Аргонавты средневековья - Владислав Петрович Даркевич

с неподвижной Землей в центре мироздания. В удивительной для современного человека «интеллектуальной» географии и картографии реальные сведения причудливо смешивались с библейскими. Показательна карта мира XIII в., выполненная в аббатстве Сен-Дени под Парижем. До крайности схематичная, она воспроизводит не дошедший до нас римский образец. Плоская Земля изображена в форме круга: «Кругом земным (orbis terrarum) называется он по круглой своей форме, так как он вроде колеса»{11}. Три континента — Европа, Азия и Африка — расположены в виде буквы Т по сторонам Средиземного моря. В центре круга помещен Иерусалим — «пуп Земли», «священнейшая столица Иудеи». «Сей славнейший город является всему миру главою всех городов, ибо в нем спасение рода человеческого свершилось смертью и воскресением господа… Сам же великий град содержит гроб господень, куда с благочестивою алчностью устремляется весь мир»{12}. Верхний край карты, где вместо нашего севера находится восток, занимает земной рай — «место плодородное и примечательное всякими приятностями, но недосягаемое для человеков». В «земле обетованной» растет древо познания добра и зла, отсюда берут начало четыре райские реки: Фисоп (Ганг), Геон (Нил), Тигр и Евфрат. В пределах парадиза они скрыто текут под землей, выходя на поверхность вдали от чудесных истоков. Слева от рая картограф указал место, где Александр заточил мерзкие народы Гог и Магог. Города обозначены архитектурными символами. В Европе показаны Афины, Константинополь, Рим и Париж, в Азии — Иерусалим, Назарет, Дамаск, Антиохия, Троя, Мекка, Вавилон и Ниневия, в Египте — Александрия и Каир. Землю со всех сторон обтекает океан, четырем странам света соответствуют двенадцать ветров.

Средневековая космография была полна фантастических измышлений о землях, расположенных за пределами Европы и Средиземноморского бассейна. Она не знала четкой грани между выдумкой и истиной. Заимствованные у античных писателей рассказы о сказочных странах Азии и Африки воплощали утопические мечты бедного и замкнутого христианского мира. Верили, что где-то на Индийском океане лежат необычайно богатые острова и земли. Они изобилуют драгоценными металлами и самоцветами, благовонными деревьями, целительными кореньями и пряностями. Здесь произрастает древо жизни с дарующими бессмертие Плодами. Дикие аборигены стран вечного лета свободны от всяческих запретов, сам облик этих существ необычен.

Путешественник, рискнувший углубиться в азиатские пустыни или тропические дебри Африки, мог повстречать суровых амазонок, скачущих на диких конях, и антропофагов с лошадиными ногами, услышать собачий лай псоглавых людей-кинокефалов или попасть к совсем уж странным племенам, которые питаются лишь запахом яблок. Здесь муравьи величиной с собаку охраняют золотой песок, огромные змеи проглатывают оленей, а в реках плавает червь, который своими клешнями схватывает и топит слона. Чудесны человекообразные монстры Эфиопии: «А вот безлюдные пустыни и нечеловеческие лики чудовищных племен. Одни — без носа, все лицо их ровное и плоское. Вид их безобразен. У других уста срослись, и они через маленькую дырку сосут еду овсяным колосом» (надпись на полях карты, исполненной в Люнебурге около 1284 г.){13}.

Средневековый человек с его любовью к парадоксальному доверчиво слушал побасенки, подкрепленные свидетельствами «очевидцев». В ту эпоху никто не проверял их подлинность, никто критически не сопоставлял различные версии. Так велика была власть чудесного над умами «в нездешнее влюбленных» людей, что даже великие путешественники, сами проникшие в легендарные края, не избежали всеобщих заблуждений. Правдивый и далеко не легковерный Марко Поло повторил небылицы о хвостатых людях в горах Суматры, а зондского носорога превратил в мифического единорога: «…Шерсть у них, как у буйвола, а ноги слона, посреди лба толстый и черный рог; кусают они, скажу вам, языком; на языке у них длинные колючки, языком они и кусают… С виду зверь безобразный…»{14}. Венецианский купец с доверием отнесся и к легенде о псоглавцах с Андаманских островов.

Но внешний мир знали гораздо лучше, чем можно судить по космографии, питавшейся традиционными предрассудками. Нелегко поставить под сомнение авторитет таких писателей-энциклопедистов, как Гай Юлий Солин или епископ Исидор Севильский. Однако теоретические домыслы отставали от жизненной практики. Плававшие за тридевять земель моряки и вездесущие пилигримы вместе с экзотическими товарами и священными реликвиями доставляли на родину и вполне реальные известия о далеких народах и государствах. Из этой сокровищницы народного опыта — правда, скупо и осторожно — черпали сведения историографы и авторы «дорожников»-итинерариев.

Итальянские кормчие, основательно изучившие Средиземноморское побережье, давали достоверный материал составителям карт.

Люди на дорогах

Привыкшие к легкости и быстроте коммуникаций и совершенным средствам информации люди XX столетия склонны к преуменьшению роли контактов, которые имели место в прошлом. Однако огромное число фактов свидетельствует о динамизме средневекового общества. С насиженных мест снимались целые категории людей, которых материальные интересы не задерживали дома. Между странами и областями происходил непрестанный демографический обмен.

Необычайно мобильна была не привязанная к земле родовая знать Скандинавии. Вступая в конфликт с королевской властью, «морские конунги»{15} без сожаления покидали суровую родину. За ними в далекие походы из Дании, Норвегии, Швеции тянулись выходцы из разных социальных групп. «Легкие на подъем» вожди, жившие военной добычей, набирали дружины из молодых искателей славы и приключений, снаряжали ладьи и отправлялись в заморские экспедиции, основывая поселения на вновь открытых территориях.

Многие навсегда оседали в чужих странах или служили там военными наемниками. Викинги бороздили моря и реки от Ледовитого океана до Каспия, они колонизовали Исландию и за 500 лет до Колумба проложили путь в Америку по неисследованным водам Северной Атлантики. Недостаток в землях, пригодных для земледелия и скотоводства при избытке населения, рост могущества родовитых людей, жаждавших быстрого обогащения на чужбине, — вот причины широкой экспансии норманнов.

Примитивно обрабатываемая земля не могла прокормить все увеличивавшееся население Европы. Один из способов борьбы с перенаселенностью и земельным голодом — заселение окраин, интенсивное освоение новых пространств. Индивидуальная или массовая колонизация их привела к существенным демографическим сдвигам. Границы феодальных вотчин не являлись преградой: спасаясь от гнета, вилланы (крестьяне) покидали своих сеньоров и устремлялись из деревень в города или к нераспаханным пустошам. Внутренняя колонизация происходила в границах государства — из центра в его периферийные районы (занятие фламандцами болотистого побережья Фландрии), внешняя — уводила за его рубежи (водворение западногерманских переселенцев в Трансильвании, восточных славян — в Верхнем Поволжье и Двинской земле).

Не сидели на месте обитатели феодальных замков. В случае нарушения присяги верности сюзерен мог отобрать у своего вассала пожалованный на условиях службы рыцарский феод или предоставить другой, вдалеке от предыдущего. При существовавшей системе единонаследия, когда отцовская «корона и владения» переходили к старшему сыну, младшим