объяснит.

Младший Дженсен повернулся к его машине.

– Не возражаешь?.. – Он просто не мог удержаться. – Можно просто посидеть? Хотя бы минутку?

– Да конечно, валяй!

Питер скользнул за руль и захлопнул дверцу. Ковшеобразное сиденье, богато пахнущее кожей, туго ухватило его за бока. Циферблаты приборов большие и строгие, руль маленький, с необычными красными кнопками. На желтых лаковых поверхностях играет солнце. Все тут было такое шикарное, что студент даже почувствовал себя немного неловко – и не взялся бы сказать, нравится ему это чувство или нет. Он еще раз поерзал на сиденье и вдруг ощутил где-то под бедром что-то твердое. Пошарив внизу рукой, молодой человек вытащил из-под себя какой-то крошечный белый предмет, похожий на зернышко попкорна. И такой же легкий, как зернышко. Нет, это, скорее, был камешек, твердый. Как бы он не поцарапал дорогущую кожаную обивку! С этой мыслью Дженсен бросил камешек в карман и выбрался из машины.

С другой стороны от нее Рик Хаттер хмуро таращился на черный «Феррари», которым открыто восхищалась Дженни Линн.

– Ну как ты не понимаешь, Дженни, – зудел Рик, – такая тачка расходует столько ресурсов, что это просто преступление против всей матушки-природы!

– Да ну? – ухмыльнулась девушка. – Это она сама тебе сказала? – и она нежно провела пальцами по сверкающему крылу. – Ну просто красавица!

С улицы решили перейти в полуподвальное помещение, где стояли простенький пластиковый стол и кофемашина. Первым за стол уселся Вин Дрейк, а Эрик Дженсен и Элисон Бендер на правах приближенных руководителя «Наниджен» устроились по бокам от него. Студенты, которым не хватило места за столом, просто подпирали стены.

– Все вы – молодые ученые, и все у вас впереди, – начал Дрейк. – И всем еще только предстоит оценить, какую позицию занимает избранная вами область знаний. В глубоком тылу – или же на самом переднем крае науки? И почему на этот передний край все так стремятся? Да потому, что самые ценные награды и всеобщее признание можно заработать только в новых областях. Тридцать лет назад, когда молекулярная биология еще только делала свои первые шаги, сколько там было нобелевских лауреатов, сколько громких открытий! Но со временем открытия в этой области становились все менее фундаментальными, все менее революционными. Молекулярная биология потеряла свою новизну. Поэтому лучшие умы переключились на генетику, протеомику[2], на изучение более узких предметов: функций мозга, феноменов человеческого сознания, клеточную дифференциацию – словом, ушли туда, где требующих решения научных проблем больше всего. Хорошая стратегия? Не совсем, поскольку большинство таких проблем так и не нашло своего решения. Выходит, одной только новизны какой-либо области недостаточно. Должны быть еще и новые инструменты. Телескоп Галилея – и вот вам сразу новое видение Вселенной. Микроскоп Левенгука – новое видение жизни как таковой. И так вплоть до наших дней. Радиотелескопы буквально взорвали науку астрономию. Автономные космические зонды вынуждают переписывать даже недавние постулаты, касающиеся Солнечной системы. Электронный микроскоп в корне изменил подход к клеточной биологии. И так далее и тому подобное. Новые инструменты – это гарантированный прорыв в любой области знаний. И вам, молодым исследователям, стоит сразу задаться вопросом: а у кого же есть эти новые инструменты?