Роковой рейс - Иван Черных

О том, что его готовят к увольнению, ему пока никто ничего не говорил, даже не намекал. Да этого и не надо было делать, чтобы самому догадаться, зачем к нему в заместители прислали полковника Возницкого, родственника одного из министров. И то, что Возницкого включили в комиссию по расследованию такой серьёзной катастрофы заместителем председателя, тоже не случайно. Полковник с первых минут повел себя как главный в группе: отдавал приказания членам комиссии, высказывал различные версии и каким следует отдать предпочтение; в общем, чувствовал себя начальником.

Гайвороненко даже позавидовал и порадовался энтузиазму полковника — коль любит дело, возможно, и станет неплохим начальником службы безопасности полетов. Хотя в выдвиженцев по протекции генерал не очень-то верил. А о Возниц-ком и в штабе, где он служил раньше, и в частях отзывались нелестно. Но Гайвороненко, старый служака, не стал скрещивать клинки с кадровиком, который поставил его, по существу, перед фактом о назначении Возницкого заместителем. И теперь он решил не мешать полковнику, преднамеренно давал ему возможность продемонстрировать свою профессиональную пригодность…

После завтрака сразу поехали в город. Первый осмотр места происшествия произвел на генерала удручающее впечатление: от могучего, более чем четырехсоттонного гиганта остались покореженные, оплавленные куски металла, разбросанные взрывом в разные стороны. Более-менее уцелел хвост, застрявший между панельными плитами верхнего этажа разрушенного дома. От членов экипажа и пассажиров, сопровождавших груз, не осталось даже мокрого места… Обгорелые кости.

За свои сорок два года службы Гайвороненко насмотрелся всякого. Но такого… Он почувствовал, как кожа на голове стягивается, поднимая остатки волос дыбом; к горлу подкатил комок и не давал вымолвить ни слова. А от смрада и запаха горелой человечины его стало мутить и чуть не вырвало.

Он постоял у обгоревших обломков, унимая расходившиеся нервы, и, немного успокоившись, прошел к эпицентру взрыва. Здесь и осколки панелей были оплавлены, закопчены, со следами огненной стихии.

Полковник Возницкий расхаживал среди обломков с важным и глубокомысленным видом, беря в руки и внимательно разглядывая то одну покореженную деталь, то другую. Даже обнюхивал, словно по запаху мог определить причину катастрофы. В принципе, если бы причиной взрыва был тротил или другое взрывчатое вещество, специфический запах которого ни с чем не спутать и держится он очень долго, можно было бы учуять его. Но, видимо, все-таки отказали двигатели, а взрыв произошел на земле от удара о здание, топливные трубопроводы не выдержали, керосин полился на раскаленный металл и вспыхнул; потом начали рваться топливные и масляные баки…

Но из-за чего произошел отказ двигателей?..

Главная задача членов комиссии — найти черные ящики, регистрирующую аппаратуру всех параметров полета, но, похоже, от нее тоже ничего не осталось. Ящики-то найдут, только такого огня никакой металл не выдержит, а ленты и нити — тем более…

До самой темноты лазили члены комиссии по обломкам, собирая наиболее ценные для расследования детали. Гайвороненко чувствовал себя хуже, чем в Москве, — то ли тяжёлая катастрофа усугубила самочувствие, то ли ещё больше простыл в дороге, но голова была тяжёлой, плохо соображала; временами его знобило, и он шмыгал носом, из которого текло, как из прохудившегося сосуда. Возницкий же, наоборот, оживленнее и бодрее становился с каждым часом, словно уже нашел нить, ведущую к разгадке происшествия.

Вечером в кабинете командира эскадрильи устроили консилиум. Поскольку главной версией катастрофы оставался отказ трех двигателей — это подтверждала и запись радиопереговоров диспетчера с подполковником Бирюковым, выполнявшим роль инструктора и второго пилота, — первым докладывал свои соображения инженер по двигателям.

