Журнал «Вокруг Света» №04 за 1984 год - Вокруг Света

— Я уже знаю, что строительство метро больше, чем кому бы то ни было, принесло вам переживаний...

— Может, и так. И — совсем не так...— На ее тонком бледном лице проскользнула тень.— Я бы назвала эти «переживания» точнее: желанием сохранить прошлое. Сама чувствую, дело нелегкое. Но...

Хозяйка встала, налила нам чай и продолжила:

— Но... Скажем так. Если бы маршруты метро не повторяли вечных коммуникаций Софии, я не беспокоилась бы. Но метро будет проходить там, где сохранилось больше всего старины... София никогда не смещала своего центра. Это, пожалуй, самый счастливый и одновременно самый несчастный момент для археологии. И вот теперь магистрали метро пройдут именно там, где раньше были улицы, там, где всегда ходили люди, где жизнь била ключом... Несколько минут назад вы сказали, что современная жизнь вторглась в археологию. Верно. Но она всегда вторгалась, однако вторгалась по-иному.

Вы стояли на площади и, наверное, не подозревали, что под вашими ногами лежит десятиметровый культурный слой. Нижние, самые ранние пласты мы относим ко времени фракийцев, когда они — первыми — поселились здесь. Возможно, причиной для этого был горячий минеральный источник. Вы, наверное, видели: из трубы в стене старой турецкой бани и сейчас течет вода, люди подходят туда с посудой. Но источник лишь одна из предпосылок. Главное — здесь издавна перекрещивались самые важные дороги — и не только внутренние балканские, но и пути из Европы в Азию, маршруты торговли северных народов с южными... Римская империя, Византия... Позднее город вошел в Болгарское государство, а центр его по-прежнему не сдвигался с места...

Слушая Магдалину, я, к своему удивлению, не сразу уловил, когда она перешла на болгарский язык. И еще больше удивило, что нить рассказа я не потерял: я улавливал, как Станчева четко, зримо расслаивала пласты истории. И не смел остановить Магдалину. На помощь пришла Генриетта:

— Вы не могли бы рассказать, как складываются ваши взаимоотношения с метростроевцами?

— В семьдесят шестом году вышло постановление Совета Министров, в котором говорилось: все, что под землей, охраняется государством. И не только охраняется. За год-два до начала любого строительства нас, археологов, должны предупреждать о планах работ. Там, где открываются археологические памятники, строительная организация обязана создать условия для раскопок. Ведь как было?.. Вот началось строительство этого перехода, явилась я туда и вижу: один античный кирпич, другой... Нет, говорю, стоп! Будем делать раскопки. Для руководителя стройки это было неожиданностью. Очень уверенный в себе оказался молодой человек. Потом он получил орден за этот переход. Теперь работаем вместе, часто вспоминаем, как познакомились... Тогда он и представить себе не мог, как это так: идет стройка, у нее план, сроки, а тут из-за каких-то женщин, которые копаются в земле, работа должна стоять... В общем, мы отстояли свои права. И не напрасно. Ведь тогда никто не знал, что там — под землей...

Я слушал Магдалину внимательно. Но полчаса таяли, и меня не отпускало беспокойство. Еще несколько минут, и Станчева встанет и объявит: «Все. Время вышло». Мне хотелось, чтобы она вернулась к теме метро, но почему-то не решался попросить ее об этом. Видел: передо мной сидел деликатный, ранимый человек. Ничего общего не было у нее с той, которая еще недавно отпускала мне по телефону ровно полчаса нелишнего времени. Сейчас Магдалина была спокойна, но сидела в кресле, не сгибая спины. Изредка поправляя пряди волос, она говорила увлеченно, лицо светилось вдохновением. Иногда она замолкала и наклоняла голову, будто прислушиваясь к Моцарту, которого неслышно — только для нее одной — играли за стеной.

— Современный тоннель много шире древней улицы, он захватит и жилые кварталы... Как жаль, что невозможно сохранить старину именно внизу, показать ее в стенах тоннеля — там, где с большой скоростью пойдут поезда. Это исключено,— сказала Магдалина с грустью, словно вот только сейчас, в разговоре, она наконец покорилась неизбежному.

— Значит, вам, археологам, остается рассчитывать на станции,— вставил я.

