Волшебники. Книга 1 - Лев Гроссман

— Почему ты извиняешься? — спросила она. — Это ты его убил?

— Я просто пришел сюда на собеседование. Он проводил собеседования выпускников для Принстона.

— Тогда какая разница?

Квентин задумался. Ему казалось, что он не понял цели этого разговора. Он встал, что ему стоило сделать, еще когда врачи только появились. Квентин оказался гораздо выше врача. «Даже при таких обстоятельствах», — подумал он. — «Она слишком любопытна для доктора».

Он решил посмотреть на бейджик, чтобы узнать её имя, но не стал. Ему не хотелось, чтобы она заметила, как он пялится на её грудь.

— На самом деле, мне нет до него дела, — осторожно сказал Квентин. — Но меня заботит ценность человеческой жизни в целом. Поэтому, даже если я с ним не знаком, я все равно могу сказать, что мне жаль, что он умер.

— А что, если он ужасный человек? Может, он и правда педофил.

Видимо, она тогда его услышала.

— Возможно. А может, он был хорошим парнем. Может, он был святым.

— Возможно.

— Вы, должно быть, проводите много времени с мертвыми людьми, — краем глаза Квентин заметил, что Джеймс недоуменно наблюдает за этим разговором.

— Ну, мы вроде бы как должны их спасать. По крайней мере, нам так говорят.

— Это, наверное, тяжело.

— С мертвецами проблем меньше.

— Они тише.

— Именно так.

Выражение её лица не совпадало с тем, что она говорит. Она изучала Квентина.

— Слушай, — вмешался Джеймс. — Нам уже пора уходить.

— Зачем такая спешка? — спросила она, все так же не сводя глаз с Квентина. Он интересовал её больше Джеймса, что было не типично. «Слушай, я думаю, этот мужчина кое — что для тебя оставил».

Она подняла с мраморного стола два желтых конверта размера А4.

Квентин нахмурился.

— Я так не думаю.

— Думаю, нам пора, — сказал Джеймс.

— Ты это уже говорил, — сказала врач.

Джеймс открыл дверь. Холодный воздух застал Квентина врасплох, но ему это даже понравилось. Этот холод был настоящим. Вот чего не хватало Квентину — реальности. А происходящего для него было более чем достаточно, чем бы это происходящие не было.

— Ну, правда, — сказала женщина, — думаю, тебе стоит их захватить. Это может быть важно. Она все еще изучала лицо Квентина. День продолжался. На крыльце было прохладно и поднимался небольшой туман, а Квентин стоял всего в десяти метрах от трупа.

— Слушайте, нам пора, — повторил Джеймс. — Спасибо, я уверен, что вы сделали все, что смогли.

Темные волосы врача были заплетены в густые косы. На руках у нее был маникюр ярко — желтого цвета, а еще она носила милые серебряные старые часы. Её нос и подбородок были миниатюрными и заостренными. Она была бледным, худеньким, хорошеньким ангелом смерти, и в руках она держала два желтых конверта с именами Джеймса и Квентина выведенными печатными буквами. Видимо, это были выписки из ведомости, конфиденциальные рекомендации для них. Квентин зачем — то взял конверт со своим именем, возможно, потому что он знал, что Джеймс свой брать не станет.

— Отлично! До свидания! — пропела врач. Она резко развернулась и скрылась за дверью дома.

Джеймс и Квентин остались вдвоем на крыльце.

— Хорошо, — произнес Джеймс. Он втянул воздух носом и тяжело выдохнул.

Квентин кивнул, как будто соглашаясь с тем, что сказал Джеймс. Они медленно двинулись в сторону дороги. Квентин все еще чувствовал себя странно. Ему не особо хотелось разговаривать с Джеймсом.

— Слушай, — сказал Джеймс. — Тебе, наверное, не стоило его брать.

— Я знаю, — ответил Квентин.

— Мы еще можем его вернуть. В смысле, а что, если они узнают?

— И как они узнают?

— Без понятия.

— Мы не знаем, что внутри. Это может быть что — то полезное.

— Ага, ну, тогда здорово, что этот старик умер! — раздраженно отозвался Джеймс.

Они шли до конца квартала, не разговаривая, раздраженные друг другом, но не желая признавать этого. Синевато — серый тротуар был мокрым, а небо было белым от дождя.

Квентин знал, что он, вероятно, не должен был брать конверт. Он был зол на себя за то, что взял его, и зол на Джеймса за то, что не взял его.

— Слушай, увидимся позже, — сказал Джеймс. — Я должен встретиться с Джулс в библиотеке.

— Точно.

Они формально пожали друг другу руки. Это казалось каким — то странно законченным. Квентин медленно пошел вдоль Первой улицы. Человек умер в доме, из которого он только что ушел. Он все еще был во сне. Он понял, что помимо всего прочего он был рад, что у него, в конце концов, не было этого Принстонского интервью сегодня.

Начинало темнеть. Солнце уже садилось за серой границей облака, которая покрывала Бруклин. Впервые за весь час он думал обо всех делах, что он оставил на сегодня: физика, доклад по истории, проверить электронную почту, помыть посуду, постирать. Вес всего этого тащил его обратно в колодец тяжести обычного мира. Он должен был бы объяснить своим родителям, что произошло, и они бы, в некотором роде, чего он никогда не мог понять, и, следовательно, не мог должным образом опровергнуть, заставили его чувствовать себя так, как будто это была его вина. Все бы встало на круги своя. Он думал о встрече Джулии и Джеймса в библиотеке. Она будет работать над ее докладом о Западной цивилизации для г-на Карраса, шестинедельным проектом, который она закончит через два бессонных дня и ночи. Как бы горячо он не хотел, чтобы она было его, а не Джеймса, он никогда не мог себе представить, как он отвоюет ее. В самых вероятных из его многочисленных фантазий, Джеймс умирал неожиданно и безболезненно, оставив Джулию тонуть, тихо плача в его объятиях.

Пока он шел, Квентин размотал маленькую красную застежку, закрывавшую желтый конверт. Он сразу увидел, что это была не копия, или вообще хоть какой — нибудь официальный документ любого рода. В конверте был блокнот. Он был старым, его углы были раздавлены и стерты до того, пока они не стали гладкими и круглыми, его обложка была вся в коричневых пятнах.

На первой странице от руки чернилами было написано:

Волшебники.

Шестая книга из серии Филлори и Дальше.

Чернила стали коричневыми от времени. Квентин не знал ни одной книги Кристофера Пловера с названием «Волшебники». И любой хороший ботаник знал, что есть только пять книг в серии Филлори.

Когда он перевернул страницу, кусок белой бумажки, сложенный один раз наверху, вылетел и ускользнул с ветром. Он прилепился к кованой части забора на секунду, прежде чем ветер унес его снова прочь.

В этом квартале был общественный сад, треугольный фрагмент земли, слишком узкий и странноватой формы для того, чтобы быть раскупленным разработчиками. Из — за кучи неопределенностей с законом, он несколько лет назад поступил в распоряжение коллектива предприимчивых соседей, которые на грузовиках вывезли кислотный песок, характерный для Бруклина, и заменили его богатой, плодородной глиной из северной части штата. Какое — то время они выращивали тыкву и помидоры, и весенние цветы, вычищали небольшие японские садики, но в последнее время они стали пренебрегать этим, и взамен выносливые городские сорняки пустили корни. Они бурно разрастались и душили своих более хрупких и экзотических соперников. Это были те запутанные заросли, куда залетела записка и исчезла.