— Я проверил рабочие тетради авиаспециалистов, готовивших «Руслан» к полёту, формуляры, — говорил твёрдым, уверенным голосом Брилёв, коренастый полковник лет сорока. — Всё выполнялось с безукоризненной пунктуальностью. Так, во всяком случае, записано. Ресурс у двигателей имелся достаточный, у планера — тоже. Логика подсказывает, отказ сразу трёх двигателей мог произойти по следующим причинам: диверсия, сбой компьютера или электрооборудования, заводской дефект двигателей. Анализ топлива показал, что кондиция его отвечает требуемым параметрам. Но это не значит, что катастрофа не могла произойти из-за топливной системы. Если мы вспомним прошлогодний случай с «Ту-154», когда самолет упал тоже из-за остановки сразу двух двигателей, то можно предположить, что и на этот раз причиной послужила топливная система. Или само топливо. Но подчёркиваю ещё раз: анализ керосина, взятый перед полетом, соответствующей кондиции…

Гайвороненко внимательно слушал, продолжая шмыгать носом, и, не выпуская из рук носового платка, делал какие-то пометки в блокноте. Когда Брилев закончил, он перевел взгляд на инженера-электрика, нервно выстукивающего дробь пальцами. Тот резко поднялся и заговорил, не сдерживая горячности и раздражения:

— Смею вас заверить, что из-за электрооборудования отказать сразу три двигателя не могли — каждый имеет свое автономное электропитание; и если бы произошел сбой, приборы зафиксировали бы и бортинженер и летчики приняли бы меры. Сомневаюсь и в сбое компьютера. Тут что-то другое, до чего мы пока не смогли докопаться, скорее всего производственный дефект двигателей…

Потом выступали инженер-компьютерщик, специалисты по приборам, по топливу. И каждый чуть ли не головой ручался, что катастрофа произошла не по вине его службы.

Гайвороненко слушал всех и с грустью думал о том, что никто не хочет брать ответственность за случившееся на свою службу — потом неприятностей не оберёшься; а коль ты начальник, значит, виноват — не досмотрел, не подсказал, не потребовал. И так бывает всегда, пока не найдут виновника, и им зачастую оказывается «стрелочник» — кто-либо из младшего инженерно-технического состава. Так будет и на этот раз. А между тем, мысленно рассуждал генерал, виноваты более ответственные и облеченные властью люди. За последние годы количество аварий и катастроф особенно увеличилось, и не только потому, что летчики стали меньше летать, теряют навыки, а инженерно-технический состав халатнее относится к делу; хотя это тоже есть. Но главная причина в другом: некогда могучий военно-воздушный, транспортный и пассажирский флот ныне растащили по разным коммерческим авиакомпаниям, стремящимся как можно быстрее и больше урвать баксов, чтобы не отстать от соседа, не дать ему возможности вытеснить тебя с рынка выгодных заказов и поставок. Единая управленческая служба развалена, каждая авиакомпания действует по-своему, нарушая элементарные правила безопасности полетов, не вникая особенно в нужды авиаторов. Да и вникать ныне не так-то просто — авиазаводы влачат жалкое существование, не могут обеспечить самолетные парки запасными частями из-за отсутствия металла, из-за дороговизны перевозок, из-за нехватки денег. А самолёты стареют, изнашиваются, нуждаются в капитальном ремонте или замене.

Ещё когда собирались в Волжанск, Гайвороненко получил кое-какие сведения о подоплёке случившегося: авиакомпания «Армада» благодаря подкупу вышестоящих чиновников фирмы «Гермес» нарушила договорные отношения с акционерным обществом «Росэксимпорт», занимающимся поставками за рубеж военной техники, перехватила контракты на перевозку в Китай космической аппаратуры и в одну из арабских стран многоцелевых самолетов «Су-37». Боясь, видимо, скандала, «Армада» спешно снарядила в Китай «Руслан» из отряда подполковника Бирюкова. Вероятнее всего, и подготовка к полету проводилась в спешке… Но не исключен и американский вариант: щупальца террориста Бен Ладена могли добраться и до России в отместку за союзничество с Соединенными Штатами… Во всём следовало разобраться…

Гайвороненко внимательно выслушал всех. Ни один из подчинённых не пришел к какой-либо более-менее стоящей версии. Все крутились вокруг да около, высказывая довольно сомнительные предположения. Да и он сам, председатель комиссии, пока ни на чем заслуживающем внимания не остановился. Пламя поглотило все, не оставив никаких следов. Такого в практике Гайвороненко ещё не бывало. Но здесь, понимал он, отчаиваться пока рано — осмотр проводился бегло, под впечатлением страшного разрушения… А тут ещё этот насморк, течет из глаз и носа, мешая сосредоточиться. Вечером надо как следует попарить ноги, выпить чая с малиновым вареньем, если удастся достать, и таблетку аспирина. Может, к утру полегчает, и тогда он всерьёз займется расследованием. А теперь нечего переливать из пустого в порожнее, подчинённые тоже устали после полёта и лазания по обломкам.