Сказка выпускного бала - Елена Габова

Я «прошелся» по всем девчонкам и понял, что в нашем классе незаметных гораздо больше, чем тех, о которых говорят парни, с кем дружат, кого приглашают на дискотеках. Больше, оказывается, их – незаметных! Вот так!

Решимость подружиться с незаметной девчонкой во мне укрепилась. Пусть хоть одна из таких незаметных будет счастлива. Я точно смогу ее осчастливить. Я хороший! (И скромный, а как же!) Не отличник и не спортсмен, хотя спорт люблю. Но я парень. И хочу дружить с девушкой. Время пришло. А о том, что все девчонки на свете мечтают подружиться с каким-нибудь мачо, мы с парнями еще в восьмом классе в бурных спорах выяснили.

Всех перебрал? Никого не забыл? Стоп! А Наташка-то с кем сидит? С Вероникой Дымовой. С красавицей? Нет. Незаметной? Да! Вот ведь, пропустил. Наташка потому что всех затмевает. Итак, Дымова. Невысокая. Небольшой носик, губы яркие. Глаза… глаза, кажется, голубые? Или зеленые? Нет, я не знаю, какие у Вероники глаза. Парни не обращают на нее внимания. Может, и зря. Правда, Вероничка сама виновата: до сих пор волосы в косы заплетает и цепляет их по бокам головы. Этакие еловые шишки… Несовременно. Может, эта привычка отбрасывает Нику за барьер привлекательности.

Она умная, особенно от биологии тащится. Со всякими пестиками-тычинками возится. Для меня, например, безразлично – есть в нашем классе цветы на подоконниках или нет. Я их не замечаю. А она ткнет пальцем землю в горшке: «Ах, пустыня!» – и бегом поливать. Не только в нашем классе – в любом помещении. Чужих цветов для нее не существует. У нее для этого заготовлена в рюкзаке пластиковая бутыль из-под воды. Кран в каждом классе есть. Наберет воды: буль-буль, пей, цветочек! Кажется, она до сих пор бегает на станцию юннатов – в ее-то годы! Что поделаешь – страсть. Я вот, например, люблю машины и не могу же их разлюбить только потому, что мне восемнадцать стукнуло. Наоборот! Сейчас-то и наступает время практической к ним любви! Жду не дождусь, когда мне купят какой-нибудь драндулет. Папенций обещал.

На следующий день я зашел в класс и сразу посмотрел на Дымову. Она сидела на своем месте и зубрила физику. Ушки с шишками прикрыла ладонями, чтобы не мешал окружающий шумный мир. И вдруг… гля, ребята, да она – симпатяга! Точняк! Или мне показалось? Цвет лица красивый. А глаза? Какого цвета глаза? Дымова, подыми глазки… покажи личико… Не поддается гипнозу. Ладно, потом гляну, куда торопиться? А то, что симпатяга, – да точно! Куда мы с парнями раньше смотрели? А ведь я обещал самому себе, что выберу незаметную девушку – не уродину, конечно, не такой уж я извращенец, но несимпатичную, по крайней мере. Что ж, значит, Вероничка Дымова мне не подходит? Но менять объект уже как-то не хочется – я уже к Дымовой привык, то есть я привык к мысли о ней. О’кей, я за Никой несколько дней понаблюдаю. Ну а там – «будем посмотреть», как говорит папенций.

В первый день я ничего не понял. Но выяснил, что глаза у нее точно голубые. Ярко-голубые. Весенне-голубые. А все остальное до того обычное, внимания не на чем остановить. Вот она судачит с одноклассницами. Улыбаясь, что-то рассказывает, почти не жестикулируя. На ней безрукавка поверх тонкого белого джемпера, руки она прячет под безрукавку у плеч. Мерзнет, что ли? Кровь плохо греет? Когда другие девчонки над чем-то смеялись, она улыбалась. Хорошо! Я не люблю хохотушек. Отчего-то не люблю, да и все. Мне нравится сдержанный нордический характер. Наверно, потому что сам смеюсь за двоих.

На последней перемене я хотел подойти к Нике, пригласить в кино или погулять просто так. На улице – хорошая, добрая, без слез, то бишь дождя, весна. Снег весь утек. Поскакали бы в парк, зашли бы в кафешку… Я ходил кругами и квадратами вокруг Дымовой и не посмел пригласить. Вдруг меня робость сковала. Никогда не был робким, и вдруг… Мне вот что пришло в голову: а что она подумает? Ни с того ни с сего – Зимин в кино приглашает… Да с ходу откажет! Еще и ногой топнет: «Нет!» Терпеть не могу, когда отказывают. Я задумался: а хочу ли я ее пригласить? Хочу? Серьезно? Да нет же у меня особого желания! А что парни подумают? Ни с того ни с сего Дымку в киношку зовет. Что это с Зимой? Ладно, повременю. Поработаю наблюдателем… Мой объект (субъект правильнее) прямо по курсу – я на последней парте сижу. Далеко гляжу… «Субъект Дымова» – смешно. «Шпион Зимин» – еще смешнее!