— Да! — Станчева дружелюбно кивнула, будто принимая меня в союзники.— Да, остается рассчитывать на станции. Вернее — только на одну станцию, центральную. Проектировщики пошли нам навстречу. Здесь на разных глубинах скрестятся две линии, которые должны открыть нам — теория позволяет сделать такое предположение — античный город, а над ним — средневековый. На различных горизонтах проявятся улицы, строения, солнечные часы, когда-то показывавшие время на площадях. Сорок пять человек ведут раскопки в районе центральной станции. Там у нас своя канцелярия, для находок отведено специальное место.

Недавно встречалась с директором Института памятников культуры. Он спросил: «Скажите, что вам важнее всего сохранить?» Я объяснила: «Крепостную стену, она дает границы города, поэтому, как только появится, ее следует повсюду маркировать и не трогать. Потом — мостовые. И конечно, здания с двух сторон улиц». Директор, по-моему, хотел схватиться за голову, но при мне постеснялся.— Магдалина Станчева улыбнулась. Она поднялась и, уловив нашу готовность встать тоже, сказала:

— Нет, нет. Сидите, сейчас свежего чаю принесу.

Вернулась, стала разливать чай и с нажимом заметила:

— Когда я закончу разговор, то сама скажу вам об этом. Так что я продолжу, а вы пейте чай. На чем мы остановились? — Она вскинула руку ко лбу.— Ах, да! Мы говорили, как сохранить находки. Ведь они построены не из блоков, которые можно разобрать, пронумеровать и снова собрать. Старина — она ведь очень чувствительна: и кирпичная кладка, и резные камни... известка.

Я подумал, что, при всей тревожности ситуации для археологов, именно метро открыло им столь фантастическую возможность — заглянуть в подземный город, продолжить изучение того, что открылось во время строительства перехода под площадью... Я сказал об этом Станчевой.

— Вы правы,— подхватила она.— Должны же мы, археологи, расслоить эпохи, чтобы показать, как, что и когда человеком сделано. Вы видели в центре Софии церковь святого Георгия. Базилика построена в IV веке как римское общественное здание, а мы находим в нем великолепную средневековую живопись, относящуюся уже к периоду Болгарского государства...— Она помолчала, ее темные глаза блеснули.— Есть у меня мечта! Когда прошлое под землей станет проявляться отчетливее, надо, чтобы за дело принялись дизайнеры, архитекторы. Они на поверхности обозначат античность, средневековье... Ну, какими-нибудь знаками. Вечером — световыми, днем... Тоже надо найти решение. Возможно, это будет не сразу, пройдет не одно десятилетие. Но когда-нибудь — представьте! — выходите вы из метро в центре города, и все то, что оставалось под землей, откроется вам и на поверхности. Ну, как на современном плане города: ведь там можно выделить и античные, и средневековые объекты. Скажем, зеленым цветом — очаги жизни — улицы, дома, красным — крепостную стену... Чтобы человек шел и знал, когда входит в древний город, когда покидает его. Человек будет находиться как бы в двух плоскостях, будет переноситься из эпохи в эпоху, из века в век. Не только для информации это нужно, а для того, чтобы он почувствовал масштаб современного города, нынешней жизни. Пройдя за три минуты пространство древности, он задумается, почувствует, в каком ритме и как развивалось человечество...

Выложив все это на одном дыхании, Магдалина Станчева встала, опустила руки и так же изящно, как при встрече, поклонилась:

— Когда у меня спрашивают, чем я занимаюсь, обычно говорю: я — рабочий, копаю землю...

Снова оказавшись в центре Софии, в вечерней гулкой толчее, я поймал себя на том, что думаю о Магдалине Станчевой, о том, как она с улыбкой рассказывала мне: во время рытья котлована метро рабочие, узнав, что она ушла в отпуск, вздохнули свободно. Но на следующий день Станчева появилась на раскопках. Строители поняли: она не оставит их в покое...

Я догадывался, почему Станчева с трудом согласилась на встречу со мной: она постоянно в работе, ей некогда остановиться, ее время имеет свою шкалу... Но все-таки иногда приходит и такой день, когда нет смысла держать свою раковину закрытой, хочется вслух поделиться мыслями о деле своей жизни. Быть может, сегодня именно такой день. Я вспомнил и свое мимолетное знакомство с Свободой Драгановой и еще раз пожалел, что не смог задержаться в Копривштице, встретить там утро, проснуться рано-рано, когда первые лучи восходящего солнца начнут прогонять ночной холод, когда повеет запахами лесов и лугов, а старое дерево, как говорила Свобода, будет источать особый аромат.

Мне оставалось оправдать и эту свою поспешность тем, что самые прекрасные встречи в жизни случаются тогда, когда твой поезд вот-вот должен тронуться...