Братья Стругацкие - Ант Скаландис

В предисловии к тому изданию в первом сборнике «Время учеников» я признавался, как легко мне было работать над этой вещью. Давно уже не секрет, что творчество целого поколения фантастов выросло на Стругацких, и, конечно, я с самого начала профессиональной литературной деятельности старательно, последовательно и не без труда (ох, не без труда!) давил в себе естественное стремление подражать их стилю. И как же приятно было расслабиться в тот раз!

Что ещё связывало меня с братьями Стругацкими? В творчестве — всё. А в жизни… Ну, тут уже надо рассматривать двух человек по отдельности.

С младшим братом я познакомился лично в 1990 году на последнем Всесоюзном семинаре молодых фантастов в Дубулты, где имел честь быть «всесоюзным старостой», а БН познакомился с моим первым романом «Катализ», доставленным питерскими друзьями к нему на семинар чуть раньше. Вскоре он уже написал предисловие к этому роману. Позднее мы встречались много раз в Петербурге и под Петербургом на всевозможных сборищах фантастов, на семинаре и у него дома.

Со старшим Стругацким, живя в Москве, я виделся парадоксальным образом всего один раз — в ЦДЛ в 1987 году. Я поздно пришел в московский семинар — только в 1984-м, — и не присутствовал на знаменитых встречах семинаристов с классиком, ну а о том, чтобы попасть к нему домой, и мечтать в то время не приходилось. Но в силу очень близкого круга интересов, а также благодаря работе в издательстве «Текст», где готовилось тогда первое полное собрание сочинений АБС, я хорошо знал очень многих друзей и знакомых АНа: Александра Мирера, Кира Булычёва, Георгия Гуревича, Дмитрия Биленкина, Романа Подольного, Евгения Войскунского, Нину Беркову, Геннадия Прашкевича, Виталия Бабенко, Владимира Гопмана и многих других.

Конечно, любой из них мог бы написать эту книгу, и, возможно, лучше меня. Но… одних уже нет на этом свете, другие по тем или иным причинам до сих пор не взялись за подобное дело или никогда не возьмутся. Взялся я. Я дерзнул. Я не побоялся.

Может быть, простой логики недостаточно для того, чтобы объяснить всё это, и я рискну под занавес привести несколько аргументов вполне мистических, если не сказать безумных, а извиняет меня, пожалуй, лишь то, что АН был всю жизнь не чужд подобных вещей — любил подмечать всевозможные странные совпадения и даже настаивал порою на признании собственных экстрасенсорных способностей.

Итак, немного мистики.

Родился я, как и АН, в четыре часа утра под знаком Девы, только на 35 лет и 4 дня позже.

Антоном был назван в честь Чехова до написания «Попытки к бегству» и «Трудно быть богом», но всё же это одно из любимых имён АБС.

Мама моя работала в школе учительницей русского языка и литературы — совсем как Александра Ивановна Стругацкая.

Мой второй рассказ (заметьте, не первый, а именно второй, как у АБС) был напечатан в журнале «Знание — сила» с подачи того же Романа Григорьевича Подольного.

Летом 1965 года я гостил с родителями в доме М. М. Пришвина в Дунине, у его вдовы, в двух шагах от дачи, которую снимали Стругацкие, и там же был в это время АН.

Моей первой «внутрисоюзной заграницей» была Эстония, к которой оба Стругацких весьма неравнодушны, и был я там впервые в 1977-м, в год начала съёмок «Сталкера», а в 1978-м снова попал туда, когда съёмки всё ещё продолжались.

Моей первой настоящей заграницей была Польша — в точности как у БНа.

В Ленинград я попал впервые ещё позже, чем в миры АБС — в 1980-м, но влюбился в него с первого взгляда и в последующие годы приезжал туда раз пятьдесят.

Я побывал в большей части городов, в каких бывали АН и БН. В этом наборе никакой особой экзотики нет, если не считать, что в 1949-м АН попал в весьма заштатный городок Канск, а я попал туда ровно 30 лет спустя и жил там хоть и не два года, но всё-таки два месяца. Бродя по заброшенной стройке на девятом километре Тассевского тракта, я всё время вспоминал «Пикник на обочине» — это была Зона в чистом виде с массой непонятных жутких предметов и странной растительностью. Я там выкопал на память очень необычную камнеломку, названную мною «канской колючкой», и посадил её у себя на балконе в ящик. Камнеломка жива до сих пор и раз в несколько лет даже цветёт. Она у меня проходит по разряду «Стругацких» артефактов наряду с найденным в лесу «черепом тахорга» (на самом деле лося, но на нём есть соответствующий специально изготовленный шильдик с указанием планеты Пандоры и её номера по классификатору), а также украденным где-то на заводе шариком из литой меди диаметром сантиметра четыре. «Золотой шар. Уменьшенная копия, действующая модель», — написано на сделанной мною табличке. Некоторые мои желания он действительно исполнял…

Наконец, в 1965 году курортный город Гагра стал поворотным пунктом в биографии АБС — там они начали работать над «Улиткой». А в 1984 году этот самый город стал поворотным пунктом в моей собственной биографии — личной и творческой. Что характерно, именно в тот же год там вновь побывал АН, уже без соавтора — просто отдыхал в Пицунде. Мы разминулись совсем чуть-чуть.

Вот и всё, пожалуй. Но для взаимовлияния судеб вполне достаточно.

Остальное ищите в тексте книги.

Пролог

СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ. ДАРОМ

Он сидел на берегу и смотрел в темноту южной ночи — душную, жаркую, сладкую. Тяжёлые, очень непрозрачные, лениво-маслянистые волны шлёпались о камни и напоминали о тысячах тонн горючего, уплывавших из России через этот фантастический имперский «порто-франко» и вдохнувших новую жизнь в древний восточный город. Вода была чёрной, как нефть, вот только пахло вокруг совсем не мазутом, а солёными брызгами и мохнатыми пальмами, нежными магнолиями и терпким эвкалиптом, и доносился откуда-то аромат свежей выпечки, жжёного сахара, пряностей; а ещё пахло тёплым ветром и мокрыми звёздами, упавшими в море. И разноцветные огоньки чужих кораблей там, далеко, в гавани были похожи на цукаты в тёмном шоколадном тесте.

Он попал сюда, в общем-то, случайно, но за неполный год уже влюбился в этот ни на что не похожий город, принадлежащий всему миру, всей планете. Он был вполне северным человеком, с некоторых пор считал себя петербуржцем и не боялся самых жестоких морозов, вообще не страдал от холода, но юг и тепло всё-таки любил больше. Что это было? Может быть, зов предков?

Море, жара, неутолимая жажда… Откуда пришли евреи? И куда идут? Впрочем, он не считал себя евреем, просто потому что не был верующим. Он говорил на идиш, но на древнееврейском мог только читать (да и кто тогда на нём говорил?), а вот назваться гражданином вселенной — это было его, это было понятно, современно, правильно. Именно сейчас, на восьмом году Великой Революции, именно здесь, у южных ворот Советской России, откуда весь мир казался как на ладони — огромный, тёплый, родной, доверчивый мир, распахнутый в ночь. Этот мир уже принадлежал ему. Он уже был правильным, общим, нашим, и в нём было счастье. Счастье для всех. Даром. И было ясно, абсолютно ясно, что никто не уйдёт обиженным, потому что утром поднимется солнце, и настанет Полдень, Вечный Полдень…