Коготки Галатеи - Александр Андрюхин

Судмедэксперт считает, что убийца либо мясник, либо патологоанатом. Два удара — и две черепушки пополам. Это под силу не каждому. На третьем он, видимо, выместил свою злобу.

P.S. С правой стороны дома находится основной подвал, площадью около тридцати квадратных метров. Он почти пустой, если не считать четырех мешков с цементом, двух бочек и нескольких лопат. Однако с левой стороны от входа мы обнаружили железную дверь с бетонным покрытием. Покрытие явно служило маскировкой. Нам удалось открыть дверь и проникнуть внутрь. Оказалось, это кладовка площадью около десяти квадратных метров. В ней обнаружен льняной мешок с трикотажными изделиями. Впрочем, вряд ли это имеет отношение к убийству.

Начальник экспертного отдела

советник юстиции А. В. Звонарев

29 августа 2000 года

4

На следующий день я проснулся с неимоверно тяжелой головой. Черепушка раскалывалась. Я вышел из сна, точно выполз из глухого погреба с потайной дверью. Никогда ещё утро не было для меня таким беспросветным. Даже мир снов отвернулся от меня, потому что в эту ночь мне не снилось ничего.

Я механически сполз с дивана и поплелся в ванную, стараясь не смотреть в зал, где стояло это ужасное кресло. Встав под душ, я начал раздумывать над тем, какой найти повод, чтобы не пойти на работу. Вчера я нарисовался довольно основательно, а значит, все уже знают, что я приехал. Ничего не поделаешь: как говорится, нужно продолжать жить.

Также на автопилоте я поджарил яичницу, проглотил её без всякого аппетита и вышел из квартиры. На лестнице мне попался дядя Коля, старший по дому. Он взглянул на меня не очень доброжелательно и спрятал руку в карман.

— Сегодня газ не оставили? — спросил он хмуро.

— Ну что вы, дядя Коля.

— Смотрите, а то отключу.

Я собрался было выйти из подъезда, но внезапно вспомнил о кресле.

— Вам не нужно кресло на дачу? Бесплатно!

— Что за кресло? — заинтересовался дядя Коля.

— Старинное, красивое, крепкое. По-моему, даже из красного дерева.

Старший по дому изменился в лице.

— А вам оно не нужно, что ли?

— Абсолютно! Если у вас есть время, то я готов вернуться и показать. Понравится, можете сразу и забрать.

Мы поднялись с ним на мой этаж, вошли в квартиру, и я указал пальцем на эту антикварную прелесть из княжеской усадьбы, как заверяли в комиссионке. Дядя Коля долго с недоверием вглядывался в обшивку, щупал ножки, цокал языком и без конца переспрашивал, намерен ли я отдать эту рухлядь бесплатно или все-таки дать на бутылку?

— Да берите, берите, какая к черту бутылка! — поморщился я, стараясь не глядеть на кресло. — Оно совершенно не вписывается в мой интерьер.

Старший по дому одобрительно кивнул, поразмыслил, чмокнул губами и, наконец, по-хозяйски вцепился в резные ручки под бордовым бархатом. Когда он вынес его на площадку, я вздохнул с облегчением. После чего мне ещё минут пять пришлось стоять у окна, чтобы дать дяде Коле время спуститься с креслом на первый этаж. И только после этого я отправился на работу.

Я пришел с опозданием на десять минут, но, едва переступил порог, ко мне сразу же метнулись испуганные сотрудники.

— Слышали новость?

— Нет. А в чем дело?

Глаза секретарши, казалось, сейчас лопнут от ужаса. Она наклонилась к моему уху и прошептала:

— Нашего шефа вчера зарубили топором. Прямо у него на даче. А вместе с ним Леню, водителя, и Клокина…

— Клокина? — вздрогнул я. — И тоже топором?

— Всех троих топором. А Клокина порубали чуть ли не на кусочки.

— Не может быть, — пробормотал я, почувствовав головокружение.

На лице секретарши отразилось удовлетворение. С минуту я молчал, глядя в её распахнутые глазищи, наконец, сглотнув слюну, выдавил из себя:

— Откуда такие сведения?

— От милиции. Они с утра уже были. И сегодня ещё будут нас допрашивать. Составили список работников фирмы и велели начальству всех впускать и никого не выпускать.

— Какому начальству, если всех порубали? — пробормотал я и потопал в отдел.

В отделе никого не было. Как оказалось, все сотрудники отправились в зал заседания. Прошел слух, что именно там милиция начнет допрашивать работников фирмы. Пока же следователь отправился опрашивать родственников пострадавших.