…За дни наблюдений я вдруг открыл, что эта девчонка удивительно следит за собой. Потому удивительно, что эта аккуратность раньше никогда не бросалась в глаза. У нее с собой всегда белый носовой платочек. С кружавчиками по краям. Чистюля, блин! Я в столовой видел и сегодня, и вчера, и позавчера. Черт, а это как-то привлекает внимание. У девчонок платочек вроде бы всегда должен присутствовать, но у других я не видел, чесслово. В столовой девчонки влажными салфетками пользовались. У Дымовой светлые джемпера, а если кофточки под безрукавками, то тоже белые. Безрукавок было две. Одна с узорами синяя – под цвет глаз, другая – в красно-белую узкую полоску. Я, конечно, не очень-то в шмотках разбираюсь, но понял, что Дымова одевается со вкусом.

На парней она – ноль внимания. По-моему, они для нее вообще не существуют. Это нужно как-то менять. Да что такое! Ведь нам по семнадцать! Пардон, мне уже восемнадцать, я в школу с семи лет пошел. Я вообще самый из всех старший, и даже старый. Поэтому в институт мне нужно обязательно в этот год пробиваться. Как-то не хочется со школьной скамьи сразу в армию прыгать.

…Я улыбнулся Дымовой на перемене. Встретил в коридоре и изобразил улыбку. Да еще и подмигнул! Она удивленно вскинула глаза: в чем дело? Да, точно, я снова заметил: голубые! Резко голубые! Резко яркие. Она не улыбнулась в ответ, увела взгляд в сторону. Интересно, что при этом подумала? Да ничего она не подумала! Я для нее – пустое место! Как-то это меня даже задело. Как раз мимо меня прошли Наташка со Славиком. Они из буфета возвращались, всегда туда вместе бегают, как семейная пара. У подоконника о чем-то болтали Виля с Катей Стрекаловой. В классе склонились над общим учебником Вадим Разманов с Викой Тирановой. И так мне захотелось с кем-нибудь в буфет вместе бегать, у подоконника болтать, книжку читать общую – я аж зубами заскрипел.

Сидя на последней парте, удобно наблюдать за всеми. Раньше, когда Нику вызывали к доске, я и не думал ее слушать, а теперь стал интересоваться. И что? Вероника отвечала негромко, иной раз приходилось локатор в ее сторону поворачивать, чтобы услышать.

Ответ как ответ. Все правильно, как в учебнике. Никаких своих слов, своих мыслей, эмоций.

Я даже стал думать, что выбрал не тот субъект. Скучная какая-то девушка. Скучная и правильная. Я сильно правильных не люблю. Потому что сам не очень правильный. Не очень серьезный. Часто хихикаю. От учителей я слышу чаще всего просьбу: «Аким! Будь серьезней!» Люблю разные приколы. Если учительница по ли-тре просит прочесть «Старуху Изергиль» Горького, могу спросить: «Из чего старуха?» Я люблю, чтобы ребята поржали… Да, снова о Дымовой. Чтобы оправдать свое отступление от этого «субъекта», я даже решил, что она недостаточно незаметна. А как распустит волосы по плечам, становится вообще резко привлекательной. Может быть, даже красивой. Я обрадовался, что не пригласил ее в кино.

И на всякий случай стал приглядываться к другим девчонкам в классе.

Но… ни к Лизке Звездиной, плоской как доска, ни к Ладе Даниловой с мускулистыми ногами меня ну никак не тянуло. Да, они супернезаметные, и если я поставил себе целью подружиться с такой – вот же, дружись, осчастливливай! Но ни малейшего желания не было. Я предательски отворачивался и от Лизы, и от Лады.

А может, я просто схитрил? И выбрал себе все же симпатичную девушку? Ладно, может, Ника и симпатичная (почему же этого тогда никто не видит?), главное, что я к ней уже не совсем равнодушен. Но еще не влюблен. Наверное, нельзя заставить себя влюбиться. Это должно произойти не просто так. Должна быть вспышка!

Вероника

Я никогда не смотрюсь в зеркало. Почему? Не знаю. А, вот почему, вспомнила! Это опять же из глубокого детства. Раньше, стоило мне подойти к зеркалу, чтобы посмотреться, тут же за моей спиной, как чертик, вырастал Ленька и начинал кривляться:

– Кращивая, кращивая…

Он нарочно шепелявил, чтобы я лучше поняла, какая я на самом деле «красивая».

Я сразу краснела и отходила. Мне становилось стыдно, что я решила на себя полюбоваться. И это Ленькино шепелявое «кращивая» говорило о том, что мне ли любоваться собой? Надо было понимать наоборот: ты – уродина, и любоваться смешно.

Так что меня от зеркала двоюродный братец отучил. Теперь я к нему вообще не подхожу. К зеркалу, не к Леньке. Да и к Леньке тоже. Зачем он мне нужен? А зеркало нужно, конечно, но теперь мы с ним антагонисты. Так, где-нибудь мельком в школе гляну на себя и только расстроюсь. Ничего особенного во мне нет. Абсолютно. Лицо как лицо. Ленька недаром всегда издевательски смеялся.