Я подошел к столу, включил компьютер, чтобы написать отчет о командировке, но махнул рукой и отправился в зал. На мой приход никто внимания не обратил. Только спросили вместо приветствия, известно ли мне, что произошло. Я молча кивнул и сел в кресло, а мои коллеги продолжали взволнованно обсуждать событие.

— Это явно дело рук красногорцев, — убежденно жестикулировал всезнающий Сабитов, начальник отдела по сбыту. И все с ним соглашались. Один только юрист Захаров скептически пожимал плечами.

— Но зачем? Деньги же им вернули?

— Много ты знаешь в своем юридическом отделе! — багровел Сабитов. Вернули, да не вернули! К рукам Рогова уж если что прилипнет, то хрен когда отлипнет. Сейчас он тебе и перевел! Держи карман шире!

— Я лично убедил Рогова перевести все в полном объеме, и шеф согласился, — пожимал плечами юрист. — Насколько мне известно, шеф в этот же день подписал «платежку» на полтора миллиона. Вот Анна Петровна не даст соврать.

Все устремили взоры на главного бухгалтера, которая почему-то забилась в угол и, насупившись, уставилась в пол. Она растерянно осмотрела всех присутствующих и как-то суетливо и очень неопределенно кивнула.

— Так были деньги переведены в Красногорск или нет? — сдвинул брови Сабитов.

Бухгалтерша снова обвела присутствующих растерянными глазами, после чего её испуганный взгляд остановился на Сабитове.

— Это не ваше дело, — ответила она скороговоркой. — Ваше дело заниматься сбытом, а не лезть в финансовые дела. Вот, пожалуйста, идите и занимайтесь. В этом месяце вы недобрали сорок три процента от запланированного. А кто и за что убил нашего шефа, с этим разберется милиция.

Тут все возмущенно загалдели: одни встали на сторону Сабитова, другие на сторону Лебедкиной. Убийство начальства не могло не волновать моих коллег. Ведь решалась судьба не только фирмы, но и её сотрудников. Единственный, кто не участвовал в споре, это Гена Козлов. Он стоял у окна со скрещенными руками и смотрел на улицу. А ведь, пожалуй, он единственный, кто мог бы внести в это дело некоторую ясность. Но так уж принято: несущий истину более молчалив, чем несущий всякий вздор.

5

«Готовы ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?» — сурово спросил меня мой внутренний голос, когда выкрикнули мою фамилию. «Да! — мысленно воскликнул я. — Лгут из трусости, или из боязни потерять дорогое. Мне бояться нечего. Я уже все потерял. Единственное, что у меня осталась, — эта сама жизнь, которой я больше не дорожу».

Именно с мыслями быть искренним я переступил порог кабинета нашего покойного шефа Рогова, в который по очереди приглашал нас следователь прокуратуры. На пороге я столкнулся с Козловым. Мы встретились с ним взглядами, и он едва заметно усмехнулся. Я скорчил презрительную гримасу и вошел в кабинет.

За столом Рогова сидел белобрысый парнишка в очках лет двадцати семи, похожий на Шурика из «Кавказской пленницы». О нем я был наслышан, как о самом крутом следователе в нашей области. По виду не скажешь. Он кивнул мне на стул и первый протянул руку.

— Сорокин Валерий Александрович. Прошу.

— Ветлицкий Александр Викторович, начальник отдела планирования, ответил я, неохотно тряхнув его кисть.

Он не очень долго всматривался в мою физиономию и как-то сразу по-деловому принялся сыпать вопросами. Еще не успев расположиться на предложенном стуле, я безошибочно угадал, что моя персона не представляет для него интереса.

— В каких отношениях вы были с Роговым? — спросил он скороговоркой.

— Можно сказать, ни в каких, — ответил я. — Во всяком случае, в дружеских не был. Отношения у нас были чисто деловые…

— Тогда почему, когда на него «наехал» рэкет, он побежал искать защиты у вас? — сощурил глаза следователь.

— Наверное, потому, что никакому рэкету не взбредет в голову искать Рогова у меня, — ответил я, пожав плечами. — Думаю, именно этими соображениями он руководствовался, когда отправлялся ко мне. На самом деле, его ко мне послало провидение. Он мой злой рок. Не зря же его фамилия Рогов.

Откровение насчет рока и провидения не понравилось следователю. Он пристально взглянул мне в глаза, пытаясь выявить, не насмехаюсь ли я над ним. Ничего не определив, следователь явно занервничал. Он сделался чрезвычайно серьезным и спросил с металлом в голосе:

— Говорил ли он вам, кто на него наехал?